Япония: от отказа на право обладания военной силой до «стратегии копья»

Далеко не все в России и даже в наших Вооруженных силах имеют представление о том, как выглядят так называемые силы самообороны Японии, их вооружение и численный состав, для чего они созданы и постоянно наращивают свою боевую мощь вопреки антивоенной 9-й статье конституции страны, каковы японские доктринальные взгляды на место и роль военной силы в проецировании внешней политики японского государства.

За более чем семь десятилетий после Второй мировой войны, одной из поджигательниц которой выступала Япония, военная политика этой страны претерпела кардинальные изменения: от торжественного отказа в 1947 г. в ст. 9 конституции от права разрешения международных споров военными методами и от обладания вооруженными силами до декларации о готовности применить вооруженную силу для обеспечения растущих интересов страны и ее союзников фактически в любой точке мира.

Уже в начале 1950-х гг. стало отчетливо проявляться стремление к отходу от изложенных в конституции положений и постепенному возврату на военные рельсы, повышению роли Японии в союзе со своим бывшим главным противником в Тихоокеанской войне — США, чему способствовала Корейская война 1950—1953 гг., использованная Японией «с благословения» США как повод для возрождения сначала в виде «резервного полицейского корпуса» вооруженных сил, военного производства на основе «спецзаказов» Пентагона, что позволило уже в 1951 г. обеспечить удвоение мощности промышленности и достижение ею уровня кануна войны с Китаем, а сама Япония превратилась в плацдарм, арсенал и тыловую базу обеспечения военных операций вооруженных сил США. В ходе войны около 8 тыс. «добровольцев» из числа офицеров и солдат бывшей императорской армии приняли участие в боевых действиях в составе так называемых «войск ООН», а около 200 японских генералов и офицеров занимали различные командные посты непосредственно в южнокорейской армии. В операциях против военно-морского флота КНДР участвовали 46 боевых кораблей из состава «отрядов охраны на море», которые, в частности, в октябре 1950 г. по приказанию генерала Д. Макартура выполняли задачи по тралению мин в районе Вонсана (Гёнзана) для обеспечения высадки там морской пехоты США.

В 1954 г. Япония воссоздала регулярные вооруженные силы, которые до сих пор носят название «силы самообороны» («дзиэйтай»), хотя на протяжении семи веков после неудавшегося нашествия войск монгольского хана Хубилая у Японии не было ни одного повода выстраивать «самооборону» страны против кого бы то ни было.

По японо-американскому «договору безопасности» — 1960 г. Япония взяла на себя решение более широких задач в области внешней и внутренней безопасности. Разработанные в 1960-х гг. вопреки конституционному запрету секретные оперативно-стратегические планы («Летающий дракон», «Три стрелы», «Бег буйвола») уже предусматривали применение японских вооруженных сил за пределами собственной территории. В годы войны США во Вьетнаме соучастие Японии в ней значительно превзошло по масштабам период Корейской войны: на японских заводах в огромных объемах выполнялись «спецзаказы» США, в т. ч. изготавливались напалмовые бомбы, которые на японских судах направлялись для оснащения американской авиации, чтобы выжигать леса в обширной полосе вдоль вьетнамского побережья вместе с вьетнамцами в деревнях и партизанскими отрядами (мне приходилось в 1980 г. воочию видеть следы этого ужасного преступления), многие офицеры «сил самообороны» не только проходили «стажировку» в действовавших во Вьетнаме частях и соединениях США, но и участвовали в налетах их бомбардировщиков на позиции вьетнамцев.

