В Белоруссии есть десять тысяч идеологов. Во всех органах власти и некоторых других заведениях имеются идеологические отделы. На полках книжных магазинов стоят десятки книг по «белорусской идеологии». А идеологии — нет. Это даже сам президент неоднократно признавал. Но не всё так плохо. Недавно у ангажированных белорусским режимом «профессиональных политологов» родилась свежая мысль. Не ахти какая, но на прежнем безрыбье и она выглядит очень многообещающе. Они обнаружили существование неких «индустриальных белорусов». Что это за реликты такие, и где они скрывались ранее?

Aliaksandr Palanetski
Белорусы

Да, нигде. Это — концепт. То есть, их пока нет, но при большом желании (и финансировании) и некотором везении их можно создать. Зачем? И что это вообще за звери? Но, давайте по порядку. Сначала — немного истории.

«Белорусов» в этническом смысле изобрели в конце XIX века. Конечно, это понятие существовало и раньше, но никому никогда не приходило в голову наполнять его этническим смыслом. Это была только местная идентичность русских, живущих на Западной Руси, белорусы как русские, живущие на территории Белой Руси. Естественно, что в большой стране всегда есть некоторые различия между жителями разных регионов, обусловленные пребыванием ранее в составе разных государств и разными геоклиматическими условиями. Но никому не приходит в голову, к примеру, называть отдельной нацией жителей Санкт-Петербурга на основании того, что они говорят «поребрик» вместо «бордюр». Соответственно, и белорусский язык в этом контексте рассматривался как диалект русского.

Поляки, проводившие политику приведения к польскому национальному стандарту населения оккупированной Западной Руси, всегда называли местное население русскими. После включения этих земель в состав Российской империи, поляки поначалу приуныли. Измеряя всё по себе, они подумали, что их сейчас начнут репрессировать и русифицировать. Но выяснилось, что империи такими делами не занимаются. Только национальные государства стараются всеми способами привести всё население на своей территории к одному национально-религиозному стандарту. Империям это не нужно. Империя — это семья народов. Польские паны в Российской Империи сохранили титулы, всё своё имущество и власть над русскими крестьянами. И немного успокоились, хотя и не забыли свою мечту о Польше «от моря до моря».

Когда во второй половине ХIХ века стали заметны признаки неадекватности российской власти стоящим перед страной задачам, и начали нарастать проблемы, по всей стране начало расти недовольство. Если в русских областях недовольство приняло социальный характер (народовольцы, марксистские кружки), то в национальных окраинах местные националисты стали направлять недовольство в национальное русло. Дескать, во всех бедах виноваты русские. Так было и в Польше, и в Финляндии.

Но собственно польских областей панам было недостаточно. Слишком много было в Польше панов — земли и холопов надо много. К тому же, паны осознали, что народные массы стали значительным фактором истории, чего не было раньше. Как установить связь с народом Белой Руси, в которой паны владели землями? Никакое ополячивание невозможно. Это не получилось даже за 300 лет при помощи всех репрессивных ресурсов Речи Посполитой, а теперь на это не было ни времени, ни своего государства.

Решение было найдено по аналогии с униатством. Брестская Уния 1596 года была проектом по постепенному переводу русского населения из православия в католицизм. Поскольку русские крестьяне Белой Руси категорически отказывались переходить в католицизм, была придумана промежуточная религиозная идентичность. Справляйте все обряды по православному, но подчиняйтесь Ватикану. Со временем планировалось постепенно заменять православные обряды католическими, и через несколько десятков лет получить 100-процентных католиков. Не прокатило.

Точно таким же промежуточным проектом Австро-венгерской империи, а затем и Польши по расчленению национальной идентичности русских, проживающих на территории Белой Руси, стали «белорусы», только уже не в религиозном, а в этническом смысле. Среди польской и ополяченной русской интеллигенции были найдены люди, несколько разочаровавшиеся в польской национальной идее, и увлекающиеся модным в то время «народничеством». Им внушили мысль о «новой нации», и они взялись за дело. Большинство из них, хоть и остались поляками и русофобами, но реально верили в то, что создают новую нацию.

Но стоявшие за их спинами кукловоды сделали всё так, что в логику белорусизации была крепко зашита логика полонизации, как продолжение. То есть, белорусизация неизбежно должна привести к получению из русских 100-процентных поляков. Это подтверждается в настоящее время. Как только русофобствующая белорусская интеллигенция получила своё государство, белорусский язык начал наполняться новыми польскими словами. Появились призывы перевести его на латиницу. Никто этого не замечает, поскольку на литературном белорусском языке никто не говорит, но заложенная полтора века назад тенденция — работает.

