Мы завершаем наш разговор о Турции, стране, пережившей непростые испытания в 1920-х годах. Турция могла сделать серьезные выводы из той истории. И в отношении собственных идеологических проектов, от тюркизма с исламизмом до вестернизации. И в отношении республик Закавказья, которые турки первоначально разыгрывали в своих интересах, однако им же дали разыграть себя после развала Советского Союза. И в отношении уязвимых геополитических зон, которыми для Турции, как и для России, являлись их южные и юго-восточные рубежи. Благо, основатель Турецкой Республики Мустафа Кемаль показал, как при отсутствии догматического узкого мышления вроде бы непримиримые идеологические противники могут находить взаимовыгодные решения и проводить их в жизнь. Что же случилось с турецким политическим классом, который в лице правящей партии «Справедливость и развитие» и лично президента Эрдогана просто потерял геополитическое чутье, связавшись с такими проблемами бывшей Османской империи, которая и сама не смогла их разрешить? Почему Анкара пошла на то, чтобы конвертировать накопленный экономический, социальный и политический капитал в авантюрные внешнеполитические проекты, подорвавшие в итоге ее внутреннюю стабильность? Надеемся, что ответы на эти вопросы вы уже нашли сами по ходу чтения наших очерков.

Александр Горбаруков ИА REGNUM
Реджеп Эрдоган

Еще недавно, говоря о развитии российско-турецких отношений, многие эксперты заявляли, что они переживают «золотой век». После периода «холодной войны» Москва и Анкара пошли на беспрецедентное сближение друг с другом, стали расширять торгово-экономическое, политическое и культурное сотрудничество. Для сравнения: в 1980 году объем годового товарооборота между Турцией и СССР составлял всего $361 млн, в 1992 году он достиг $1,5 млрд, а в 2015 — почти $40 млрд. Действовал Совет сотрудничества высшего уровня, главы государств наносили взаимные визиты, по мере надобности звонили друг другу, шли политические консультации и еще было многое другое. Намечались совместные масштабные энергетические проекты: строительство АЭС «Аккую», проект «Турецкий поток». В середине 2014 года Турция получила приглашение присоединиться к Евразийскому экономическому союзу.

Фундамент, на котором выстраивалось сотрудничество, оказался настолько устойчивым, что разногласия по сирийскому кризису воспринимались как временные, поскольку была уверенность в том, что Москва и Анкара договорятся. Да и кризис на Украине не подтолкнул турецких партнеров присоединиться к войне санкций и не привел к утрате взаимного доверия между Россией и Турцией. Президент России Владимир Путин тогда назвал своего коллегу Реджепа Эрдогана «крепким мужиком». Эрдоган, действительно, занимал внутри западного альянса «оппортунистическую» позицию, использовал в своих предвыборных кампаниях антизападную риторику с упором на национальные интересы. Путин деликатно подходил к «особенностям» турецкого политического процесса. Когда на саммите G-20 в Анталье российский президент обвинил «40 стран, среди них есть и члены G-20» в финансовой поддержке ДАИШ (ИГИЛ — структура, запрещенная в России), слова «Турция» не прозвучало. Более того, по словам Путина (во время переговоров с турецким руководством в Анталье), Москва была готова поддержать Анкару в неких «очень чувствительных для нее вопросах, не вписывающихся в контекст международного права по тем решениям, которые турецкой стороной предлагались». Все это свидетельствовало о том, что стороны до инцидента со сбитым российским бомбардировщиком продолжали придерживаться установившихся принципов политического доверия. Как говорил по этому поводу руководитель пресс-службы Кремля Дмитрий Песков: «На пути отношений существуют определенные, но преодолимые препятствия».

Для этого существовали причины объективного характера. Как уже не раз бывало в истории, современные Россия и Турция практически одновременно вступили на путь модернизации, который обозначен в России лидерством Путина, в Турции — Эрдогана. Они оба не скрывали намерений отстаивать свои национальные интересы в мировой политике. Как в свое время Ленин и Ататюрк вместе прошли часть исторического пути через компромиссные соглашения, так и Путин с Эрдоганом. Конечно, исторические параллели, особенно на Ближнем Востоке, всегда условны: в Турции происходило и происходит ослабление позиций кемализма, а в России большевики давно оставили власть. Эрдоган мог «сыграть» на чужом геополитическом поле прежде, чем его заставят сдавать позиции на своем. Россия же постепенно восстанавливала свое влияние на постсоветском пространстве и, конечно, фиксировала неоосманские потуги Анкары. Официально на них не реагировала, хотя внимательные эксперты предвидели неизбежность появления в регионе зоны бифуркации.

