Исторические корни Донецкой Народной Республики —«Украинство...» Глава XXIV

22 августа 1992 года в истории постсоветской Украины произошло знаковое событие. В торжественной обстановке, в присутствии всего руководства нового независимого государства, Мыкола Плавьюк — глава Организации украинских националистов [крыло Мельника, ОУН (м) (организация, деятельность которой запрещена в РФ)] и одновременно последний «президент Украинской Народной Республики в изгнании» — сложил свои «полномочия». Он передал первому президенту Украины Леониду Кравчуку символы «власти» и грамоту о правопреемственности Украины от УНР.

Налицо была попытка оуновцев сломать и реальную историю, и систему сложившихся вокруг Украины реальных международных отношений (в том числе, и отношений в сфере международного права), и политическую реальность, наконец, потому что, согласно этой реальности, Кравчук был выбран главой Украинской Советской Социалистической Республики — так же, как Ельцин был выбран главой Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Поэтому реальное правопреемство не могло не тянуться от Украинской ССР — к постсоветской независимой Украине. Но оуновцев такое правопреемство категорически не устраивало, ибо Украинская ССР была им ненавистна. Поэтому оуновцы, отметая реальность, осуществили некий символический и чуть ли не магический обряд, сказав реальности «сгинь!» и утвердив на ее месте некое фантасмагорическое правопреемство, тянущееся от УНР, минуя весь советский период, прямиком к постсоветской Украине.

Казалось бы, такое игнорирование реальности должно быть полностью отброшено жизнью. И символический жест Плавьюка должен быть внесен в книгу бесплодных политических фарсов. Однако всё произошло иначе. И произошедшее неопровержимо свидетельствует о некоей, скажем так, «силе невещественного». Потому что в постсоветской Украине, в том числе, и благодаря описанному нами выше «заклятию Плавьюка», постепенно стали проявляться многие черты этой самой УНР: зависимость от внешних сил, слабость руководства, стремление насильственно украинизировать население, жестокость по отношению к той части населения, которая не желает украинизироваться…

Казалось бы, Украинская Народная Республика не может похвастаться ни долговременной, ни героической историей. Это государственное образование с центром в Киеве просуществовало — с перерывами — с 1917 по 1920 год. Независимым его можно назвать с очень большой натяжкой, так как в 1918 году с согласия руководства УНР на территорию Украины вошли германские войска, а сама УНР оказалась ликвидирована гетманом Скоропадским при поддержке всё той же Германии… Свержение Скоропадского, воссоздание УНР, судорожная попытка удержаться на плаву за счет объединения с Западно-Украинской народной республикой (ЗУНР) и, в результате, бесславный конец — исчезновение УНР по завершении советско-польской войны, когда большая часть территории УНР вошла в состав Советской Украины, а меньшая отошла к Польше… Вот кого выбрали самостийники в «предтечи» постсоветской Украины.

Но, назвав Украину правопреемницей УНР, дабы откреститься от всего советского, и актуализировав тем самым тему УНР, самостийники не могли не понимать, что они в каком-то смысле открывают ящик Пандоры. Потому что после крушения Российской империи, а затем и Австро-Венгрии возникло не одно, а сразу несколько украинских государственных образований, помимо УНР: это уже упомянутая ЗУНР, а также Донецко-Криворожская республика (ДКР) и Одесская советская республика (ОСР). То есть хотя бы чисто теоретически можно было предположить, что у ДКР или ОСР тоже могут объявиться преемники.

Собственно говоря, руководство «незалежной» Украины осознавало такую опасность. И потому старалось «профилактировать» разговоры о ДКР и Одесской советской республике. К примеру, 21 января 2011 года, накануне празднования «Дня Соборности» — очередной годовщины подписания акта объединения Украинской и Западно-Украинской народных республик (УНР и ЗУНР), — прошла встреча бывшего президента Украины Виктора Ющенко (он возглавлял государство в 2005—2010 гг.) с журналистами. На вопрос журналиста, какое отношение данный акт имеет к жителям юго-востока Украины, если во время Гражданской войны там были Донецко-Криворожская и Одесская республики, Ющенко отреагировал очень эмоционально: «А что бы вы могли рассказать о Донецко-Криворожской республике, а ну расскажите, пожалуйста? А что такое республика? Какие признаки этого государства? Свои деньги, своя армия, свое правительство, внешняя политика. У них [Донецко-Криворожской и Одесской республик] это было?.. Вы смеетесь и спрашиваете, и отнимаете время у нашего приятного общения. Я хочу одно сказать — без Одесских республик, без Донецких республик — их никогда не было и не будет».