Большевики поначалу собирались строить Земшарный СССР с центром в Германии, и рассматривали Россию только как «вязанку хвороста» для костра Мировой революции. Русский народ они рассматривали как «сиволапый» — слишком консервативный. Поэтому идеи о расчленении и ослаблении русских очень хорошо сошлись с целями белорусизаторов и украинизаторов. И там, и там как бы «больше «европейскости». 1920-е и первая половина 1930-х годов в восточной Белоруссии (как и на восточной Украине) стали ренессансом строительства новой нации. Не случайно белорусские националисты, при всём их антикоммунизме, с большой теплотой вспоминают эти времена.

Показательно, что в Западной Белоруссии, входившей в состав Польши, никакой белорусизации не было. Там была жесточайшая полонизация. Паны заполучили своё государство, и уже не нуждались в промежуточных вариантах. Следующий ренессанс «свядомой» интеллигенции наступил с приходом Гитлера-«освободителя», но ненадолго.

Сталин прекратил национальную вакханалию троцкистов и их выкормышей — «письменников» и прочих «мастаков». Одни отправились в лагеря, другие поумерили национальный пыл. Благодаря тому, что многие «профессиональные белорусы» сотрудничали во время оккупации с фашистами, после войны белорусизацию удалось довольно быстро свернуть. Обычный гражданин БССР мог столкнуться с «мовой» только на уроке в школе, или если сдуру включил белорусское ТВ. Но русофобская гадость до поры до времени затаилась. Её время пришло с «перестройкой».

Поначалу в «незалежной» внуки фашистских полицаев взяли с места в карьер. По Закону о языках, принятому ещё в 1990 году, уже к 2000 году предполагалось, что в РБ не останется и следа от русской культуры и русского языка. Понятно, что настолько неадекватные люди не смогли удержать власть на клочке русской земли, и в 1994 году на выборах первого президента РБ победил более хитрый персонаж — Александр Лукашенко. который ни разу не националист, поскольку его интересует исключительно власть, а все остальное только приправа.

Пользуясь ельцинским недосмотром, Лукашенко хотел использовать Белоруссию как трамплин для въезда в Кремль, но эти планы рухнули в 2000 году, когда российская элита выбрала Путина. Но в процессе подготовки к штурму Кремля Александру Григорьевичу пришлось прекратить белорусизацию, и лишить свядомитов многих их «достижений», в том числе и Закона о языке. После горького разочарования 31.12.1999 Лукашенко понял, что ему теперь придётся строить национальное государство. Но открыто проводить политику белорусизации было невозможно, поскольку белорусское «экономическое чудо» слишком сильно зависело от российской подпитки. Белорусизация шла втихаря. И вот, в последние годы, когда отношения России с Западом обострились, а безответная российская помощь перестала быть столь щедрой, белорусские власти открыто объявил войну русской культуре и русскому языку в Белоруссии.

Исходя из цели создания национального государства — это очень логично. Новая идентичность всегда создаётся с помощью беспредельной ненависти неофитов к тем, кто остаётся в старой идентичности. Так разжигалась ненависть протестантов к тем, кто оставался католиком. Так пылали ненавистью новоиспечённые американцы к тем, кто остался верен британской короне, скачущие майдауны к русским.

Но вот проблема. За все годы, когда Лукашенко искренне и не очень боролся с русофобией, тему белорусизации крепко заняла русофобствующая интеллигенция. Она сильно ненавидит Лукашенко, и, что хуже, жёстко завязана на западные деньги и спецслужбы. Союз государства и вчерашней «пятой колонны» уже наметился. «Национальные» кадры уже потекли в госаппарат, а на вооружение государственной пропаганды поступают все многолетние наработки русофобов. Конечно, эти люди не против такого расклада, но настоящего доверия между ними и Лукашенко быть не может. Они сами хотят рулить, и поактивнее, как на Украине.

Лукашенко понимает, что принимая на службу «национальные» кадры и их идеологию, он сильно рискует. Ему нужен свой вариант национализма, и люди, которые на него клюнут. И вот, такой концепт «нашёлся». Многолетние исследования в области белорусской национальной идеи породили концепт «индустриальных белорусов». Эта идея радикальным образом противостоит идеологии русофобской оппозиции. Дело в том, что белорусские русофобы направлены строго в средневековье. Они либо продолжают жевать советские представления о лапотной «белорусской вёске» (деревне), либо склонны видеть белорусов в лице польских и литовских дворян (или «рыцарей»). На этом унылом и всем надоевшем фоне идея о том, что были ещё какие-то белорусы индустриальной эпохи, выглядит довольно свежо, бодро и инновационно. Но были ли они?

Давайте выделим периоды «приступов» белорусизации Западной Руси, и посмотрим, где они могли пересечься с индустриализмом. Первый период, дореволюционный, никак нельзя заподозрить в индустриальности, — никаких её признаков в этих землях не было. Здесь правили польские помещики. Надо помнить, что индустриализация собственно Польши была проведена при помощи СССР только после Второй мировой войны.

