Борьба правительства с бедностью в России закончится победой бедности

На фоне обсуждений грозящего нам (из-за новых нефтяных налогов) подорожания всего на свете министр труда и соцзащиты Максим Топилин рапортует: борьба с бедностью в первый раз за долгое время принесла свои результаты. Число людей, живущих ниже прожиточного минимума, уменьшилось с 21,1 млн (1-е полугодие 2017 г) до 20 млн (1-е полулгодие 2018 г) и составляет теперь 13,6% от росстатовской численности населения. Для сравнения: в Германии в 2015 году (тогда ещё только начинались проблемы с потоком беженцев) уровень бедности составлял 16,7%, и год от года он только рос.

Менее патриотичные из нас почуют в этих цифрах какой-то подвох. Инфляция уже официально не 4%, цены растут, санкции вводятся, доллар не так чтобы дешевеет, «социалка» сокращается, производительность труда больше падает, чем растёт… И в итоге — сокращение бедности! Правда, в сравнении с IV кварталом 2017-го она повысилась с 14,5 (sic!) млн человек до 20,8 млн в I квартале 2018-го года…

Что тут можно сказать? Добро пожаловать в чудесный мир статистики, взятых из «выборочных исследований домашних хозяйств и макроэкономических показателей» цифр и чиновничьей канцелярщины! Можно ли, погрузившись в него, найти истину — вопрос открытый. Но путешествие будет поучительным, а недостающий материал для размышлений мы возьмём из сторонних источников.

Тайны «прожиточного минимума»

Первое, что вызывает вопросы, — изменения величины прожиточного минимума (далее ПМ). Так, «Россия в цифрах — 2018» Росстата сообщает, что средний прожиточной минимум (у каждого региона он свой) в нашей стране изменялся от квартала к кварталу 2017 года так: 9909 руб, 10 329 руб (+420), 10 328 руб (-1), 9786 руб (-542). Соответствующее число людей, живущих ниже ПМ: 22,0 млн; 20,2 млн; 19,2 млн; 14,5 млн. Понятно, что к концу года многим выплачивают задержанную зарплату, премии и т. д., но это всё равно не объясняет скачки прожиточного минимума.

Заметим, что рост ПМ от года к году есть, но он меркнет даже на фоне официальной инфляции: 1,3% в период 2015—2016 гг. (инфляция 5%), 2,6% за 2016−2017 гг. (инфляция 2,5%). Исключение — заметный рост в 2015 году.

Откуда же берётся прожиточный минимум? Для каждой «социально-демографической группы» (трудоспособные, пенсионеры, дети) устанавливается продуктовая корзина с довольно общими категориями, вроде: «овощи и бахчевые» (114,6 кг в год на трудоспособного), «мясопродукты» (58,6 кг в год) и т. п. Некоторым (?) способом этот натуральный продукт переводится в деньги. Затем к сумме прибавляется ещё 50% на непродовольственные товары и ещё 50% на услуги. Т. е. каким-то образом рассчитывается только цена продовольствия, а цена всего остального, необходимого для жизни, просто приравнивается к цене продовольствия.

Проблемы такой схемы очевидны. Что за «мясопродукты» — сосиски из шкурок и копыт, курица, говядина? Как определяется их цена? Откуда такое пренебрежение к одежде, транспорту, ЖКХ и другим статьям расходов? Что делать молодым людям, снимающим жильё? И т. д. и т. п. Сошлёмся, для примера, на оценку начальника лаборатории проблем уровня и качества жизни РАН Вячеслава Бобкова. По его словам, стоимость ПМ минимум в два раза занижена, а при составлении потребительской корзины нужно конкретней прописывать все товары и услуги, т. е. заменить «мясопродукты» на «курицу», «свинину», считать стоимость общепита, учитывать аренду жилья молодыми семьями и пр.

Обратимся теперь к социологии (впрочем, многие данные Росстата собираются таким же образом — через точечные исследования и опросы, а не берутся из каких-то сводных таблиц), т. е. к «самоощущению» наших сограждан. Опрос ВЦИОМ в 2017 году показал, что 10% респондентов не хватает денег даже на еду, а ещё 29% — на одежду. Т. е. бедных в «непосредственном» смысле насчиталось аж 39% (54% пенсионеров, 46% жителей сельской местности). Исследование ВШЭ того же года дало очень близкие результаты: у 8% не хватает денег на еду, ещё у 29% — на одежду.

Касательно денежной величины прожиточного минимума в тот же период проводились опросы в ряде СМИ. Так, ОТР на своём сайте вывесило целую карту, на которой обозначался официальный ПМ, а также минимальный, максимальный и средний ПМ по мнению опрошенных телеканалом граждан. Средняя цифра по России — 27 991 руб. против официальных 10 088 руб. в 2017 году. Конечно, опросы телеканалов или сайтов в интернете не должны отличаться научной точностью, но все они дают оценку, аналогичную мнению экспертов: прожиточный минимум занижен в 2−3 раза.

