Общая память для России и Польши

Сегодня, 29 апреля, в польский городок Бранево, что у самой российской границы, приехало триста калининградцев. Костяк — байкеры, которые вновь потрясли тихие браневские улочки маршем из доброй сотни мотоциклов. Официальную делегацию возглавил врио губернатора Антон Алиханов, заявивший журналистам о традиции «обаятельно приезжать сюда» в канун Девятого мая.

Здесь, в пригороде Бранево (до 1945 года это был немецкий город Браунсберг), расположены 22 братские могилы, в которых покоятся 31.365 советских солдат и офицеров — участников Восточно-Прусской операции. Официально — это крупнейший в Европе мемориал красноармейцам, освободивших мир от фашизма.

На российско-польской границе мы сразу обратили внимание на некоторые перемены. Российские таможенники и пограничники украсили свою форму георгиевской лентой, а у польских коллег вдруг появилось оружие.

Почтить память своего отца из Калининграда приехала Клавдия Гончарова, которая почти полвека безуспешно искала его могилу.

«Я родилась в 37-м году, а спустя три года умерла мама, — рассказала Клавдия Лазаревна. — Папа в это время воевал в Финской войне. Он приехал домой, когда маму уже похоронили, и он хотел даже раскопать могилу — так её любил. Когда началась Великая Отечественная война, он отдал меня тетушке и с фронта писал письма, единственное, что просил — чтобы сохранили меня, кроху. Писал, что когда вернётся, то ноги будет мыть и воду эту пить, как принято на Руси. Но ничего не случилось…».

После войны семья получила похоронку, вот её — пожелтевшую и на сгибах скреплёную скотчем — Гончарова достаёт из сумочки. «Похоронка была адресована нам с братом, сироткам, — продолжает Клавдия Лазаревна. — «Ваш отец, красноармеец Мокеев Лазарь Николаевич, уроженец деревни Тулага Уренского района Горьковской области, в бою за социалистическую родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество погиб 21 января 1945 года. Похоронен в Восточной Пруссии».

Клавдия выросла и из Горького переехала в новую советскую область — Калининградскую — бывшую Восточную Пруссию, где где-то лежал её отец. Работала токарем в Пионерском порту, а каждую свободную минуту ездила в облвоенкомат искать родную фамилию.

«В военкомате мне давали вот такие кипы документов, где были зафиксированы погибшие в Восточной Пруссии, — вспоминает калининградка. — Я искала-искала, пока мне комиссар не сказал: «Бросьте, ничего вы не найдёте. Тогда, в январе сорок пятого, в Пруссии шли тяжелейшие бои. Солдаты не успевали даже знаки на могилах установить, не было в достатке и химических карандашей, чтобы обозначить, где кто лежит».

И только в 2000-х годах её дочь Ольга нашла концы. Гончаровы ведут меня к символическому надгробию Лазаря Мокеева. «Табличка — у четвёртого дерева от ограды, — уточняет дочь. — Сначала муж сделал металлическую табличку, но в Польше тогда были тяжёлые времена и памятный знак украли металлисты. Тогда мы сделали керамическую».

В это время на кладбище приехали мотоциклисты, пестря российским триколором. Но вот замелькали польские стяги. Точно — поляки. Я насчитал почти два десятка польских мотоциклов. И — к первому байкеру, только снявшему шлем. Вышел любопытный диалог.

— Вижу, у вас георгиевская лента?

— Да, — отвечает байкер, представившись как Вело из эльблонгского мотоклуба.

— А знаете, что это такое?

— Не знаю, но хотел бы узнать.

Я рассказал о символе Победы над фашизмом, а Вело уточнил, что уже шестой год посещает кладбище в Бранево: «Мы приезжаем почтить память погибших солдат. Это наша общая память».

На примере церемонии в Бранево интересно наблюдать «эволюцию» польского чиновничества, принимающего участие в памятном мероприятии. Если до 2013 года бок о бок с калининградским губернатором находился варминьско-мазурский воевода, то затем всё изменилось. Итак, в 2015 году воеводу «представлял» его советник Богумил Осински, в 2016 году — директор воеводского отдела безопасности и управления кризисом Кшиштоф Курьята. В этом году также должен был быть Курьята, но в последний момент он вдруг «не смог». Воеводу на этот раз представляла заместитель директора департамента международного сотрудничества Анета Бжицка.

Миловидная пани в васильковом пальто. Я подошёл к Анете после церемонии, спросив о чувствах, которые она испытывает, участвуя в столь пронзительном мероприятии. Чиновница неожиданно ответила, что «все вопросы через офис».

— А вот так на улице не получится пообщаться ?

— Нет-нет, — отрезала ответственная за международное сотрудничество.

Зато подошли трое браневцев. Простые мужики, внешне похожие на кинотроицу. Их прямо раздирало любопытство! Узнав, что я журналист, паны стали расспрашивать меня — кто да кто.

— Смотри — русские матросы! Как шагают! Какие вышколенные! — восхищался один из них, с копной светлых волос. — А это кто, в голубом берете? Десантник?

— А где-где амбасадор российский? — спрашивал другой. — А, во-о-от он…

— Как вам рядом с Россией живётся? — спрашиваю.

— Добже, — отвечает седой пан. — Мы у вас — бензин, вы у нас — колбасу. Так и надо жить.

…Когда мы возвращались в Калининград, слово в автобусе взял ветеран Великой Отечественной войны, 95-летний Борис Дмитриевич Глыбин.

«Уже пять поколений родилось после войны, — сказал фронтовик. — У меня сын родился в 1948 году, а правнук Витька — в 2001-м. И я вас призываю, пока мы живы, давайте работать с молодёжью. Давайте не забывать подвиг. Молодые же сейчас даже не знают имён наших полководцев. Историю, мои дорогие, забывать нельзя».

Иначе история забудет про нас.