Икона пророка Наума Грамотника

С трудом можно найти человека, который вдумчиво и серьезно, узнав о Христе из Евангелия, не проникся бы симпатией и живым интересом к Его личности. Однако если попытаться максимально ненавязчиво и деликатно повести речь о Церкви или церквях (любой христианской конфессии), то часто человек, словно пробудившись от неприятных воспоминаний, спешит закрыть книгу и поскорее вернуться к своим делам.

Увы, но данное явление носит не частный характер, а имеет довольно ощутимый размах, особенно в среде творческой интеллигенции и студенчества. При всем желании отмахнуться от этого факта не удастся, так как он поднимает вопросы, над которыми приходится думать и думать прежде всего тем, кто берет на себя ответственность называться последователями Христа. Тем паче в наше время, в России и в главном ее историческом и культурообразующем институте — Русской Православной Церкви.

Почему же так происходит, что у многих порядочных, искренних и неглупых людей вызывает напряжение и чувство дискомфорта любое упоминание (тем более если оно с намеком на участие, интеграцию и развитие отношений) об организованных христианских сообществах? Этот вопрос задают себе многие верующие и, в частности на информационных пространствах РПЦ есть различные варианты трактовки подобного факта. Приведем некоторые из них по шкале популярности от 1-го и далее:

  1. Вся причина в апостасии (отступничестве), глобализации и злокозненных происках тлетворной пропаганды, морально прогнившего Запада.
  2. Непатриотичность как следствие той же западной пропаганды и разрушительных действий пятой колонны, навязывающей идеалы сытой комфортной жизни в компромиссе с совестью, что глубоко чужды идеи Святой Руси.
  3. Гордыня и нежелание смириться перед Богом через смирение перед ближними.
  4. Во многом недостойное поведение и образ жизни рядовых членов церкви, священнослужителей и иерархии.

Последний пункт, как правило, практически отсутствует в православных изданиях и СМИ. И дело здесь даже не в пресловутой неспособности «вынуть бревно из собственного глаза» (Мф. 7:3) и впечатляющей корпоративной этике (хотя и эти пункты нельзя не брать в счет), а подчас в элементарном невежестве верующего люда касательно основ своей веры. Здесь, конечно, принимаются немалые усилия (что очень радует) по преодолению всеобщей религиозной безграмотности как среди широких слоев населения, так и среди самих христиан. Но одной из главных, пока еще не решенных вопросов на пути духовного просвещения, является проблема восприятия и ощущения и вместе с тем осмысление рядовыми христианами и духовенством Церкви как таковой.

Петр Петровичев. Вид на церковь святого Иоанна Крестителя с Рождественской улицы в Нижнем Новгороде. 1919

В чем же проблема? Речь идет о тех подменах в понимании природы Церкви и её миссии, которые, мимикрируя, размывают реальное видение вещей. Рассмотрим две наиболее распространенные подмены:

Империофилия: «царство мое не от мира сего» (Ин.18:36), говорит Христос. И Церковь, в первую очередь, Христова Церковь — «где нет ни иудея, ни эллина» (Кол 3:11). Она не имеет здесь на земле постоянной прописки (Евр. 13:14), хотя и состоит из людей, взятых из мира (Ин.15:14). Церковь в исторической перспективе имеет свои формы, в том числе и в виде поместных национальных церквей, однако её природа наднациональна. Данный факт по умолчанию предполагает, что все так или иначе именуемые национально-патриотические ценности сами по себе, в отрыве от их евангельского осмысления, не имеют для христианства самодовлеющей ценности. Их отсутствие никоим образом не может быть расценено как ущербное с точки зрения христианской состоятельности отдельно взятого человека и общества.

Филетизм: «кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели меня, не достоин меня», говорит Христос в Евангелии (Мф. 10:37−38). Довольно резкие и неудобные слова, которые практически не замечают приверженцы подобного мышления. В данной среде, часто под православной церковностью, выдаются довольно милые, родные, национально-фольклорные формы быта (подчас, совершенно языческие) и разного рода национал-патриотические идеологемы. Приверженцев этой парадигмы немало в рядах верующих и духовенства. Один известный батюшка на покое как-то выразился (в эфире православной радиопередачи), что после смерти душу всякого человека Бог спрашивает: любил ли он Россию? Если да, то в рай; если нет, то в ад. Подобное смещение акцентов приводит к ложному представлению о Церкви как национально-культурном атрибуте государства.

Церковь не против национально-патриотического чувства как естественного для человека явления. Но всякое чувство, даже любовь сама по себе — есть явление уже падшего мира, и оно также нуждается в преображении через приобщенность к Христу (люди могут откровенно и беззаветно любить грех), Который есть «спаситель всех человеков» (1.Тим. 1:4). В подлинно церковном измерении здравое чувство патриотизма основано на любви к своему народу и стране (именно к конкретным людям, а не идеологемам и институтам) в контексте любви к Богу и чувству ответственности перед Ним за конкретных людей. В христианстве подлинный патриотизм не может иметь место, развиваться и приносить добрые плоды вне признания полноты человеческого достоинства за другими народами, «ибо Бог есть и Бог язычников» (Рим. 3:29). С точки зрения Христа ни один народ не предпочтителен другому ни по каким-либо внешним признакам. Бог не смотрит на лица, а на сердце человека (Гал. 2:6; 1.Царств. 16:7), то есть на его внутреннее духовно-нравственное состояние. Также не стоит забывать, что для Церкви ни один политический строй не является предпочтительным (Основы соц. Концепции РПЦ. III, 7).

Франческо Гварди. Четыре Евангелиста и Святая Троица со Святыми. 1776

Без евангельского осмысления патриотизм и национальная идея превращаются в декларацию своей исключительности, пропаганду ксенофобии и противопоставлению себя «всем не нашим». А Церковь в таком случае, вместо проповеди Царства Небесного, проповедует вещи вполне земные и в результате теряет всякое право на объективность своих суждений, лишается уважения и доверия людей. Таким образом, для думающего человека, ищущего ответы на серьезные вопросы о добре и зле, смысле жизни, о призвании и служении своим ближним, народу, стране, есть что почерпнуть из богатого наследия Русской Православной Церкви. Однако путь к истинным богатствам духа порой ограждают сами верующие, которые плохо ориентируются в вопросах своей веры.

Мир православия разнообразен. За прошедшую тысячу лет в Русской Православной Церкви накопилось огромное количество богатств и часто, в среде самих православных христиан, нет четкого понимания, что же в Церкви является главным и непреходящим, а что несущественным, обусловленным контекстом данного исторического времени. Такое невежество весьма дорого обходится Церкви — она теряет умных, честных, думающих и способных людей, которые могли бы принести огромный плод в деле служения Богу и ближним.

Часто именно по причине собственного невежества, вместо «доброго и кроткого отчета о своем уповании» (1 Петра. 3:15), искренно ищущие Бога люди слышат от православных христиан смертельно надоевшие идеологические штампы под «православным» ура-патриотическим соусом. Поэтому, если РПЦ хочет продолжать свое служение и миссию Христа, быть действительно Христовой Церковью, то вопрос о духовном просвещении и образовании своих членов следует поставить на качественно иной уровень и внести её в программу первоочередных задач. Тогда, по слову самого Христа, городу невозможно будет укрыться на верху горы, и зажегшая свеча не сможет утаиться во тьме (Мф. 5:14−15).