Как США открыли дверь радикальному исламу

К концу 2016 года, пожалуй, даже самые наивные и далёкие от политики граждане имели возможность понять, что США в своих действиях на мировой арене руководствуются не светлыми идеями демократии, прав человека и справедливости. Америка — прагматичная держава, с упорством следующая своим интересам и не слишком ограничивающая себя в средствах достижения поставленных целей.

Соединённые Штаты XIX века, в период своей молодости, прекрасно уживались с испанским господством на соседних территориях (образ которого можно составить из истории Боливара), поскольку освобождение соседей угрожало американской прибыли с торговых путей. ХХ век прошёл под фразой: «Сукин сын, но наш сукин сын!» Век ХХI окончательно расставил все точки над i, и связано это во многом с именем иракского диктатора Саддама Хусейна, казнённого под объективами телекамер 30 декабря, в праздничную неделю между американским Рождеством и Новым годом.

Оставим в стороне вопрос о символизме, кануне «дня жертвоприношения» Курбан-байрама, воле «шиитских масс», требовавших публичной расправы (правда, заодно и над Бушем)… Казнь закрепила за не самым привлекательным диктатором статус жертвы американской агрессии. Тем более что «148 убитых шиитов» как-то померкли в сравнении с 650 тысячами (а то и миллионом, а теперь уже и не одним) погибших в ходе интервенции и 4 миллионами беженцев…

В общем, невозможность подвести свержение Хусейна под борьбу за мир, свободу, гуманизм, предотвращение глобальной катастрофы и так далее была очевидна, и мало кто в самих США взялся бы это отрицать. Однако всё ещё остаётся не прояснённым главное — что же это были за интересы, которые американцы защищали, начиная войну в Ираке? В чём вообще цели Америки в ХХI веке?

Поскольку мы сейчас стоим на пороге нового года, то ответить на эти вопросы было бы весьма своевременным.

Искусство возможного

О личности Хусейна в 2003 году предельно открыто высказывался бывший член Совета нацбезопасности и Госдепа США Роджер Моррис. В 60-е годы ЦРУ пыталось сменить просоветский режим генерала Абделя Касема в Ираке на лояльный американцам «социалистический» Баас. Со второй попытки им это удалось, и к власти пришёл Ахмед аль-Бакр, наставник Саддама, передавший в 1979 году ему власть. Сам же Хусейн в те годы учился на юриста в Каире, где, по словам Морриса, с ним и наладило контакт ЦРУ.

Однако, как это случалось со многими другими восточными диктаторами, пришедшими к власти «на поезде ЦРУ», Саддам был достаточно силён и властолюбив, чтобы не стать простым «наёмным агентом» США. Он не надеялся удержаться в Ираке просто за счёт силы или иностранной поддержки. Во-первых, это в принципе почти никому и нигде не удавалось. Во-вторых, Ирак — территория, исторически раздираемая внутренними конфликтами, в которых могут быть заинтересованы ближайшие соседи.

Около 60% населения там арабы-шииты, живущие преимущественно на юге. 20% — арабы-сунниты, «сконцентрированные» на севере (к ним относился и Саддам). Ещё 20% — курды, среди которых есть как более «традиционные» сунниты, так и особые этническо-религиозные группы вроде езидов. Есть в Ираке христиане, есть этнос ассирийцев… Уже во время конфликта 1998−1999 годов страну планировали делить на северную, центральную и южную часть. При этом курды стали бы претендовать на создание своего государства, что в наше время уже стало «головной болью» для Турции. Иран бы претендовал на регионы, где расположены ключевые шиитские святыни, аналогичный интерес возник бы и у суннитских арабских государств, вроде Кувейта. Ещё первый король современного Ирака Фейсал ибн Хусейн писал, что вместо иракской нации есть только лишь неясный конгломерат людей, ненавидящих друг друга.