«Профилактика» не помогла: в апреле 2014 года, в ходе протестов против незаконного режима, установленного в Киеве вследствие вооруженного госпереворота, в Донбассе были провозглашены Донецкая и Луганская народные республики.

6 февраля 2015 года парламент ДНР принял меморандум «Об основах государственного строительства, политической и исторической преемственности», в котором было сказано:

В советскую эпоху историки хранили дружное молчание в отношении Донецко-Криворожской Республики (ДКР), поскольку эта тема была слишком неудобна для братской Украинской ССР. Потом эту тему замалчивали на Украине, да и в РФ — в силу неких жертв, приносимых на алтарь весьма условной постсоветской украинско-российской дружбы. И только бандеровский мятеж в Киеве с его откровенной и оголтелой русофобией воскресил память о Донецко-Криворожской республике, то есть вызволил из забвения то, что очень долго находилось под тем или иным политическим спудом.

Донецко-Криворожская Республика просуществовала всего один год — с января 1918 по февраль 1919 года. В нее вошли территории Харьковской и Екатеринославской губерний, а также часть округов Области Войска Донского. Идея объединения этих территорий в единый административно-хозяйственный субъект возникла еще до Октябрьской революции. Ее активно пытались реализовать крупные горнопромышленники Юга России, поскольку существовавшие административные границы Империи мешали развитию металлургических, угледобывающих и других предприятий региона.

В начале XX века Донецко-Криворожский бассейн сравнивали с «новой Америкой». Александр Блок писал:

Нет, не вьются там по ветру чубы,Не пестреют в степях бунчуки…Там чернеют фабричные трубы,Там заводские стонут гудки.Путь степной — без конца, без исхода,Степь, да ветер, да ветер, — и вдругМногоярусный корпус завода,Города из рабочих лачуг…На пустынном просторе, на дикомТы всё та, что была, и не та,Новым ты обернулась мне ликом,И другая волнует мечта…Черный уголь — подземный мессия,Черный уголь — здесь царь и жених,Но не страшен, невеста, Россия,Голос каменных песен твоих!Уголь стонет, и соль забелелась,И железная воет руда…То над степью пустой загореласьМне Америки новой звезда!

Донецко-Криворожский регион был бурно растущим промышленным краем. Сюда стекались представители разных народов — великороссы, малороссы, евреи, чехи, латыши, поляки, немцы, венгры и даже китайцы.

Знакомясь с историей Донбасса, невозможно обойти вниманием лидера харьковских большевиков Федора Сергеева, известного как «товарищ Артем».

Федор Андреевич Сергеев родился в 1883 году в Курской губернии в семье крестьянина. В 1888 году вместе с семьей переехал в Екатеринослав, где окончил реальное училище. В 1901—1902 гг. — учился в престижном Московском техническом училище, откуда был отчислен за революционную деятельность.

В 1901 году Сергеев вступил в РСДРП. В том же году за участие в студенческом революционном движении был арестован и отправлен в тюрьму. После выхода из тюрьмы он эмигрировал в Париж, учился в Русской высшей школе общественных наук М. Ковалевского, подружился с семьей известного русского биолога Ильи Ильича Мечникова. Слушал лекции Ленина. А после общения с Лениным принял решение стать профессиональным революционером.

В 1903 году Сергеев, вернувшись в Россию, начал нелегальную революционную деятельность в Донбассе. В 1905 году, работая машинистом на паровозостроительном заводе, Сергеев (уже под псевдонимом Артем) организовал революционную группу «Вперед», которая готовила в Харькове вооруженное восстание. После подавления восстания уехал в Санкт-Петербург, затем на Урал.

