Смерть Ислама Каримова: чего ждать Таджикистану?

Со смертью Ислама Каримова, президента страны, у которой сложились непростые отношения буквально со всеми соседями по региону, не только уходит целая эпоха, но и возникает большой знак вопроса относительно будущего Узбекистана и всех, кто с ним связан.

Что будет с Узбекистаном и изменится ли его внешнеполитический курс — тема, волнующая многих наблюдателей как в регионе, так и за его пределами. Таджикистан, имеющий с Узбекистаном наиболее напряженные отношения, по определению не может быть исключением.

Добрососедство? Увы, нет

Таджикистан и Узбекистан, несмотря на более сотни соглашений и договоров, среди которых есть даже «Договор о вечной дружбе» от 15 июня 2000 года, так и не сумели установить добрососедские отношения.

Одним из острых вопросов является государственная граница, протяженность которой составляет 1332,9 км. В июле 2015 года министр иностранных дел Таджикистана Сиродждин Аслов заявил, что несогласованными остаются еще 10% границы.

С 1992 года между Таджикистаном и Узбекистаном было прервано прямое авиасообщение, а с 1999 года под предлогом защиты от проникновения сторонников «Исламского движения Узбекистана» (экстремистской организации, запрещенной в России — ИА REGNUM ) Ташкент ввел визовый режим и в одностороннем порядке заминировал госграницу.

Кроме того, Узбекистан завершил строительство электрифицированной железнодорожной линии Ангрен — Пап, буквально в обход Таджикистана, лишив Душанбе рычагов воздействия на Ташкент в обеспечении проезда поездов в Таджикистан или из него по территории Узбекистана.

Однако наибольшее обострение отношений произошло в 2004 году, после заявления Душанбе о намерении возобновить строительство Рогунской ГЭС на реке Вахш. Для Таджикистана с его серьезным дефицитом электроэнергии в осенне-зимний период запуск крупной энергогенерирующей станции должен был стать серьезным подспорьем в обеспечении электричеством не только страны с уже привыкшим к отключениям света населением, но и в организации экспорта электроэнергии в соседние страны, в том числе в рамках запущенного в мае 2016 года проекта «CASA-1000».

Официальный Ташкент регулярно резко выступает против строительства плотины на реке, питающей Амударью, опасаясь снижения объемов подачи воды в Узбекистан и пагубных последствий для сельского хозяйства, в частности, хлопководства, экспорт продукции которого обеспечивает существенную для страны валютную выручку. Кроме того, узбекские власти беспокоятся о безопасности такого гидротехнического строительства в сейсмоактивной зоне.

Каримов в 2012 году даже предупредил о возможных «водных» войнах в регионе: «Все может усугубиться настолько, что это может вызвать серьезное не то что противостояние, а даже войны, поэтому, когда мы говорим о трансграничных реках, мы должны руководствоваться тем, что мировое сообщество решило, что обязательным условием является согласие всех стран, которые живут вдоль стоков этих рек, а в низовьях Амударьи и Сырдарьи живут в течение многих столетий казахи и узбеки. И с этой точки зрения мы не можем сегодня молчать, когда возникают какие-то планы, которые решаются, абсолютно не интересуясь — а в каком же мы положении завтра окажемся?»

Попытки наладить отношения

О некотором потеплении наблюдатели заговорили после двусторонней встречи Каримова и Рахмона в сентябре 2014 года в Душанбе в рамках саммита Шанхайской организации сотрудничества.

В июне 2016 года Каримов и Рахмон снова встретились, на сей раз в Ташкенте, в рамках саммита ШОС, который, кстати, изначально был запланирован на середину сентября 2016 года. Задолго до их переговоров было озвучено множество прогнозов относительно реальности кардинального потепления в отношениях двух соседей. Многие ожидали обсуждения вопроса транзита грузов для Таджикистана через узбекскую территорию и возобновления авиасообщения между Душанбе и Ташкентом.

Главы государств встретились, поговорили. Правда, наблюдателей не покидало ощущение, что в основе дружелюбного тона диалога лежит лишь восточный этикет по формуле «гостеприимный хозяин — гость», тем более что острых тем не поднималось. В итоге Эмомали Рахмон пригласил своего узбекского коллегу посетить Таджикистан в любое удобное для него время.