Хусейн зашёл через «социалку» — он национализировал нефтяную промышленность (что само по себе «напрягло» американцев), поднял за счёт этого экономику и провёл на появившиеся деньги социальные реформы — со строительством школ, больниц. Он разделил сферы влияния между суннитами и шиитами — отдав первым преимущественно политическую власть, последним — нефть. «Придавил» курдов, а также старался расправиться с «теневыми» уголовными структурами, чем заслужил репутацию борца со взяточниками и бандитами. Конечно, в реальности попытки выстроить в стране баланс и создать некое подобие «нации» сопровождались внутренними чистками, попытками опереться то на одну силу, то на другую. Однако в конечном итоге Хусейну удалось выстроить нечто, включавшее отчасти Баас, отчасти — представителей местных кланов, а где-то — просто доверенных близких родственников.

В любом случае тот факт, что Саддам продержался во главе Ирака столько лет и был скинут фактически только силами иностранной интервенции, — не был и не мог быть случаен. Хусейн более или менее устраивал и население, и кланы, и даже соседние государства — а адекватной замены ему не было, что и показал последовавший за его свержением хаос, продолжающийся и по сей день.

Взаимовыгодное сотрудничество

Главное же — Саддам сумел выстроить отношения с США. В зависимости от конъюнктуры, он мог то играть роль «всемирного зла», которое Запад вот-вот уже готов уничтожить, но в последний момент стороны идут на компромисс, заодно нужным образом влияя на цены на нефть. Либо — как это было в случае ирано-иракского конфликта — Хусейн готов был выполнять за США «грязную работу» по сдерживанию особенно «зарвавшихся» восточных лидеров.

На тот момент лидером Ирана был Сейид Хомейни, также пришедший к власти при широкой поддержке американцев в конце 70-х годов. Он был крайне далёк от идей построения «нации» и балансировки разных этнических и религиозных групп. Хомейни представлял силы исламистов, которые, вместе с подготавливаемыми Пакистаном боевиками и афганскими радикалами должны были перекроить Ближний Восток, а затем хлынуть на территорию СССР, Индии (а на самом деле — и Китая). Однако иранский лидер не собирался идти по рельсам, проложенным иностранными силами, приведшими его к власти. В 80-е годы он уже стал злейшим врагом как США, так и Саудовской Аравии, до (и после) этого спонсировавших радикальный ислам.

Формально Запад наложил эмбарго на обе воюющие стороны, однако фактически США активно переправляли в Ирак военную технику через Египет, Иорданию и всё тех же саудитов. По данным Самюэля Геджэнсона (расследовавшего экспорт технологий Саддаму), с 1985 года американское правительство одобрило 771 разрешение на продажу Хусейну передовых технологий, в том числе связанных с пресловутым оружием массового поражения. Поддержку Ираку оказали 700 фирм из Британии, Германии, Канады, Франции и других стран.

В те же годы у Хусейна действительно было химическое оружие — но передано оно ему было Соединёнными Штатами. Ещё в ноябре 1983 года у тогдашнего госсекретаря Джорджа Шульца имелись отчёты о применении Ираком отравляющего газа. Известно было в США и о применении химического оружия против курдов в 1988 году. Все эти материалы попали в крупнейшие мировые СМИ (например, журнал Times) уже в 2002 году. Интересно, что казнили Саддама за расстрел 148 курдов, а вот вопрос о химическом оружии обошли стороной.

По крайней мере неудивительно, что представители стран Ближнего Востока не пришли в восторг от свержения Хусейна. Ливанские газеты писали, что «лакей попал в капкан, поставленный хозяином». Король Саудовской Аравии Абдалла Аль Сауд заявил американскому представителю: «США преподнесли Ирак Ирану на позолоченной тарелке. Вы позволили персам, Сефевидам, правившим в Иране в шестнадцатом и семнадцатом веках, заново получить Ирак…» Арабы боялись иранцев больше, чем Израиль. И потому Хусейн был в своём праве, когда обвинял соседние страны, не поддержавшие его в войне против Запада, в неблагодарности: он защитил стабильность арабских стран от посягательств исламистов Хомейни и иранской революции.