С 1970-х гг. в основу подходов к проблемам безопасности страны в Японии был положен принцип опоры на собственные силы («дзисю боэй»), который позволяет японскому руководству осуществлять практически неограниченный никакими рамками рост военных приготовлений. Достаточно сказать, что под прикрытием оборонительной риторики Япония к концу 1980-х гг. вышла по совокупной военной мощи на первое место в мире среди неядерных держав, а по размерам военного бюджета, даже без учета ее расходов на содержание американских баз и войск и, как это делается в НАТО, на береговую оборону и пенсии военнослужащим — на 2-е место (в 2018 г. — 48,5 млрд долл., что больше, чем у ядерной Франции и объединенной Германии). Ныне Япония умудрилась занять в авторитетном швейцарском рейтинге (Credit Suisse) самых сильных армий всего мира твердое 4-е место после Китая. Обладающая почти 250-тысячными вооруженными силами Япония по боевому составу сухопутных войск значительно превосходит английскую армию и идет вслед за Германией, по авиации вышла на уровень этих двух стран, по тоннажу военно-морских сил почти вдвое опережает Германию, а по количеству боевых кораблей сравнялась с Францией. Кроме того, Япония обладает высоко оснащенными силами департамента морской охраны (свыше 500 кораблей и судов и 80 самолетов и вертолетов), мощным гражданским флотом, насчитывающим почти четверть миллиона человек полицейским корпусом, которые в случае войны переходят в подчинение военного командования, и, кроме того, способна призвать около 56 тыс. человек штатного резерва, а в случае мобилизации развернуть в начальном периоде войны до 1,5 млн человек.

Возникает вопрос: а каковыми являются границы возможного использования вооруженных сил Японии в современных условиях?

Если раньше, хотя и голословно, но официально заявлялось, что действия «сил самообороны» ограничиваются исключительно японской территорией, то сейчас правительство Японии со ссылкой на разъяснение своего же юридического бюро заявляет о конституционности действий вооруженных сил по блокаде проливных зон и контролю над воздушном пространством, морскими и океанскими коммуникациями не только, как было официально заявлено в мае 1981 г., в 1000-мильной зоне, но и далеко за ее пределами, «наносить удары по военным базам противника».

По мнению японской «исследовательской группы по проблемам безопасности», современная концепция применения вооруженных сил исходит из постулата об упреждении полномасштабного нападения противника в ходе «активно ведущейся обороны», вплоть до нанесения ударов по якобы «изготовившемуся к нападению противнику на его территории», с использованием всех видов вооруженных сил, по возможности, без получения помощи извне. Исходя из того, что, как представляется, определить окончательную готовность противника к нападению и точное время начала неминуемой агрессии весьма трудно (опуская вопрос о наличии вообще у Японии такого противника), ясно, что идея упреждающего удара ничего общего с целями «самообороны» не имеет.

По ныне действующей концепции, «силы самообороны» переносят внимание с прежней стратегии, сосредоточенной на сухопутной обороне территории собственно Японских островов («стратегия щита»), на стратегию, предусматривающую «передовое размещение сил и их активное реагирование» («стратегия копья») с целями, далеко выходящими за рамки обеспечения безопасности страны. Разработка «стратегии копья» и планов ведения современных коалиционных войн опирается на результаты отработки их в ходе совместных военных учений и маневров, число и интенсивность которых с каждым годом растет. Ежегодно проводится по четыре японо-американских учения сухопутных войск и ВМС (нередко с участием сразу четырех авианосных групп США), шесть учений ВВС и два учения высших штабов). Отработку совместных с американскими кораблями, авиацией, мотопехотой, морской пехотой и «зелеными беретами» оперативных задач по захвату и удержанию проливных зон, приморских и островных территорий уже около 40 лет регулярно проводят ВМС и ВВС, а с ноября 1982 г. по 4−7 раз в году и сухопутные войска Японии.

В ходе учений двух стран проигрываются боевые действия в условиях применения как ядерного, так и химического оружия, которым обладают части 3-й дивизии морской пехоты и другие соединения армии США. Япония и сама в состоянии быстро (по оценкам экспертов — буквально за восемь недель) приступить к созданию ядерного оружия, к чему ее в последнее время стали призывать США. Так, в бытность кандидатом в президенты США «прагматичный» Дональд Трамп заявил, что богатые Япония и Южная Корея могли бы в целях своей защиты обзавестись собственным ядерным оружием. Бывший командующий ВМС США на Тихом океане вице-адмирал Джон Бёрд также, затронув северокорейскую программу создания ракетно-ядерного оружия, 30 ноября 2006 г. заявлял, что «конституция страны не запрещает ей иметь ядерное оружие», если его объемы «не превышают рамки решения задач самообороны».