В 1909 году Артем был приговорен к пожизненной ссылке в Сибирь, откуда бежал за границу. Сначала он попал в китайский город Харбин, но там надолго не задержался и в конце 1910 года уехал в Далянь, а затем на пароходе перебрался в японский город Нагасаки. Далее Сергеев попал в Шанхай.

В Шанхае Артем стал «кули» — так в Китае называют наемных рабочих. Появление белого человека в роли китайского батрака было замечено местной французской и английской колониальной прессой, которая разразилась гневными заметками о том, что русские компрометируют цивилизованных европейцев.

Зарабатывая на жизнь развозкой хлеба, Артем внимательно наблюдал за тем, что происходит в Китае. В своих письмах он называл Китай «пробуждающимся вулканом».

В Шанхае Артем познакомился с несколькими русскими беглецами-эмигрантами и вскоре организовал небольшую коммуну. В середине 1911 года он и еще пятеро членов коммуны, сумев заработать деньги, отплыли в Австралию.

С 1911 по 1917 гг. Артем жил в австралийском штате Квинсленд, где работал сначала шпалоукладчиком, затем докером (портовым грузчиком), продолжая при этом вести политическую и общественную деятельность. Он возглавил Ассоциацию Русских эмигрантов города Брисбена, вступил в Австралийскую социалистическую партию, организовывал митинги и забастовки австралийских рабочих.

Через несколько месяцев после Февральской революции — в июне 1917-го — Артем вернулся в Харьков. Обладая большим обаянием и лидерскими качествами, он в кратчайшие сроки сумел собрать разрозненные партийные структуры большевиков и стать главой большевистской фракции Харьковского Совета.

В то время в стране развернулась политическая дискуссия по поводу государственного устройства. Решалось, быть ли государству федеративным или унитарным с автономиями. Обсуждалось, по какому принципу должны формироваться субъекты, которые войдут в состав единого государства, — по национально-территориальному или хозяйственно-экономическому? Будут ли это национальные республики — или регионы, каждый из которых представляет собой единый хозяйственно-экономический комплекс?

Наиболее естественным для многонационального рабочего Донецко-Криворожского района был именно хозяйственно-экономический принцип. Тезис об экономической неделимости региона разделяли все партии, представленные в местных Советах. Этот тезис активно задействовался в качестве аргумента против попыток киевской Центральной Рады навязать ДКР свою власть.

20 ноября 1917 года, вскоре после Октябрьской революции, украинская Центральная Рада провозгласила Украинскую Народную Республику (УНР).

В конце 1917 года Харьковский Совет, возглавляемый Артемом, заявил: «Практическая политика теперешних вождей Рады сводится к … насильственному, без предварительного опроса населения, навязыванию власти теперешней Киевской рады населению местностей, не выбиравших Рады и протестующих против политики Рады».

Пленум исполкома облсовета в Харькове потребовал провести референдум по вопросу самоопределения Донецко-Криворожского региона и принял такую резолюцию: «Развернуть широкую агитацию за то, чтобы оставить весь Донецко-Криворожский бассейн с Харьковом в составе Российской Республики и отнести эту территорию к особой единой административно-управляемой области».

К концу 1917 года в Харькове общей позицией всех партий, представленных в местных Советах, было:

Итак, сто лет назад жители Донецко-Криворожского бассейна (как было сказано выше, речь идет о территориях Харьковской и Екатеринославской губерний, а также части Области Войска Донского) не мыслили себя в отрыве от России. В отношениях с Украиной они требовали всего лишь соблюдения демократических процедур для решения вопроса о территориальной и иной принадлежности. Напомним, что в 2014 году гражданская война на Украине началась с требований о федерализации страны и соблюдении прав русского населения.

На IV областном съезде Советов, состоявшемся 9 февраля 1918 года в Харькове, будущий комиссар внутренних дел Донецко-Криворожской республики Семен Васильченко вновь подчеркнул, что, «по мере укрепления советской власти на местах», в Российской социалистической республике субъекты федерации должны формироваться «не по национальному признаку, а по особенностям экономически-хозяйственного быта. Такой самодовлеющей в хозяйственном отношении единицей являются Донецкий и Криворожский бассейны».

