России нужен полномочный представитель по Карабаху

Трудно припомнить случай, чтобы очередной визит Минской группы ОБСЕ по урегулированию нагорно-карабахского конфликта в регион сопровождался таким повышенным политическим ажиотажем. Фоном тому стали визиты в Закавказье президента Франции Эммануэля Макрона, канцлера Германии Ангелы Меркель и, конечно, помощника президента США по национальной безопасности Джона Болтона.

Естественно, эти посещения давали основания для самых разных предположений относительно перспектив урегулирования нагорно-карабахского конфликта. Масло в огонь подлили и заявления заместителя помощника госсекретаря США по вопросам Европы и Евразии Джорджа Кента и посла США в Армении Ричарда Миллза, которые напомнили о так называемых Мадридских принципах, что дало основание некоторым экспертам заявлять, что после душанбинских договоренностей между президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым и на тот момент премьер-министром Армении Николом Пашиняном Соединенные Штаты, как одна из стран-сопредседателей МГ ОБСЕ, якобы готовит некий свой «секретный план» поэтапного решения в противовес «русскому сценарию».

При этом создавалась формула, согласно которой в случае успеха на предстоящих внеочередных парламентских выборах партии Пашиняна он предпримет «решительные шаги в сторону проведения в жизнь «плана Миллза». Дело дошло даже до того, что, когда во время посещения Степанакерта в составе Минской группы на сей раз не оказалось российского сопредседателя Игоря Попова, некоторые армянские и азербайджанские СМИ запестрели комментариями, в которых утверждалось, будто бы «демарш Попова» якобы призван «уравновесить» заявления американских дипломатов по Карабаху, а «Москва стала играть на стороне Баку». И здесь требуется уточнение. Дипломатические источники ИА REGNUM сообщают, что отсутствие Попова связано с причинами технического характера и вовсе не является демонстрацией смены политики Москвы в отношении урегулирования нагорно-карабахского конфликта.

Наш сопредседатель и раньше посещал Степанакерт не только в составе Минской группы, но и самостоятельно. Этому никто не придавал специального значения. Тем не менее беспрецедентный «политический шторм», устроенный американскими дипломатами и Болтоном в отношении возможностей урегулирования конфликта, точнее, политическая суета вокруг, заслуживает специального внимания. Напомним, что с 1994 года, когда было заключено соглашение о прекращении огня (кстати, подписанное не только Баку и Ереваном, но и Степанакертом — С. Т.), стороны до сих пор не подписали ни одного акта, который способствовал бы урегулированию конфликта, а эволюция подходов к урегулированию конфликта прошла непростой путь.

Началось с проекта «общего государства», закончилось на сегодня лежащими в основе переговорного процесса Мадридскими принципами. На протяжении многих лет динамика конфликта принимала разные формы: то скрытое, то явное (вооруженное) противостояние противостоящих сторон. Сейчас в переговорном процессе в очередной раз сложился период застоя. Выход, на наш взгляд, заключается в поисках нестандартных подходов и решений, творческом переосмыслении позитивного опыта в разрешении такого типа конфликтов. При этом эксперты часто приводят в пример североирландскую модель, которую называют одной из самых удачных благодаря достигнутому соглашению. В том регионе уже много лет не стреляют, из года в год постепенно налаживается совместное проживание протестантов и католиков. Конечно, какие-либо параллели носят условный характер, но этот опыт важен с точки зрения изучения технологии политико-дипломатических подходов.

Напомним, что в 1998 году достигнуть Белфастского соглашения удалось только при участии представителей как Великобритании и Ирландии, так и самой Северной Ирландии. Оно вступило в силу в декабре 1999 года и только после того, как жители Северной Ирландии на референдуме дали этому документу «добро». Почему бы не использовать в отношении нагорно-карабахского конфликта ирландскую проекцию с учетом, конечно, местных исторических, демографических, национальных, религиозных, социальных, этнических особенностей и других реалий? Кстати, в свое время азербайджанская сторона склонялась к такому варианту, правда, указывая и на другие (модель Южного Тироля в составе Италии или Аландских островов в Финляндии). Но главное здесь — желание взаимодействовать Баку, Еревана и Степанакерта.

Можно также обратить внимание на то, как эффективно сработал институт полномочного представителя президента России при урегулировании конфликта в Таджикистане. Это важно в контексте того, как в апреле 2016 года широкую вооруженную конфронтацию в Нагорном Карабахе удалось предотвратить при прямом посредническом участии Владимира Путина. В то время как другие страны-сопредседатели Минской группы проявили полную пассивность. Точно так и именно при прямом посредническом участии Путина в Душанбе удалось достигнуть устной договоренности между Алиевым и Пашиняном. А дальнейший ход политики Москвы на этом направлении должен быть связан с восстановлением должности полномочного представителя России по Нагорному Карабаху. Он мог бы действовать параллельно Минской группе и в более оперативном режиме.

Одним словом, необходимо конкретно действовать, чтобы быстро искать возможности для диалога и компромиссов, нахождения мира и согласия между конфликтующими народами.