Анализ высказываний ряда японских крупных политических и военных деятелей позволяет усомниться в правильности выводов некоторых российских ученых о том, что в правящих кругах Японии верили и верят в наличие «советской (российской) угрозы» и исходят в определении своей военной доктрины и политики именно из этого фактора. Признавать это — значит согласиться с недальновидностью японского руководства. Исследования позволяют констатировать, что правящие круги Японии вовсе не считали и не считают нашу страну источником угрозы, а лишь выгодно подают эту идею в целях обоснования якобы «вынужденности» наращивания военной мощи собственной страны. Это, однако, не означает, что Япония не считает Россию (а ранее СССР) «противником № 1», т. е. главным объектом своей «стратегии копья», что подтверждается анализом содержания и направленности упомянутых выше учений и маневров.

Так называемое «северное», российское направление находится под пристальным вниманием японского военного руководства. Согласно секретному документу 1987 г., добытому газетой «Иомиури», командование «сил самообороны» Японии считает, что широкое применение новых военных технологий в «системе обороны севера Японии» обеспечит самостоятельный ответ страны на «любую военную угрозу», и в качестве района для «заблаговременного размещения военных сил и средств выбран о. Хоккайдо».

Очевидно, что именно для снижения мощи неизбежного в случае агрессии со стороны самой Японии или совместно с США ответного удара Япония решила закупить в США наземную систему ПРО «Иджис», аналогичную той, которую Пентагон разворачивает в Европе, хотя корабли японских ВМС уже давно оснащены системой «Иджис» морского базирования.

Лоббирует решение об ускорении принятия на вооружение «сил самообороны» комплексов ПРО Aegis Ashore лично премьер-министр страны Абэ, заявлявший о стремлении отменить и без того давно нарушаемую 9-ю статью японской конституции и считающий, что Япония «как суверенная страна имеет право обладать вооруженными силами, способными проецировать угрозу другим государствам».

Судя по предисловию к «Белой книге по обороне Японии» за 2015 г. министра обороны Японии Г. Накатани, первого в истории послевоенной Японии отставного пятизвездочного генерала, занявшего этот гражданский пост, «краеугольным камнем» реализуемой сейчас программы военного строительства является создание «динамичных объединенных» вооруженных сил, «усиление возможностей ведения ими объединенных операций» за счет резкого повышения мобильности войск и сил, в том числе способности к быстрой переброске войск за пределы японских границ, в том числе в т. н. районы «удаленных островов», и нанесение «превентивных ударов» по противнику.

Япония планомерно создает потенциал вооруженной агрессии против российских островных территорий. На граничащем с южными Курилами и Сахалином о-ве Хоккайдо размещена добрая половина сухопутных войск Японии, в том числе крупнейшая Северная армия, единственное бронетанковое соединение. Здесь сосредоточено 60% всего танкового парка японских «сил самообороны», ок. 800 артиллерийских и минометных систем, до 90 самолетов, ракетное оружие. Построенный (не в последнюю очередь исходя из военно-стратегических соображений) между островами Хоккайдо и Хонсю туннель «Сэйкан» позволяет быстро наращивать железнодорожным и автомобильным транспортом эту группи­ровку (до пяти дивизий в сутки), что регулярно отрабатывается в разных масштабах с 1988 г.

И вот на этом фоне Японией делаются попытки убедить российское руководство в целесообразности скорого «компромиссного» решения т. н. «проблемы северных территорий», во имя чего, по словам премьер-министра С. Абэ на встрече с В. В. Путиным в 2016 г., его правительство готово пойти на расширение широкого сотрудничества с Россией.

