Церкви нужен профсоюз – но вначале для нее самой

В средствах массовой информации недавно проскользнула новость: «Первый в стране христианский «Народный профсоюз России» будет учрежден в Общественной палате РФ и станет начальным шагом для создания христианского политического движения… Планируется, что новый профсоюз войдет в мировое консолидированное христианское политическое сообщество, наряду с христианскими демократами Европы, Южной Америки и других континентов… Члены профсоюза отметили, что признают «своими союзниками» не только единоверцев, но также и тех, кто разделяет их убеждения и взгляды на социально-экономическое развитие страны, закрепленные в «Основах социальной концепции» Русской православной церкви и «Своде нравственных принципов и правил в хозяйствовании» VIII Всемирного русского народного собора».

Из содержания новости ничего, что делало бы похожим зарождающуюся организацию на профсоюз, никак не вычитывается, а, напротив, прямо заявляется, что это будет «христианское политическое движение», то есть проще говоря, по сути партия, из нежелания, видимо, мараться об это неправославное слово, названное скромно профсоюзом. «Мы заявляем о своей солидарности с международным христианским политическим движением и международным профсоюзным движением. Наш профессиональный союз является объединением православных христианских и патриотических сил с целью вывода России из социально-экономического кризиса и создания новой экономики — экономики развития», — говорится в декларации о создании профсоюза.

Выраженная солидарность с профсоюзами всего мира, впрочем, не должна обманывать, организация нацелена на «вывод России из кризиса», а при таком масштабе деятельности, как вывод всей России из чего-либо, до нужд профессионально задействованных в религиозных христианских организациях людей дойдет вряд ли когда-нибудь. Кто будет выводить Россию из кризиса, если каждый раз отвлекаться на то, что псаломщице вместо зарплаты снова пообещали за нее и ее четверых детей помолиться? Если она уймет гордыню, конечно. Но сама по себе идея иметь профессиональный союз работников, подвизающихся на ниве религии, ее обслуживания, была бы весьма интересной.

Тем более что исторический опыт есть. Почти сто лет назад петроградская газета «Новая жизнь» в номере №40 за 1918 год сообщала: «Петроградским Советом профессиональных союзов зарегистрирован союз церковнослужащих при церквях и кладбищах Петрограда. Объединенные на почве защиты своих экономических интересов церковнослужащие выдвигают ряд весьма интересных бытовых требований, как то: вежливое обращение со стороны священнослужителей, отмена обязанности «будить причт», требование, чтобы псаломщики «не заедали чужого хлеба», совмещая должность псаломщика и церковного сторожа, требование обязательного представительства церковнослужащих во вновь создаваемых приходских советах и так далее.

Выработан коллективный договор с установлением тарифа заработной платы. Для конторщиков, смотрителей, вахтеров и т.д. минимальная плата 250 руб. при готовой квартире, отоплении и освещении. Для сторожей, дворников, караульщиков, звонарей и т.д. церквей и кладбищ, где происходит ежедневное служение, — установлено минимальное месячное жалование в 225 руб. при готовой квартире, отоплении, освещении и форменной казенной одежде. Там же, где служба не ежедневная, плата устанавливается в 150 руб. в месяц. Делегаты профессионального союза были весьма удивлены, когда Совет Профессиональных Союзов объяснил им, что церковнослужащие могут отстаивать свои требования всеми мерами, вплоть до забастовки. Сейчас же эта мера была приведена в исполнение и дала хорошие результаты».

В отношении дня сегодняшнего позволим себе некоторые слегка отвлеченные рассуждения. Профсоюзами привычно считают организации, созданные для того, чтобы добиваться благоприятных для работников условий труда и его справедливой оплаты. Наличие профсоюза изначально подразумевает, что работодатель может оказаться жадным или сделаться таким со временем, да вообще сама по себе система добычи «больших» денег во все времена связана с угнетением трудящихся, а наемный труд, ставший повсеместным в капиталистическую эпоху, особенно подвержен обману, и в раннем особенно капитализме был очень слабо защищен, да и поныне, хотя многие вопросы охраны труда считаются урегулированными, наниматель старается от работника получить как можно больше за как можно меньшую плату. Это называется эксплуатацией. Она никуда не делась, лишь меняет формы.

После распада СССР и его пропагандируемых институтов, с падением популярности «левых» движений или вовсе трансформации их в движения по защите прав меньшинств, «свободе наркотикам» и прочих «свобод», никак с защитой труда не связанных, старый недобрый капитализм снова повсюду стал обнажать перед всеми свои желтые зубы, показывать кривые когтистые пальцы и свою омраченную непомерной жадностью физиономию. И всем приходится на это смотреть, не имея никакой защиты, или имея ее крайне слабой и ненадежной в виде прописанных общими словами в конституциях «прав», ради реализации которых трудящимся приходится продираться через несовершенства регулируемых все это дело законов. В одиночку это делать трудно или даже порою невозможно, вот профессиональные союзы трудящихся, становясь посредником между трудом и капиталом, и стараются делать все, чтобы капитал не наглел и расплачивался с работниками как положено, в срок, не давая поступать с ними как с бездушным материалом.