Возвращаясь к теме «скачков» официального ПМ: их нужно искать в «скачках» цен на продовольственные товары. Однако при взгляде на изменения индекса цен на товары и услуги по месяцам, представленные во всё том же сборнике Росстата, мы видим, что цены в целом стабильно росли. У цен именно на продовольственные товары действительно есть сезонное «проседание» в третьем квартале (июль — август), но оно компенсируется предыдущим «пиком» в конце второго квартала (июнь), и все эти изменения (в %) всё равно меньше изменений ПМ. В общем, пертурбации даже такого прожиточного минимума — загадка.

Чем дальше — тем больше кажется, что эта величина назначается вообще произвольно. Не будем даже поднимать столь «неудобные» для нашей официальной статистики вопросы, как расчет доходов населения Росстатом после откровений вице-премьера Ольги Голодец о том, что государство имеет представление о работе лишь 48 млн человек из 76 млн трудоспособных (~2/3), при том, что безработица у нас считается не в 30%…

Бедность — это судьба

Стремление властей приуменьшить проблему и выставить себя в хорошем свете понятно. Однако даже 20 миллионов бедных — это очень много. А борьба с нищетой в рамках сезонных или вообще случайных колебаний прожиточного минимума, в рамках прибавления или вычитания пятисот рублей — карикатурна, особенно на фоне надвигающихся экономических ненастий и недоступных пониманию «плебса» социальных реформ.

Можно смело сказать, что тема бедности не стоит на повестке дня у властных кругов: там думают про двусмысленную борьбу с Западом, про передел денег Пенсионного фонда, про цены на нефть — и что угодно ещё, только не про 13,6% (по самым скромным подсчетам) населения страны. И властные круги имеют на это право.

Бедность — неотъемлемая черта построенного и у нас, и во всём мире капитализма. Основным элементом этой системы является безграничная погоня бизнеса за прибылью. За счёт чего? За счёт всего. По данным Oxfam, 82% созданного за 2017 год мирового богатства ушло 1% самых богатых людей, а 50% бедных не получили вообще ничего. За 12 месяцев богатство миллиардеров выросло на $762 млрд — этой суммы достаточно, чтобы семь раз покончить с нищетой во всём мире.

Да, из политических соображений (стабильность, «нераскачивание лодки») стоящий у власти крупный бизнес может «подкармливать» население своей страны. Однако делает он это за счёт ограбления других стран: даже на некоторых отечественных предприятиях можно заметить, как рабочие у станка живут «по минимуму», тогда как сидящие за стенкой в офисе «менеджеры» получают неплохие суммы. И богатство одних явно увязано с нищетой других. То же самое может происходить (и происходит) в мировом масштабе.

Россия в сегодняшнем международном разделении труда — это отнюдь не «менеджеры»; скорее, это живущие впроголодь работяги. Востребована она в первую очередь как поставщик сырья, ресурсов — т. е. как самое примитивное и «бросовое» звено в цепи производства. Максимальная «средняя» зарплата по тому же Росстату за 2017 год — именно в сфере добычи газа и нефти. Вокруг нефтяных доходов расходятся «кольца» сферы услуг, финансов, торговли, какого-то минимально необходимого для «обслуживания трубы» образования. Всё остальное — промышленность, сельское хозяйство, социалка — важны «постольку-поскольку». Их нельзя сбросить сразу, резко — народ взбунтует; поэтому власть имущие сбрасывают их постепенно, от года к году.

В общем, российский бизнес не может «подкармливать» наших бедных за счёт кого-то со стороны (условных вьетнамцев или малайзийцев), поскольку он сам находится внизу капиталистической «пищевой цепи». Для главной статьи его доходов, добычи и продажи полезных ископаемых, эти люди тоже не нужны. А, будем честны, текущий уровень бедности не вызывает в обществе опасного для власти бурления.

Но мало просто «бурления»; единичных, сколь угодно массовых выходов на площадь. Перефразируя Маяковского, капитализм — спрут, щупальца спрута — российское переплетение власти и бизнеса. Решать нужно проблему всей экономической системы, а значит — и всей политической системы в целом. И здесь без обширной народной политической самоорганизации, способной, где надо — отстоять своё мнение, где надо — проконтролировать, где надо — взять управление в свои руки, — не обойтись.

Порою кажется, что мы даже не начали этот непростой путь. Однако без него такие проблемы, как нищета, станут вечными и нерешаемыми. Так же, как болезнь почек у алкоголика, отказывающего бросить пить, или как болезнь сердца у полного человека, отказывающегося сбрасывать вес. Да, с этим можно жить. Но жить придётся плохо и, вероятно, недолго.