Спрашивается: «А кто же против?» К сожалению, однако, ни в региональном экономическом сотрудничестве, ни в плане углубления доверия в военной области реальных результатов нет. Заявляя в качестве приманки о «грандиозных планах» инвестиций в Дальневосточный регион, Токио непременно увязывает эти проекты с решением проблем «северных территорий», которых для России не существует, так как они уже давно решены по результатам Второй мировой войны и заключения между двумя странами мирного договора, необходимость которого (кстати, с Германией у нас также нет мирного договора) весьма сомнительна: состояние войны между нашими государствами прекращено подписанием Совместной декларации в 1956 г., в полном объеме восстановлены дипломатические отношения. В качестве жеста доброй воли СССР при заключении мирного договора был тогда готов передать Японии о. Шикотан и группу островов Хабомаи. Единственным условием ставилось: Япония должна стать полностью суверенным государством, то есть отказаться от размещения на своей территории иностранных военных баз. Однако жесткий нажим на японцев со стороны фактического сюзерена — США и последовавшее углубление между ними и Японией военного союза на основе обновленного в 1960 г. «договора безопасности» помешало заключению мирного договора. С тех пор, как очевидно, этот военный союз неуклонно укреплялся, и Япония по-прежнему «добровольно» содержит за свой счет неподконтрольный ей 50-тысячный контингент вооруженных сил отнюдь не дружественных России США.

Не случайно наш президент В. В. Путин, подтверждая в принципе готовность пойти навстречу японскому стремлению заключить между нашими странами мирный договор, обратил внимание С. Абэ на саммите АТЭС в Дананге в сентябре 2017 г. на подчиненное положение Японии по отношению к США, заявив: «Есть много вопросов по мирному договору, и мы должны тоже посмотреть, какие обязательства есть у Японии с ее партнерами в сфере обороны и безопасности… Какие обязательства она имеет и что может и не может делать самостоятельно». Не думаю, что руководство Японии не понимает сути сказанного нашим президентом. Мяч — на японской стороне.

Конечно же, политическое и военное руководство России не может не видеть растущей угрозы дальневосточным рубежам, в т. ч. островным территориям страны, со стороны Японии. Совсем недавно, 7 февраля 2018 года, глава МИД Японии Таро Коно, стараясь возбудить толпу националистов в ходе своего выступления в центре Токио в рамках ежегодно организуемых т. н. «Дней северных территорий» в присутствии премьер-министра С. Абэ, заявил: «Северные территории — исконные территории нашей страны».

При этом, однако, в отличие от распространенного мнения, оспариваемые Японией территории отнюдь не ограничиваются пресловутыми «четырьмя островами» в южной части Курил, хотя их утрата Россией означала бы потерю для нее стратегически важной островной и морской территории с всепогодным глубоководным проливом и 200-мильной богатой биологическими ресурсами экономической зоны площадью примерно 200 тыс. кв. км. На картах японского военного ведомства и всевозможных атласах Японии «спорными» территориями обозначаются все Курильские острова и южная половина Сахалина.

Все это вынуждает наше государство внимательно относиться к проблемам военной безопасности на наших дальневосточных границах.

Что касается Курил, то на текущий момент на них, по словам министра обороны РФ С. К. Шойгу, завершается обустройство 18-й пулеметно-артиллерийской дивизии, входящей в состав Восточного военного округа. В 2016 г. на островах Итуруп и Кунашир были размещены береговые ракетные комплексы «Бастион» и «Бал», воспрещающие приближение корабельных сил США ближе 1000 км. Годом ранее на этих территориях поставлены на боевое дежурство зенитные ракетные комплексы «Тор-М2У». А 30 января 2018 г. правительства РФ приняло решение о размещении на о. Итуруп самолетов ВКС России. Русский спецназ проведением в первой декаде февраля с. г. учений «с целью совершенствования навыков десантно-штурмовой и антитеррористической подготовки в сложных природно-климатических условиях» на южных Курилах дал четкий ответ японцам на вопрос, кому принадлежат эти острова!

Развитие российской группировки войск и сил на Дальнем Востоке РФ будет зависеть от степени дальнейшего наполнения японской «стратегии копья» новым содержанием. А судя по недавнему выступлению президента В. В. Путина с Посланием к Федеральному собранию Российской Федерации, у нас есть чем ответить любому агрессору.