Важно понимать, что когда сто лет назад Артем и его товарищи говорили о необходимости именно экономического подхода к формированию субъектов федерации, они считали классовую солидарность — солидарность рабочих Донбасса — могучей силой, способной преодолеть многие противоречия, включая национальные. По их представлению, скрепой, стержнем формируемых «структурных единиц» государства должен был стать коллективный труд рабочих в той или иной крупной отрасли народного хозяйства.

Харьковским большевикам противостояла не только украинская Центральная Рада, но и Центральный исполнительный комитет Украины (так называемый Цикука) — то есть киевские национал-большевики, которые в дальнейшем станут ядром КП (б)У и создателями Украинской ССР.

5 февраля 1918 года, незадолго до провозглашения ДКР, члены «Цикуки» В. Затонский и С. Бакинский отправили в ЦК закрытое письмо с просьбой пре­дотвратить создание отдельной автономной республики Донецкого бассейна. Для этого они просили прислать в Харьков лично наркома по делам национальностей Сталина, чтобы он «не допустил отрыва бассейна от Украины».

Несмотря на это, возражений против создания ДКР со стороны центрального руководства не последовало. Впрочем, это не говорит об однозначной поддержке данного начинания всем большевистским руководством. На тот момент в партии не было единого мнения не только относительно статуса Донецко-Криворожского района, но и относительно структуры будущего государства в целом.

На IV областном съезде Советов Донецкого и Криворожского бассейнов, на котором была провозглашена Донецко-Криворожская республика, команде Артема оппонировал член «Цикуки», большевик Николай Скрыпник, заявивший: «Нельзя, однако, будущее переносить в настоящее. Мир прежде всего означает национальный вопрос, право наций на самоопределение».

Скрыпник согласился с тем, что Донецко-Криворожскому району нужна автономия, «но как части, входящей в состав Украинской Федерации». То есть даже большевистский ревнитель некоего советского великоукраинства Скрыпник всё равно настаивал на создании советской Украины как федеративной республики, то есть примерно на том, что зафиксировано сегодня в Минских соглашениях.

На том же съезде Скрыпник фактически обвинил Артема в сепаратизме. На этот посыл Артем ответил так:

Примечательно, что, находясь со Скрып­ником на противоположных позициях по национальному вопросу, настаивая, что «национальные предрассудки погибли вместе с Центральной радой», Артем не забывает: несмотря на противоречия, большевики должны сохранять единство. Он указывает на меньшевиков как на интересантов в игре на «национальном вопросе»: «Меньшевики пытались столкнуть нас лбами с тов. Скрыпником. Но мы как большевики не расходимся с тов. Скрыпником. Мы расходимся с ним как официальным представителем Украинского ЦИК».

Позже, уже после образования ДКР, Скрыпник признавал, что партия большевиков одобрила создание ДКР (тем самым опровергая собственные обвинения Артема в сепаратизме): «ЦК партии большевиков харьковским товарищам дал санкцию на организацию Донецкой республики».

Имеются и другие свидетельства, опровергающие сегодняшние попытки противников ДНР, считающей себя преемницей ДКР, объявить Артема «сепаратистом».

Бывший нарком ДКР Борис Магидов в своих воспоминаниях указывает: Артем «предварительно побеседовал с тов. Лениным. Ленин отнесся весьма сочувственно к этой идее, считая ее необходимой по двум причинам: во-первых, по международным соображениям, а во-вторых, по соображениям чисто внутреннего характера». Под «международными соображениями» Магидов имеет в виду стремление большевиков укрепить и обезопасить Донецко-Криворожский регион на случай немецкой оккупации.

Абсолютно те же мотивы приводит и Валерий Межлаук, нарком финансов ДКР, член Донецкого обкома РКП (б):

О том, что Артем согласовал создание ДКР с центральным руководством и лично Лениным, свидетельствует и жена Артема Елизавета Сергеева: «Все серьезные и важные мероприятия Артем обязательно согласовывал с ЦК партии, лично с В. И. Лениным, слово которого для него было законом. Так, например, несколько раз он обсуждал с Владимиром Ильичом вопрос о целесообразности создания Донецко-Криворожской республики в данной ситуации. И когда в феврале 1918 г. республика была создана, Ленин горячо приветствовал председателя ее Совнаркома — Артема».