Так же уверенно Саддам ощущал себя и при вторжении в Кувейт в 1990 году. Американский посол в Ираке даже озвучивал первоначальную позицию США по этому поводу, ссылаясь на госсекретаря Джеймса Бейкера: «В Соединенных Штатах нет определенного мнения относительно внутриарабских разногласий, таких, как ваши пограничные разногласия с Кувейтом». Шёл июль 1991 года. Хусейн однозначно воспринял сказанное как «отмашку».

Однако интересы США в регионе несколько изменились. Иран к тому моменту уже оказался в международной изоляции и плотно «сидел» на антизападной риторике. Для арабских стран главным источником опасности стал Ирак. Американцам было удобно выступить в роли защитников интересов арабов и заодно блокировать всё усиливающийся Ирак. Тем более что в 1990 году произошло воссоединение Германии, и получившая новую опору Европа претендовала на влияние на Ближнем Востоке. Европейские подвижки можно было предупредить, выстроив против Ирана и Ирака проамериканский арабский фронт — что и было сделано. Спутники США зафиксировали передвижения иракской армии к границе с Кувейтом в тот же самый день, когда Михаил Горбачёв на встрече с Гельмутом Колем пообещал поддержать вступление Германии в НАТО.

Есть мнение, что Ирак вполне встроился в новую конъюнктуру — он стал выполнять роль «мирового зла», объединяющего врага, и действовал согласованно с США, позволяя им наращивать в регионе военный контингент. В любом случае американцы на протяжении многих лет находили с Хусейном «компромиссы» — пока в конце 1998 года в игру не вступили новые силы.

Игра переходит в реальность

Начиналось всё привычным уже способом и в привычное всем время (эксперты отмечают, что каждый год конфликт «разгорался» под осень): ко времени, когда международное сообщество должно поставить вопрос о снятии с Ирака эмбарго, французские эксперты из комиссии по разоружению заявляют, что обнаружили следы отравляющего газа на иракских боеголовках. Хусейн рвёт связи с комиссией, снятие блокады отменяется. Где-то 12 дней ничего не происходит, после чего в ООН объявляется иракский перебежчик, заявляющий, что его страна прячет большие запасы химического и биологического оружия. Билл Клинтон звонит европейским лидерам по поводу военного вмешательства — его поддерживает только Британия (в те времена это ещё что-то значило). Россия и Китай уговаривают Саддама «одуматься» и восстановить связи с ООН. США наращивает группировку в Персидском заливе, вводит туда авианосцы, поднимает бомбардировщики. В этот момент Хусейн идёт на попятную, и всё возвращается на круги своя: санкции сохранены, иракская квота на нефть сохраняется у ОПЕК, а американцы абсолютно легитимно усилили на Ближнем Востоке своё присутствие.

Но тут вскрываются новые обстоятельства. Пользуясь моментом, в переговоры с Ираком вклинивается Китай — и добивается в этом заметных успехов. Параллельно Пекин заключает с Хусейном крупное соглашение по разработке нефтяных месторождений. Более того, в своей позиции по Ираку Китай заручается поддержкой России, и Борис Ельцин шлёт Саддаму личное послание с предложением по разрешению конфликта.

Далее Хусейн начинает «заигрывать» напрямую с Европой. Ирак сворачивает риторику войны с западным «большим шайтаном» и начинает уже серьёзный разговор о переустройстве мира. По стране бесплатно распространяются копии диссертации сына Хусейна Удэя — «Мир после холодной войны». В ней утверждается, что США теряют позиции мирового гегемона, и им на смену приходят Германия, Япония и Китай.

Эта формулировка, кажется, соединяет в себе всё, что тревожило в тот период американские власти: пророчество о потере ими первенства, ориентацию на объединяющуюся вокруг немцев Европу, союз с активизировавшимся на ближневосточном направлении Китаем… И даже недвусмысленный намёк на коалицию времён Второй мировой, претендовавшую на передел мира и «скидывание» Великобритании с США. О том, что намёк был услышан, свидетельствует название американской операции против Ирака — «Лис пустыни» (The Desert Fox, у нас закрепился неправильный перевод «Лис в пустыне»). Так называли Эрвина Роммеля — нацистского генерала, командовавшего африканским корпусом, преуспевшего в борьбе с британцами. Сравнение Ирака с нацистской Германией, а Хусейна с Гитлером станет обычным и в 1998—1999 годах, и во время интервенции в Ирак в 2003 году, и даже после казни Саддама.

