Запуск механизмов Евразийского союза России, Белоруссии и Казахстана осложнён рядом факторов — политических и экономических, сказывающихся также на двусторонних белорусско-российских отношениях. Их обсуждение состоится 10 октября в Минске на уровне Межгосударственного совета ЕврАзЭС, Высшего Евразийского экономического совета и Совета глав государств СНГ. Какие проблемы и пути их решения видит белорусское экспертное сообщество? Об этом 6 октября в интервью корреспонденту ИА REGNUM рассказал белорусский экономист, руководитель Научно-исследовательского центра Мизеса Ярослав Романчук.

ИА REGNUM: Российско-белорусская интеграция не проходит гладко — до сих пор не реализованы ключевые положения проекта Союзного государства Белоруссии и России (не подписан Конституционный акт, нет единого парламента, единой валюты и т.д.). На Ваш взгляд, сам проект интеграции содержит принципиальные ошибки, или проблема в объективных или субъективных факторах, влияющих на успех его реализации?

Очевидно, что от данного договора страны хотят разного: для российской стороны Союзное государство — это движение по направлению к единому государству, в то время как для Белоруссии — это экономическая, торговая, инвестиционная финансовая интеграция, доступ к рынку России, создание институтов при безусловном сохранении суверенитета. Поскольку стороны по-разному представляют себе процесс в направлении объединения, то возникает целый ряд проблем с его интерпретацией. На переходных стадиях проявляются интересы различных бизнес-групп, разных номенклатурных группировок, которые реализуют своё эгоистичное представление о том, каким должно быть Союзное государство Белоруссии и России. Когда не определена чётко цель, то неизбежны различного рода разногласия — это мы и наблюдаем последние 15 лет.

Я не думаю, что в данной ситуации можно ожидать некоего прогресса, особенно в ситуации, когда у нас столько разных интеграционных инициатив — Евразийский союз, вроде бы СНГ (скорее мёртвое, чем живое)… Т.е. много всего, а что на самом деле является принципиально важным, через что реализовать идею интеграции — здесь уж политики выбирают исходя из своего представления о выгоде.

Сейчас, когда запускаются механизмы Евразийского союза, Союзное государство стало интеграционным объединением с неизвестной повесткой дня. Что будут делать руководители стран в такой ситуации, они не знают, но отказываться от данного интеграционного объединения они не будут. Каждая из сторон будет ссылаться на достигнутые договорённости как на оправдание своей позиции.

Примером является «налоговый маневр»: в рамках Евразийского союза Россия вправе совершать любые изменения в налоговом законодательстве. Однако данный вопрос — по нефти, был обсуждён в рамках двусторонних соглашений в рамках Союзного государства. Поэтому реакция официального Минска на «налоговый маневр» была весьма бурной — с требованиями заплатить от $1 млрд до $3 млрд денежной компенсации. Евразийский экономический союз здесь ни при чём, но, как говорят у нас, «по понятиям договорились — по понятиям нужно этот вопрос и разруливать». В итоге данная схема грешит целым рядом правовых изъятий. Поэтому Владимир Путин и сказал: «Нам пора заниматься работой по изъятию изъятий из Евразийского экономического союза». С этим нельзя не согласиться. Однако возникает вопрос: «А что же вы все-таки подписывали?» Договор, как говорится, «на вырост»?

Сначала следует договориться, подписать, а после этого договор вступает в силу. В данном случае сделали наоборот: сначала подписали теоретические интеграционные положения, а потом стали мучиться — как их реализовать, учитывая, что каждая из сторон имеет ряд обоснованных претензий друг к другу.

ИА REGNUM: Подписанный в Астане договор о создании Евразийского союза имеет те же проблемы реализации, на которые Вы указывали накануне подписания договора о Таможенном союзе?

Да, те же проблемы. Поскольку Россия — большая страна, в интеграционном образовании у неё иной статус, нежели у Белоруссии, то следовало бы ожидать от России большей смелости в реализации принципа «четырёх свобод» — перемещения денег, услуг, товаров и рабочей силы. Однако этого не нет — тормозят российские монополисты, олигополии. Поэтому у Белоруссии и у Казахстана возникают вполне обоснованные претензии.

К примеру, рынок нефти — никаких пошлин быть не может. Для России же данное изъятие формирует львиную долю торговли с Белоруссией. Естественно, Белоруссии было бы непросто согласиться на Евразийский экономический союз без согласования отдельной позиции по нефти. Аналогично с вопросом доступа к природным ресурсам России: белорусская сторона хотела купить какие-то месторождения, обеспечить транспортировку нефти к себе — ей это не дают. У Казахстана свои претензии, связанные с доступом к транспортной инфраструктуре. Т.е. российские монополисты, на самом деле, оказались сильнее интеграционного движения Кремля, и это не может не вызывать раздражения партнёров по Евразийскому экономическому союзу.