В дальнейшем Совнарком ДКР подчеркивал, что является местным органом именно российской власти, и подчинялся напрямую Петрограду, а затем Москве. При этом на тот момент не существовало ни решения о подчинения Совнаркома ДКР «Цикуке», ни решения о присоединении Республики к Украине. Не существовало даже самой Украины как оформившегося субъекта.

9 февраля 1918 года красные части провозгласили советскую власть в Киеве. Правительство Центральной Рады бежало из города. Примечательно, что Деникин (не советские историки, а человек, ненавидевший всё красное!) комментирует взятие Киева большевиками следующим образом:

Иными словами, Деникин свидетельствует, что широкие круги украинского населения, которое, не спросив его согласия, включили в состав УНР, не откликались на украинские националистические идеи.

В тот же день, 9 февраля, в Бресте был подписан сепаратный мир между делегацией Центральной Рады и делегатами Центральных держав. Руководство УНР дало согласие на ввод германских войск для борьбы с советскими войсками.

18 февраля 1918 года германская армия вошла на территорию Украины.

3 марта 1918 года, уже в условиях германского наступления, между Россией и Германией был подписан Брестский мир.

Вот тот исторический фон, на котором начала свое существование Донецко-Криворожская республика. В описываемый сложнейший исторический период создатели ДКР хотели, во-первых, сохранить единство своего региона. А во-вторых, сохранить ДКР в составе России вне зависимости от того, кто победит на Украине — немцы, Центральная Рада или «Цикука».

Во время германского вторжения на территорию Украины немцы заняли и Киев, где находилось центральное советское правительство Украины, и Харьков, где у руля руководства стоял Артем. Но киевские и харьковские большевики встретили оккупантов совершенно по-разному.

27 февраля 1918 года, на десятый день с начала вторжения германских войск на Украину, Совнарком ДКР выпустил декрет о полной мобилизации. На следующий день была утверждена структура и руководящий состав наркомата по военным делам. Всего на начало апреля 1918 года было мобилизовано до 80 тысяч человек.

Поскольку на Украину, а затем на ДКР наступала 230-тысячная австро-германская армия, ни у кого не вызывала сомнений необходимость эвакуации. 21 марта была создана эвакуационная комиссия, которой руководил Артем. В тот же день был утвержден план эвакуации государственных ценностей в город Царицын. Вплоть до 8 апреля 1918 года из Республики вывозились денежные средства, ценные бумаги, стратегическое сырье, цветные металлы, оборудование заводов, хлеб.

Артем до последнего руководил эвакуацией и покинул Харьков за несколько часов до прихода немцев: 8 апреля, «находясь на Южном вокзале, члены областного комитета партии и Совнаркома Донецко-Криворожской республики во главе с Артемом отправляли последние эшелоны по не занятой еще оккупантами Северо-Донецкой железной дороге. <…> в 3 часа утра Артем подписал приказ о сдаче города. В 6 часов утра передовые немецкие части вступили в Харьков».

Из Харькова глава ДКР отправился в Луганск, где продолжил эвакуацию людей и имущества Республики. Всего из Донбасса было эвакуировано до 35 тысяч человек. По спасенному имуществу точных данных нет, но, по словам самого Артема, «почти сто паровозов, самых крупных, самых мощных, везли народное имущество колоссальной боевой ценности».

Совсем иначе обстояло дело в Киеве. Руководство советской Украины (напомним, в нем сильны были националистические настроения) провалило и мобилизацию, и оборону, и эвакуацию Киева. Киевские большевики покинули город задолго до прихода немцев. Сначала они обосновались в Полтаве, затем 10 марта перебрались на территорию ДКР — в Екатеринослав, а 21 марта оказались в Таганроге.