Ответного визита так и не случилось. Зато таджикский лидер второй раз за год прибыл в Узбекистан — уже на похороны Ислама Каримова.

Из 17 делегаций только три возглавляли президенты. Кроме Рахмона на траурную церемонию прибыли лишь главы Афганистана и Туркмении.

«В международных отношениях сложились традиции еще со времен Цицерона и Цезаря, что дружественные государства, дружественные короли, а сейчас президенты, обязательно должны отдать должное. И, конечно, о взаимоотношениях между государствами можно судить по тому, кто присутствует на подобных мероприятиях, а кто нет», — считает киргизский политолог Бакыт Бекетаев.

Какой будет политика Узбекистана при новом президенте?

Доцент Финансового университета при правительстве РФ Геворг Мирзаян уверен, что на фоне имевших место сложных личных отношений двух президентов, «с новыми властями Рахмону будет разговаривать гораздо проще и спокойнее».

Однако, по словам таджикского политолога Парвиза Муллоджонова, едва ли можно надеяться на кардинальное изменение ситуации и улучшение отношений с соседом, так как межгосударственные отношения зависят в большей степени от интересов, которые складывались десятки лет, и личные отношения руководителей хоть и имеют большое значение, но все же вторичны.

«Основная и долгосрочная проблема таджикско-узбекских взаимоотношений заключается по сути дела в следующем: примет Душанбе претензии Ташкента на лидерство и доминирование в двухсторонних отношениях или нет. Кто бы ни был у власти в Душанбе, такая трактовка двухсторонних отношений будет неприемлемой. Любой таджикский президент, принявший в той или иной степени доминирование Узбекистана, рискует потерять поддержку основной части национальной интеллигенции, которая однозначно уйдет в оппозицию», — подчеркивает эксперт.

Другой таджикский аналитик, Нурали Давлатов, допускает возможность налаживания добрососедских отношений с приходом нового главы Узбекистана, с которым не будет наблюдаться той личной неприязни.

«Уверенности в том, что будущий преемник Каримова захочет пересмотреть нынешнюю политику в отношении Таджикистана, нет. Хотя такое решение было бы правильным. Оно позволило бы Ташкенту стать интегрирующим центром в Центральной Азии», — замечает Давлатов.

Кто возглавит Узбекистан?

Так или иначе, сегодня вопрос упирается в личность будущего президента Узбекистана — кто им будет, и чего от него ждать.

Одним из наиболее вероятных преемников наблюдатели считают нынешнего премьер-министра страны Шавката Мирзияева, занимающего этот пост с 2003 года.

Соли в историю добавляет тот факт, что, по некоторой информации, узбекский премьер — выходец из таджикского села Яхтан, о чем напомнило таджикское издание «Азия-Плюс» за несколько часов до официального сообщения о смерти узбекского лидера.

Население кишлака — этнические узбеки, которые рассказывают, что нынешний узбекский премьер родился уже не там, из селения в свое время еще ребенком был вывезен его отец. Однако местные жители утверждают, что Шавкат поддерживает связь с оставшимися в Яхтане родственниками, а некоторые из них даже были на свадьбе его дочери.

Несмотря на некоторые слухи о крутом нраве Мирзияева, в кишлаке говорят, что он «никогда не был заносчивым человеком; на какой бы должности ни находился, всегда справлялся о родственниках и земляках», и даже рассказывают историю о том, как он помог восстановиться в узбекском университете отчисленному студенту из Яхтана.

«Нам от его высоких постов никогда ничего не доставалось и не будет доставаться. Мы просто хотим, чтоб ему было спокойно, и чтобы от наших разговоров у него не было проблем. Поэтому давайте идите с миром. Пожалуйста», — сказал один из жителей таджикской журналистке, посетившей малую родину семьи Мирзияевых. Ей также пояснили, что у сельчан, имеющих родственные связи с узбекским премьером, в год его назначения были «проблемы с органами государственной безопасности» Таджикистана и «малоприятные встречи с допросами».

Здесь необходимо учесть, что в культуре народов Средней Азии происхождение человека и принадлежность его к какому-то из родов/кланов имеет едва ли не первостепенное значение. Порой, именно родственные связи чиновников становятся определяющим фактором при принятии решений.

Тем интереснее наблюдать за тем, как воспользуются соседи теоретической возможностью начать с почти чистого листа.