Дело в том, что в последние несколько лет вашингтонские политики, а вслед за ними и европейские и американские издания активно продвигали тезис о неизбежности изменения границ на Ближнем Востоке. Относительно недавно бывший госсекретарь США Кондолиза Райс предупреждала на страницах Washington Post, что на Ближнем Востоке «наступает финальный акт драмы — распад государств в их нынешнем виде», потому что те «искусственные образования, чьи границы были наспех нарисованы британцами и французами без учета национальных и конфессиональных нюансов». Анкара не только воспринимала подобные «откровения» как «исторический шанс» вернуть влияние в регионе в границах Османской империи, но и стала вводить их в практику реальной политики. Кстати, президент Эрдоган после посещения в Москве церемонии открытии новой мечети потом рассказывал телеканалу Al Jazeera: «Я был в Москве на открытии мечети. Там был и Махмуд Аббас. Тогда я пообщался с Путиным и предложил ему: создадим трехстороннюю комиссию Турция-Россия — США на уровне министров иностранных дел. Решим этот вопрос, но Асад не будет участвовать в переустройстве Сирии. Тогда Путин спросил: а что будет, если Асад уйдет? Его место займет ДАИШ. Тогда я ответил ему, что ДАИШ не придет к власти в Сирии».

Это заявление мы приводим в качестве иллюстрации готовности Анкары к переделу границ в регионе, поскольку понятно, что устранение Башара Асада в Сирии означает фактический развал этого государств, подобно тому, как это произошло в соседнем Ираке. Анкара самоуверенно демонстрировала Вашингтону и Москве, что они «должны» не мешать ей укреплять свое геополитическое положение в регионе, наоборот, способствовать этому. США наблюдали за этим длительное время, а Россия сделала вид, что об этом узнала только что, хотя понимала, как сложная внешнеполитическая обстановка вокруг Турции стимулирует процессы трансформации в ее внутренней политике, в частности, в отношении курдского вопроса. Становилось ясно, что Эрдоган пытается одновременно разыгрывать русскую и американскую «карты». Русскую, возможно, через подталкивание Азербайджана к карабахской войне, чтобы сковать действия Москвы так называемым «кавказским фронтом», американскую — через сценарий «хаоса» на Ближнем Востоке. Как писал по этому поводу один российский публицист, Эрдоган желал провести операцию по сценарию русской народной сказки о мужике и медведе, известной под названием «Вершки и корешки». Сам он претендовал на роль хитрого мужика, оставляя Владимиру Путину роль медведя, а Бараку Обаме — наблюдающего за происходящим со стороны охотника. Финал известен. Мужик остается в выигрыше, медведь ни с чем, а охотник уходит.

Еще один сценарий, озвученный немецким генералом Харальдом Куятой, выглядел следующим образом. Первый шаг — столкнуть лбами Россию и НАТО на глобальном уровне, чтобы помешать сближению Москвы с франко-американской коалицией против ДАИШ. Второй — втянуть Североатлантический альянс в сирийский конфликт. Ничего из этого не получилось. А получилось то, что, отказавшись от перемирия с Рабочей партией Курдистана (РПК), начав региональную войну с курдами не только в масштабах Сирии и Ирака, но и в населенных курдами юго-восточных вилайетах страны, Эрдоган спровоцировал угрозу распада страны. Вместо игры с неоосманизмом на внешнем поле Турция оказалась вынужденной «играть» уже только на своем поле. Перед Анкарой возникло много новых проблем: исчез контроль над механизмами развертывания регионального кризиса, утеряна перспектива прогнозирования его масштабов и продолжительности. Даже если удастся провести политико-дипломатическое урегулирование в Сирии, проблемы Турции останутся.

Как расставил точки над i президент России: «Они что, думали, что мы оттуда убежим, что ли? Нет, конечно, Россия — не та страна. Мы свое присутствие увеличили, количество боевой авиации увеличено… Если раньше Турция там еще летала и постоянно нарушала воздушное пространство Сирии, теперь пускай полетают». Турецкая атака на российский самолет обнулила все предыдущие договоренности и убила политическое доверие к нынешнему руководству этой страны. Не промолчал и президент США. В интервью американскому журналу Atlantic Обама назвал Эрдогана человеком, «не оправдавшим надежды, неудачником и авторитарным лидером». Как бы эта характеристика не перекочевала из периодического издания в энциклопедии и учебники.