Главковерх Антонов-Овсеенко писал: «Если «фронт» чувствовал в эту пору рядом с собою … постоянное действенное присутствие харьковских руководящих товарищей — членов Совнаркома Кривдонбасреспублики, то нигде на фронте не виделось и не чувствовалось присутствие членов центрального советского украинского правительства. Наоборот, когда 22 марта вечером я ехал экстренно в Екатеринослав, на ст. Синельниково «скрестился» с уезжавшим из Екатеринослава в Таганрог поездом Народного секретариата, с которым выезжал и военный отдел».

20 апреля 1918 года украинское советское правительство во главе с Н. Скрыпником было официально распущено в Таганроге.

При этом еще 7 марта 1918 года «скрыпниковский» Центральный исполнительный комитет Украины («Цикука») принял декларацию, которую разослал руководителям ДКР всех уровней. Декларация содержала призыв к объединению ДКР и Украины. Главными условиями объединения были:

Вопрос об объединении ДКР с Украиной на правах автономии стоял очень остро, и высшее руководство партии большевиков старалось как можно аккуратнее разрешить его.

10 марта 1918 года Ленин на встрече с Артемом и Валерием Межлауком, наркомом финансов ДКР, обсуждал вопрос «о признании Донецко-Криворожской Республики автономной частью Украинской Советской Республики и создании единого боевого фронта Советских республик Юга России против нашествия австро-германских оккупантов».

Можно ли было избрать иную стратегию в ситуации, когда Советская Россия должна была выполнять условия заключенного 3 марта 1918 года сепаратного Брестского мирного договора? Ведь по данным условиям Советское правительство, в частности, обязано было прекратить войну с УНР, признать независимость Украины и заключить мир с Украинской Центральной Радой как с правительством этой самой независимой Украины.

В итоге Ленин в письме к Орджоникидзе от 14 марта 1918 года потребовал создать единый украинский фронт обороны, включив в него Донецкую республику. Поскольку по условиям Брестского договора Советская Россия впрямую воевать на Украине с оккупантами не могла, она начала формировать украинский фронт обороны. Ленин пишет Орджоникидзе: «Очень прошу Вас обратить серьезное внимание на Крым и Донецкий бассейн в смысле создания единого боевого фронта против нашествия с Запада. <…> решительная и безоговорочная перелицовка имеющихся на Украине наших частей на украинский лад — такова теперь задача».

15 марта 1918 года в Москве при участии Артема состоялось заседание ЦК РКП (б), на котором было принято такое решение:

Этим решением ДКР оказалась фактически включена в состав Украины.

В феврале 1919 года Артем, памятуя об обещании автономии, попытался утвердить создание Донецкой губернии уже в составе Украинской ССР, образование которой тогда активно обсуждалось

(УССР была провозглашена 10 марта 1919 года — Д. Ц.). Но 17 февраля Совет обороны РСФСР под руководством Ленина принял постановление «О введении военного положения на железных дорогах Украины». Один из пунктов этого постановления гласил: «Просить т. Сталина через Бюро ЦК провести уничтожение Кривдонбасса». (Сталин в то время был наркомом по делам национальностей. Кстати, Артема и Сталина связывали дружеские отношения, Артем был для Сталина значимым человеком. Они сблизились во время обороны Царицына. И когда Артем трагически погиб в 1921 году, Сталин взял его сына в свою семью.)

Почему в итоге у руля Советской Украины оказались не те большевики, которые во время немецкой оккупации проявили себя как настоящие бойцы, которые преданно служили делу революции и мечтали о построении такого многонационального советского государства, где классовый вопрос превалировал бы над национальным? Почему у руля оказались национально ориентированные большевики, провалившие оборону и эвакуацию Киева (тот же Скрыпник)?

Распад Российской империи стал реальным шансом для национальных элит на обретение всей полноты власти в рамках своих независимых государств. Чтобы восстановить единство страны, большевикам необходимо было опереться на местные группы. А опереться на них можно было, только пойдя на компромисс: предоставив национальным перифериям гораздо больше прав, чем они имели в эпоху царизма, гарантировав свободное развитие национальных культур и т. д.

Украина не была исключением. Все украинские политические силы — от Центральной Рады до большевиков — были заражены национал-сепаратизмом. Чтобы не потерять эту территорию, Ленин был вынужден идти на уступки украинским большевикам и коммунистам-боротьбистам. «Великорусские коммунисты должны быть уступчивы при разногласиях с украинскими коммунистами-большевиками и боротьбистами, если разногласия касаются государственной независимости Украины, форм ее союза с Россией, вообще национального вопроса», — указывал Ленин.