Наконец, 17 декабря должно было состояться обсуждения импичмента Билла Клинтона.

В конце ноября начался второй виток конфликта — фактически была разыграна ровно та же схема, что и в первый раз, но уже с другим итогом. В США (к вопросу о дате казни в начале статьи) прикинули: 20-го числа должен начаться Рамадан, и военные действия в этот день оскорбили бы чувства верующих мусульман. Было решено начать маленькую 72-часовую войну в ночь с 16 на 17 декабря.

Американцы объявляют, что запрещённое оружие хранится где-то в президентских дворцах, на нефтяных объектах и в военных лагерях. Самолёты США и Британии наносят по указанным целям удары. К заливу подводят ещё один авианосец… Операция закончилась точно в срок, но никаких разъяснений по поводу её конкретных целей и их достижения Пентагон не опубликовал.

Действия США резко осудили Россия, Китай и Франция. С критикой выступили Индия и Италия. Германия «выразила сожаление» в связи с применением силы. Япония, Канада, Австралия, Испания и Южная Корея выразили свою поддержку бомбардировкам Ирака.

В дальнейшем американцы начинают вытеснять армию Ирака из северных и южных провинций. Непонятно, откуда появляется оппозиция (всем, даже эмигрантам, казалось, что Хусейн задавил всякий возможный протест). За границей строятся планы по «федерализации», установлении в Ираке Иорданской монархии. В США разрабатывается план по единовременной физической ликвидации всего иракского руководства. Начинается разговор о разделении страны. С какого-то момента конфликт становится привычным, никто не реагирует даже на уничтожение объектов иракской нефтяной сети…

Однако этот период ознаменован двумя событиями, важность которых часто недооценивается. Первое — это скандал о шпионаже комиссии ООН по разоружению в Ираке во главе с Ричардом Батлером, с заявлений которого началась кампания против Хусейна. Дело разрешилось под давлением России, Китая и Франции. Оказалось, что инспекторы ООН тайно работают на разведку иностранных государств. Батлер рассказал, что они занимались установкой прослушивающих устройств, информация с которых поступала в США, причём комиссия ООН её даже не получала (!). В австралийской прессе также появились материалы о деятельности организации под названием Gateway, имевшей доступ ко всем материалам комиссии. Это — наднациональная структура, координирующая деятельность разведок Австралии, Великобритании, Новой Зеландии и США на ближневосточном направлении и в бывших колониях британской империи.

Этот крупный скандал (ставший возможным благодаря признаниям самого Батлера — между прочим, СМИ в то время много писали о его причастности к разведсообществу) де-факто перечеркнул авторитет и самостоятельность структур ООН. С этого момента считаться с её комиссиями стало необязательно — что сыграло свою роль в Югославии. На роль защитника международного права, вместо скомпрометированной ООН, вышел блок НАТО.

Второе же событие — это готовность НАТО воевать на два фронта: с Ираком и Югославией.

Дверь в никуда

Шло время, все угрожающие США тенденции получали своё продолжение. Ирак ищет союзников для борьбы с американцами — и на помощь ему приходит Китай. Китайцы помогают Хусейну модернизировать систему ПВО (а основная угроза пока что идёт с воздуха). США видят в этом аналогию с помощью, оказанной Китаем талибам сразу после терактов 11 сентября и объявления нового западного «крестового похода». А ведь ещё была китайская помощь Пакистану в создании ядерного оружия…

К 2003 году начинаются уже известные всем события. Джордж Буш обращается к нации, заявляя, что Хусейн разрабатывает ядерное оружие и пытается закупить в Нигере много обогащённого урана. Госсекретарь США Колин Пауэлл трясёт пробиркой с неким белым порошком — якобы оружием массового поражения. Уже через два месяца МАГАТЭ опровергнет заявления Буша, но процесс уже будет не остановить. В общем потоке утонут и заявления главного инспектора США по иракским вооружениям Дэвида Кэя, сомневающегося в существовании у Саддама запрещённого вооружения.

