В сегодняшнем рядовом субботнем евангельском чтении снова поминается тот жесткий способ отбора Христом учеников, о котором мы говорили ранее, совсем недавно: «Тогда один книжник, подойдя, сказал Ему: Учитель! я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел. И говорит ему Иисус: лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову. Другой же из учеников Его сказал Ему: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего. Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мтф. 8: 19−22). Жизнь подразумевалась несладкой, ни норы, ни гнезда, так что никакие домашние заботы не должны были отвлекать будущих апостолов от исполнения миссии.

Василий Верещагин, «Апофеоз войны»
Тем все и оканчивается

Здесь же еще обращает внимание, смущающее очень многих резкое выражение «предоставь мертвым погребать своих мертвецов». Иисус не преминул в очередной раз высказаться о служителях и ими совершаемых обрядах, в данном случае — упокоения. Любая религия своей миссией полагает приобщение к обряду, в этом она углядывает «верность» себе и настаивает на том, что эта верность равна вере в Бога. Что Бог так и требует доказательств любви к Себе, иногда говорят, что не требует, а «терпеливо ждет», а поскольку Богу в святоотеческом понимании ничего вообще не нужно, то это терпеливое ожидание совершается исключительно ради человека, чтобы он, имея такую, хотя бы, «верность в малом», доказывал бы подобным образом свою любовь. Такое вот измельчение до полного нуля христианской любви в форму «доказательства верности» сделало с веками христиан довольно вялой и безынициативной социальной группой, которую даже этим словом, «группа», называть не очень-то и хочется, а название «Церковь» превратилось, в свою очередь, в выделенное место, где «группа» временами и в разном составе иногда сходится, но социальной значимости никакой почти не представляет и интересов собственно «социальной группы» никаких не имеет.

Христос и имел в виду именно это, когда говорил о «мертвых, погребающих своих мертвецов». На тот момент было все примерно так же. Был народ, приобщенный к обрядам и в обрядах доказывающий свою верность, и были служители, которые удовлетворяли эту ставшую привычкой «потребность в духовном». Таком вот «духовном», достаточно мертвом, социально бездеятельном. Однако согласно писаниям Нового Завета, можно сделать вывод, что духовная жизнь народа в те времена была все же куда живее чем сейчас. В Палестине временами объявлялись разные пророки, или те, кто себя за них выдавал, готовые малость или даже всерьез встряхнуть древнюю религию, и явно не удовлетворяющиеся тем, что она из себя уже представляла. Вокруг них собирались целые отряды сподвижников, что по меньшей мере указывает на то, что обряд не на всех оказывал свое убаюкивающее воздействие (Деян.5: 36−39).

Многие такие «пророки» разбойничали под видом борьбы с угнетателями, о чем в другом, кстати, тоже сегодняшнем «святительском» евангельском чтении говорится словами Христа, где Он противопоставляет Себя одновременно и «наемникам» (официальным служителям), и «ворам» (лжепророкам), по-разному, каждый по своему и в своей «группе» паразитирующем на народном спросе на добро и социальную справедливость: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет. Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком. Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит; и волк расхищает овец, и разгоняет их. А наемник бежит, потому что наемник, и нерадит об овцах» (Ин. 9: 10−13).

Но суть в том, что обряд это тоже «дверь овцам», дверь, обслуживаемая теми самыми наемниками. Обряд в религии и есть своего рода «пастырь», подменяет его, он свят и неизменен, совершение обряда, хоть его обзови «таинством», есть последнее и окончательное достаточное свидетельство «верности» Богу. Периодически у людей возникают сомнения в том, что данный обряд сполна имитирует им пастыря, и что те, кто называется «пастырями», являются именно ими, а не наемниками, обслуживающим обряд. Тогда и случаются реформы, обряд немного рихтуется или совсем заменяется другим обрядом, позволяющим, как людям кажется, «быть ближе к Богу», «исполнять Его волю». Сменяются и наемники, одним словом, при отсутствии деятельного пастыря, каковым по призванию и должна быть вся Церковь как тело Христово, исправляющая грех мира исполнением Евангелия, на пустом месте непременно возникают обряд и наемники, старательно его обслуживающие.

По этой причине Христос так резко и отзывался о современных ему наемниках, обслуживающих обряд, и участие в обряде полагал делом омертвелым. Готовя апостолов к миссии, должной подготавливать наступление Царства, Он всячески старался объяснить, что обрядом нельзя подменять свое служение, упрощая себе жизнь, и, тем самым, игнорируя поставленные задачи и цели служения. Компромисс между пастырством и его имитацией, между подлинным служением и наемным обслуживанием — невозможен. Приходится делать единственный выбор — либо идти за Христом, либо присоединиться к мертвым, погребающим своих мертвецов.