Второй период — первые годы советской власти. Здесь действительно белорусизация встречается с индустриализацией, но только в восточной части Белоруссии, и только с 1930 по 1937 годы. Негусто. Третий период — немецкая оккупация. Белоруссия — в руинах, города пустеют.

Нынешний четвёртый период белорусизации проходит уже в постиндустриальную эпоху, характеризующуюся развалом экономики и бардаком в головах. Конечно, сегодняшние жители Белоруссии ментально ещё находятся в индустриальном обществе. Но индустриальный уклад сформировался у нас в период, не связанный с белорусизациями. Белорусская промышленность сформировалась в послевоенные годы. В значительной степени — при помощи специалистов, присланных советской властью из России (физическая и математическая школы и т.д.).

Те, кто жил в советские времена, прекрасно помнят, что всё касающееся белорусского языка и культуры в БССР было неразрывно связано с «белорусской вёской». Эстетика лаптей, соломенных шляп и вышиванок. Белорусская «литература» почти не знает города. Основная тема в ней — страдания простых белорусов в дореволюционные времена. По сей день любые национальные изыскания неизбежно приводят к народным песням-пляскам в национальных костюмах. Где тут индустриализм? Всё, что в Белоруссии связано с индустриальной эпохой — русское.

Каким образом концепция «индустриальных белорусов» должна сработать? Очевидно, что власть решила опереться на миропонимание народа, сформированное в индустриальную эпоху. На первый взгляд — логично. Но достаточно ли одного только миропонимания?

Почему многие бывшие советские граждане тоскуют по индустриальной эпохе? Потому, что в те времена государству были нужны в большом количестве образованные и высококвалифицированные рабочие, инженеры, учёные, солдаты, управленцы. Соответственно, государство принимало меры к тому, чтобы люди были здоровы, образованны и уверены в завтрашнем дне. Поэтому мы и вспоминаем то время с теплотой. Но эта идиллия была возможна только во взаимности. Люди были нужны государству, государство заботилось о людях, и имело для этого возможности. Возможности создавали те же люди своим трудом. Теперь всё не так.

Поскольку белорусская экономика открыта миру, а в мире теперь царит специализация, многие рабочие места уплыли в Китай. Закрыться от мира Белоруссия не может, так как не может производить всю современную номенклатуру товаров. А вступать в полноценный экономический союз с Россией — боязно потерять власть. В итоге — работы для людей нет. Соответственно, не на что содержать милые нашему сердцу структуры социального государства. Тарифы ЖКХ растут, здравоохранение перестаёт быть бесплатным, и т.д.

Белоруссию часто называют «заповедником СССР». Это неправильно. Чем отличается заповедник от зоологического музея? В заповеднике растут живые растения, гуляют живые животные и поют птицы. А в музее — чучела и гербарии. Белоруссия — не заповедник, а музей индустриализма. Его у нас уже нет. Только никто не может этого понять. Вот и поддерживают изо всех сил производства, выпускающие никому не нужную продукцию. Но если продукция никому не нужна, то и платить людям нечем.

Однако если чего-то нет в реальности, ещё не значит, что это нельзя внедрить. Большевикам удалось сделать пролетарскую революцию в стране, где под определение «пролетарий» можно было с трудом притянуть за уши около 1,5% населения. И ничего — получилось. Многие люди искренне считали себя пролетариями, и действовали соответствующим образом. Может, и «индустриальных белорусов» удастся внедрить? Вопрос — зачем?

Скажем, не было американцев, — были английские колонисты в Америке. Американцев придумали и внедрили. Зачем? Для того чтобы организовать сильное государство на хороших землях и подальше от Европы с её старыми элитами и бесконечными войнами. Получилось? Да. А зачем внедрять «белорусов»? Только чтобы расчленить русский народ и натравить одни его части на другие. На Украине это уже сделали. У кого-то есть сомнения что «белорусы» нужны не для того же?

Но, допустим, пропаганде удастся внедрить в сознание народа сказку об «индустриальных белорусах». Кто окажется в выигрыше? Национальная элита? В Белоруссии нет национальной элиты. Совсем не потому, что сонные вороватые колхозные начальники не соответствуют слову «элита», обязывающему к высоким стандартам. Нет. Независимо от моральных и интеллектуальных качеств, элитой называются те, кто принимает в стране главные решения, и связывает своё будущее с этой страной. Очевидно, что у правящего режима нет никакого будущего. Они его даже не могут сформулировать. А у «оппозиции» будущее — на Западе. В итоге вся белорусская элита представлена ровно одним человеком.

Получается, что для сохранения власти одного человека, белорусские «идеологи» предлагают дальше консервировать экономическую модель прошлого, на поддержание которой у государства уже давно нет денег. И обманывать людей, обещая им то, чего государство дать уже не может. Сколько ещё на этом можно протянуть? Посмотрим. Жаль только потерянного времени. Чем дальше белорусское руководство будет сопротивляться реальности, тем тяжелее будет потом.