Некоторые современные российские политики любят порассуждать о том, что Ленин виноват в нынешней гражданской войне на Украине. Он, дескать, росчерком пера, не спросив мнения населения, запихнул русские регионы в состав Украины, заложив тем самым основу для будущего конфликта. Но нельзя же оставлять за скобками тот очевидный факт, что полномасштабная гражданская война — не лучшее время для референдумов. Бесспорным является то, что Ленин создавал единую страну, а не разрушал ее, в отличие от многих нынешних его критиков. Большевики создавали Украинскую Советскую Социалистическую Республику именно как часть Советского Союза, а не как независимое государство. При этом они руководствовались определенной логикой.

Во-первых, большевики признавали, что каждая нация имеет право на самоопределение, и отказывать в этом праве украинцам не было причин.

Во-вторых, большинство украинского населения было крестьянским, а крестьянам в большей степени, чем рабочим, были свойственны националистические проявления. Именно повышением устойчивости советской власти в регионе киевские большевики мотивировали необходимость объединения Украины и промышленных районов Донецко-Криворожской республики, богатых «сознательным пролетарским элементом»: «Такое объединение было крайне необходимо, так как без помощи пролетарских районов нечего было рассчитывать на успех в остальной части Украины, а, наоборот, можно было легко предвидеть, что предоставленная сама себе мелко-буржуазная стихия, окрепнув и войдя во вкус власти, без труда захлестнула бы и соседние пролетарские островки», — писала киевская большевичка Евгения Бош.

Сегодня, в условиях бандеровского шабаша, насаждения украинства и попыток расправы с Донбассом, нельзя не признать ошибочным тогдашний крен большевиков в сторону Киева. Тогда этот крен задавался объективными обстоятельствами. Эти обстоятельства требовали уступок большевистским и околобольшевистским украинским националистам. Вне союза с ними нельзя было удержать Украину в орбите советской власти. Кроме того, имело место и некое общее представление о скором преодолении всяческого национализма в условиях советского пролетарского интернационализма.

Но нельзя не признать и другого. Того, что большевики, совершившие эту ошибку, худо-бедно решили свою историческую задачу — они создали Советский Союз и преодолели губительный украинский сепаратизм. Ответственны ли они за то, что сепаратизм потом снова возобладал? Нельзя ответить на этот вопрос, не обсуждая в целом тех изъянов великого советского проекта, которые привели к распаду СССР.

Что касается ДКР, то хотя ни в тот момент, когда она прекратила свое существование де-факто, ни в последующем не было никакого официального распоряжения о ее роспуске, фактическая ликвидация Донецко-Криворожской республики состоялась. После этого члены Совнаркома ДКР были переведены на работу в другие регионы страны. По-видимому, они были плохо совместимы со Скрыпником и прочими представителями национально-ориентированного украинского большевизма. Идея разбавить концентрацию националистически ориентированных партийных кадров Украины идейными пролетарскими кадрами ДКР, таким образом, не была реализована. В Украинской ССР начался процесс украинизации, последствия которого мы наблюдаем в Донбассе уже в наши дни.

Товарищ Артем успел поработать в Башкирии, а затем в Москве. Он трагически погиб 24 июля 1921 года в ходе испытаний аэровагона — скоростного железнодорожного вагона, оснащенного авиационным двигателем и воздушным винтом. Как уже было сказано, его сына взял на воспитание Сталин.

Приняв меморандум о преемственности от ДКР, Донецкая Народная Республика обрела историческую опору. Сторонники украинства могут сколько угодно отмахиваться от всего, что вытекает как из факта наличия ДКР, так и из того, что их собственная апелляция к УНР автоматически возрождает ДКР, а значит, и преемственность между ДКР и нынешним Донбассом. Однако налицо та историческая реальность, которая явила нам свою жизнеспособность в трагический период бандеровского реванша на Украине.

< Впервые опубликовано ИА REGNUM 13.02.2018 >