Кажется, уже забыт тот факт, что сначала Хусейна обвинили в поддержке «Аль-Каиды» (власти всё время пытались увязать интервенцию с «войной с терроризмом»). Однако в Ираке бесчинствовали боевики из подразделения этой организации — «Ансар ас-Сунны» — и Саддам успел стать врагом террористов. Поэтому пришлось предлогом для вторжения сделать именно оружие массового поражения.

Горький юмор истории заключается в том, что именно террористы и выиграли больше всего от начавшейся войны. Свержению Хусейна было суждено стать спусковым крючком для проекта «Нового Ближнего Востока» (хотя объявлен во всеуслышание он был несколькими годами позже). США поняли, что действительно не смогут удерживать мировое господство классическими методами: их ставленники на Ближнем Востоке (и в других регионах) живут собственной жизнью, заключают союзы с Китаем и объединённой Европой.

Цена содержания военного контингента во всех уголках мира становится непомерно высока — и в экономическом плане, и в плане недовольства населения. Необходимо снова делать ставку на дестабилизацию регионов и «натравливание» радикалов (в данном случае — исламистских фундаменталистов) на конкурентов, угрожающих гегемонии Америки.

США никогда не волновало наличие где-либо жестоких военных режимов. Даже в период борьбы с «диктаторами» и «тяжёлой работы сил демократии» они, не смущаясь, сотрудничают с какой-нибудь Саудовской Аравией, где за иные западные ценности положена казнь. Более того, американцы, как и их ближневосточные союзники, не могли не знать, что альтернативой военной диктатуре Хусейна может быть лишь ровно такой же режим другого диктатора, либо исламский фундаментализм. Шиитские круги, требовавшие казни Саддама (и, не будем забывать, — Буша) — это уже не умеренные политические силы. Эксперты указывали, что инициативу перехватили группы, связанные даже не с Тегераном, а Кумом — т. е. самыми фундаменталистскими, самыми радикально-правыми представителями Ирана.

Обсуждая убийство Хусейна, автор The Times напишет: «Казнь Саддама вогнала последний гвоздь в гроб арабского национализма — светской идеологии панарабского единства и независимости. В Ираке и на всем Ближнем Востоке будущее все больше принадлежит исламским фундаменталистам». Ему вторит министр обороны США (и бывший директор ЦРУ) Роберт Гейтс, добавляя сетования по поводу ложности заявлений о запрещённом оружии, с которых всё начиналось. Первый замгоссекретаря США при Клинтоне Строуб Тэлботт примерно в то же время заявляет: «Вьетнам все же был унитарным государством, разделительная линия в котором была искусственной, а значит, и временной, в то время как Ирак — это искусственно объединенное государство, которое теперь пересечено разделительными линиями — и, возможно, уже навсегда. Кроме того, в отличие от Вьетнама, Ирак — это не просто плашка домино. Он окружен ими».

Подобные высказывания американских военных, спецслужбистов и чиновников, конечно, ценны. Однако в воздухе повисает вопрос: почему США, даже после такого якобы «провала» в Ираке, продолжают свою политику уничтожения национальных государств и свержения лидеров, способных обеспечить в регионе стабильность? Не потому ли, что американцы планируют использовать хаос, вроде того, что окутал сейчас государство Саддама? Да и что ещё можно сказать, когда прямым следствием свержения и убийства Хусейна стало рождение ИГИЛ (организации, запрещённой в России) — главного зла современности (хочется добавить: «после России и Китая»)?

Наконец, понесёт ли кто-то ответственность за всё содеянное (а содеяно много, слишком много)? Это зависит в том числе и от действий нашей страны и нашего народа в наступающем году. По крайней мере всё меньше становится сил в мире, способных положить творящимся бесчинствам предел. И всё более весомой оказывается роль России.