Андрей Колеров. Крик (ремейк). 2001

Приднестровская избирательная кампания дает повод для самых разных комментариев, оценок, предположений, ожиданий. И местное население, и заинтересованные зарубежные наблюдатели отмечают крайне высокий уровень противостояния, поляризации общества, что обуславливает социальную нестабильность и дает основания говорить о непредсказуемости итогов кампании и, в особенности, реакции кандидатов и их команд на тот или иной исход голосования.

Наиболее тревожным можно считать высокий уровень ожиданий, связанных с потенциальным «силовым сценарием», возможный запуск которого связывают с действующим президентом Приднестровья Е. Шевчуком, который контролирует силовой блок и, соответственно, имеет возможность отдать приказ о задействовании специальных сил и средств для достижения политических целей.

О допустимости силового сценария говорят как прямые, так и косвенные факты. За прошедший год министерство обороны Приднестровья возглавляет уже третий министр. Как полагают местные наблюдатели, отставки были связаны с тем, что у Е. Шевчука не было уверенности в лояльности предыдущих министров и их готовности выполнить приказ главнокомандующего. Более того, по некоторой информации предыдущий глава оборонного ведомства вообще заявил о том, что не позволит втягивать армию в политические игры и использовать ее против народа, за что и поплатился должностью.

Действующий глава государства пытается создать видимость правовой базы, которая бы обеспечивала формальную легитимность для возможного применения оружия при подавлении неких «массовых беспорядков». Соответствующий указ был подписан Е. Шевчуком в сентябре с.г. и вызвал довольно критичную реакцию в приднестровском обществе в силу ряда причин, включая закрепленную им возможность использования Вооруженных сил внутри государства, а не только для отражения внешней агрессии. Указ был расценен как попытка сформулировать своего рода «индульгенцию» для силовиков, которые поставят приказ выше закона, Конституции и интересов собственного народа. Верховный Совет обжаловал данный указ в Конституционном суде, однако перспективы оперативного рассмотрения данного обращения весьма незначительны.

Издавая собственные указы о возможности и «правомерности» применения силы против населения, президентская вертикаль активно противодействует возможности исполнения других правовых документов, связанных с данным вопросом. К примеру, 30 ноября с.г. Верховный Совет своим постановлением утвердил обращение к силовикам с призывом не поддаваться на попытки втягивания в политику и не выполнять преступные приказы, направленные против приднестровского народа. Третьим пунктом постановления парламента было предусмотрено огласить текст заявления перед личным составом воинских частей силовых ведомств. Однако пока руководители этих ведомств, подчиненные Е. Шевчуку, не торопятся выполнять требование Верховного Совета.

Стремление заручиться поддержкой силовиков обуславливает массовые награждения и раздачу генеральских званий, которые осуществляются приднестровским президентом в последние месяцы. То, за что сам Е. Шевчук резко критиковал своего предшественника, первого президента Приднестровья И. Смирнова, превращено им самим в повседневную практику.

Может возникнуть закономерный вопрос: каким представляется «силовой сценарий» действующему президенту, и зачем он ему нужен, если команда его основного конкурента, председателя ВС Приднестровья В. Красносельского, имеет больше шансов на победу и не заинтересована в массовых протестах? Варианты есть разные.

К примеру, Е. Шевчук может попытаться использовать прошлогодний сценарий, только в более радикальном виде. Напомним, что по итогам парламентских выборов 2015 года сторонники Е. Шевчука, потерпев сокрушительное поражение, попытались устроить массовые акции протеста в центре Тирасполя, которые чуть было не завершились попытками протестующих прорваться в здание Центризбиркома. Тогда удалось избежать столкновений милиции с протестующими. При повторении подобного сценария по итогам нынешних выборов нельзя исключить, что среди принудительно «мобилизованных» протестующих могут оказаться лица, которые попытаются спровоцировать силовиков на жесткие действия. В свою очередь, силовики, отреагировав на провокации, будут втянуты в массовые беспорядки (сценарий «майдана»), президент получит основания для неправовых действий якобы для защиты Конституции. Возможные жертвы в таком сценарии вряд ли беспокоят власти предержащие.

Возможен и еще один вариант. При неблагоприятном для действующего президента исходе голосования он может отдать силовикам приказ «взять под охрану» (фактически — захватить) помещения Центральной избирательной комиссии и территориальных комиссий. Как будет обеспечена сохранность бюллетеней для голосования, протоколов избирательных комиссий различного уровня и др. документов — остается только догадываться, но очевидно, что такие действия вполне могут быть квалифицированы как попытка государственного переворота.

К возможности силового сценария можно отнести и заявленные действующим президентом намерения по роспуску Верховного Совета в случае победы на выборах. Поскольку конституционные возможности таких действий крайне ограничены и парламент вряд ли даст соответствующие поводы, для приднестровского президента не останется других опций, кроме — попытаться воспользоваться опытом президента России 1993 года, который разогнал российский парламент при помощи Вооруженных сил. В Приднестровье сложно представить танки возле Верховного Совета, однако несложно догадаться, что без участия силовиков не удастся распустить парламент, тем более в отсутствие конституционных оснований.

Любой из этих и иных силовых сценариев нанесет непоправимый удар по легитимности приднестровской государственности, причем как внутри республики, так и на международной арене. Силовые действия, направленные против воли приднестровских избирателей, могут привести к нарастанию внутреннего сопротивления, поляризации и радикализации общественных настроений, тотальной внутренней дестабилизации. На внешнем периметре появятся поводы для реализации одной из ключевых установок молдавских политиков и их западных «старших товарищей»: добиться исключения Приднестровья из переговоров как равноправной стороны. Нелегитимность приднестровской власти будет большим вкладом в реализацию таких планов.

Кроме того, вряд ли авторы силового сценария исключают провокации в Зоне безопасности. А это может нанести огромный удар по миротворческой операции, проводимой при ведущей роли России. Кишинев получит основания для денонсации «миротворческого» соглашения 1992 года и запуска международной полицейской миссии, на которой так настаивают молдавские власти и Запад.

Силовой сценарий приведет к тому, что Приднестровье с полным основанием можно будет назвать «захваченным государством», которое будет находиться во власти нелегитимного руководства. Участие в таком «захвате» силовиков вряд ли добавит и им, и руководству легитимности: вполне вероятно, что удержавшие власть посредством ее захвата постараются поскорее избавиться от тех, чьими усилиями эта власть была удержана.

Кроме того, силовикам стоит задуматься и о том, что ответственность за участие в силовых сценариях может быть не только политической и моральной, но и уголовной. Узурпация власти является тягчайшим преступлением против народа, попытки государственного переворота, выполнение заведомо преступных приказов также составляют отдельные преступления, которые относятся к категории тяжких.

Остается надеяться, что у приднестровских силовиков хватит здравого смысла и выдержки не поддаться на провокации и остаться думающей, дисциплинированной, спокойной частью приднестровского народа.