Профсоюзы, да и прочие подобные организации тем самым реализуют на практике вторую Христову заповедь, которую Церковь (и потому что Церковь) в угоду требования скрупулезного и искусственного исполнения первой заповеди с давних пор стала игнорировать, оправдывая это игнорирование тем, что покуда человек не возлюбит Бога, то и «по-настоящему» возлюбить ближнего он не способен. Поставь себя на место того, кого ты сейчас обманываешь, и подумай, насколько тебе это понравится, — об этом говорит вторая заповедь, но поскольку люди «успешные» с давних пор ставить себя готовы только там, куда они вскарабкались, как считают сами, благодаря своим талантам, а Церковь услужливо предлагает им сделать взнос, исполнив тем самым первую, «важнейшую» заповедь, то все это поступание «по божественному» еще в незапамятные времена отбило у «сильных мира» какую-либо охоту возиться с «неудачниками».

В том ритуале, который на эту тему организовала Церковь, первая заповедь требует «хождения» и взносов, а вторая требует, чтобы взносов и хождения становилось все больше и больше, и тогда проснется сама собою любовь к ближнему в виде дара, который Бог пошлет за такую к Себе бескомпромиссную любовь. И обе заповеди будут исполнены. Все просто. «Но тяжело исполнимо». Еще бы. Исполнение второй заповеди, как ее организовала (точнее, не организовала совсем) Церковь, следует признать удивительнейшим религиозным казусом. Именно потому, что она «вторая» (по счету), она сделалась совершенно нулевой, обесценив до нуля и исполнение первой.

Уже кажется в «святых книгах» через каждую страницу прописано, насколько эгоизм, гордыня и самолюбование разрушают человеческую душу. О каком еще «возлюблении Бога» может мечтать эгоист? Техническим языком говоря, разница между второй и первой заповедью — это не «разница» исполнительных методик любви, а синтез ее исполнения на основе исполняемого анализа. Как вы можете любить Бога, если не можете любить человека, задает вопрос апостол Иоанн: «Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?»

Прямо говорится, что исполнение первой заповеди при игнорировании второй — это обычное вранье. Любить «невидимое» можно, лишь расширяя горизонты своей любви к видимому. Это синтез, на основе проведенного и исполненного анализа любви, внимания ко всему конкретному, объединенному в целое, которое само собою не конкретизируется, и они могут идти друг с другом только неразлучно, а не поэтапно, как это «духовно» организовано в Церкви. Человека очень легко заносит в эгоизм, и он очень неохотно ставит себя на место другого, чтобы понять его нужды.

В самой Церкви, согласно ее целиком нацеленности на одно только все божественное, нужды ею самой уже нанятых работников игнорируются, пожалуй, пуще прочих. Вторую заповедь по отношению к своим работникам игнорировать тут научились раньше, чем возник капитализм. Права и какие-то надежды на их восстановление в Церкви тают тем быстрее, чем ниже чин и общее социальное положение работника. Ниже всех находятся так называемые «трудники». Чуть выше их обнаруживаются «послушники», это почти то же самое, но работают не только за кусок хлеба, но и от привитого им «страха Божия». Дальше идет «клирос» (или «крылос», по-деревенски). Псаломщики (-цы), чтецы, певчие, алтарники. Тут как повезет. Иногда подкидывают копейку, иногда нет. Везет, впрочем, не часто и не всем.

Справедливости ради надо сказать, что «миряне» в большинстве случаев, особенно по селам, поют и читают «во славу Божию» в свободное время, в посещении богослужений, и профессионально не задействованы, однако духовные учебки выпускают профессиональных псаломщиц (обычно это женщины), которые нуждаются в трудоустройстве (раз уж Церковь нуждается в псаломщиках) и которым далеко не часто удается найти стабильную работу со стабильной зарплатой. Некоторые отцы-настоятели ведут себя хуже самых бессовестных английских капиталистов, бесчеловечный характер которых разоблачил Карл Маркс. Одним словом, настоящий профсоюз Церкви явно не помешал бы, поскольку бесправие не заканчивается на псаломщиках; дьяконы, священники и даже епископы страдают от произвола вышестоящего начальства. Зависимость, часто весьма безысходная материальная, в Церкви крайне высока из-за отсутствия внешнего контроля и «иерархического» устройства, произвола «высших» перед «низшими», сделавшегося со временем нормой.

Может быть, данное «христианское политическое движение» отпочкует от себя малую часть, которая могла бы заниматься не только «выводом России из кризиса», но и выводом из кризиса самого христианства, начав, тем самым, общий вывод с себя? Посмотрим.