Когда речь идёт о мерах нетарифного регулирования, можно констатировать, что до реальной интеграции ещё очень далеко. Минэкономразвития РФ считает Белоруссию одной из самых протекционистских стран, применяющих данные меры в отношении российских товаров. Оно право, однако, при этом следует понимать, что протекционизм — это асимметричный ответ белорусских властей на неполучение желаемого от договоров о Союзном государстве и Евразийском союзе.

Мы застряли на этапе переходных форм с переходными институтами. Боюсь, что мы ещё очень долго будем находиться на данной стадии, т.к. ни одна из сторон не желает брать на себя смелость ликвидировать тарифные и нетарифные барьеры в торговле, чтобы партнёры по Таможенному союзу почувствовали серьёзность и необратимость интеграционных схем. Поэтому, как только белорусская сторона увидела «налоговый маневр» России — тут же появился на горизонте «белорусский парламент», о котором раньше никто не слышал и который сказал: «У нас есть претензии к качеству подписанных соглашений». Это то ружьё, которое больше 10 лет висело на стене и выстрелило как раз в тот момент, когда это было угодно Александру Лукашенко.

ИА REGNUM: Судя по последним заявлениям руководства Республики Беларусь, официальный Минск весьма беспокоит «налоговый маневр» РФ в нефтяной отрасли. Насколько оправданы заявления о том, что этот манёвр не соответствует духу соглашений об образовании ЕАЭС?

Евразийский союз здесь ни при чём — в договоре о его создании нет ничего о «маневре». Эти вопросы обсуждены белорусской стороной ранее в рамках двусторонних отношений с РФ в формате Союзного государства. С точки зрения официального Минска интеграционные соглашения, которые подписывались «единым пакетом», были нарушены — следовательно, Белоруссии нужна компенсация. При этом белорусские руководители очень интересно пытаются найти эту компенсацию: по заявлению вице-премьера Сергея Румаса, предложенный белорусской стороной вариант урегулирования спора вокруг «нефтяного маневра» может пополнить белорусский госбюджет на $3 млрд при том, что подсчитанный белорусской стороной ущерб составил как минимум, по словам Александра Лукашенко, $1 млрд. Т.е. при требовании от России компенсации миллиард вдруг вырос в три. Здесь прослеживается хитрость: проси три — может, дадут два. Трудно сказать, чем закончатся эти переговоры.

ИА REGNUM: Официальный Минск экстраполирует двусторонние белорусско-российские отношения на Евразийский союз?

Он не может этого не делать, т.к. сама Москва, подписывая соглашения в Астане об образовании Евразийского союза, пошла на уступки официальному Минску в вопросах Союзного государства, предоставив Белоруссии дополнительные льготы по нефти. И сейчас, когда Россия сделала свой «нефтяной маневр», официальный Минск интерпретировал это как нарушение ранее достигнутых соглашений и в последний момент приостановил ратификацию договора о ЕАЭС.

ИА REGNUM: Но ведь это разные объединения — Союзное государство и Евразийский союз?

Для экспертов — это разные объединения. Однако, если в рамках подписания одного соглашения делаются уступки в рамках другого соглашения, то вполне естественно, что общественное мнение связывает их воедино. Когда Россия пошла на то, чтобы с 2015 года половину нефтепошлин оставлять в белорусском бюджете, — это соответствовало нормам двусторонних договорённостей в рамках Союзного государства, хотя все прекрасно понимали: Россия это делает для того, чтобы Белоруссия подписала договор о Евразийском союзе. Т.е. оба этих разных договора скреплены воедино. Всё это говорит о том, что слишком много в наших отношениях понятий и слишком мало законов.

ИА REGNUM: Соответствует ли духу союзнических отношений «белорусский продовольственный оффшор»? Не наблюдается ли в данной ситуации повторение «растворительно-разбавительной схемы»? Уместны ли заявления о дискриминации российских переработчиков в условиях данного оффшора?

Россельхознадзор официально подтвердил, что не является нарушением интеграционных соглашений ввоз сырья в Белоруссию, его переработка с последующей поставкой на российский рынок выработанной продукции. Но здесь очень важно соблюсти, как и в рамках ВТО, определение страны происхождения товара. Т.е. нужно, чтобы белорусская сторона достаточно глубоко переработала сырьё, добавив до 40% к стоимости, чтобы иметь возможность изменить код товара на другой. Например, польское молочное сырьё или итальянское мясное сырьё должно стать продукцией, изготовленной в Белоруссии. Для этого есть чёткие стандарты определения страны происхождения товара. Об этом говорится и в документах об образовании Евразийского союза, и в нормах ВТО — ничего выдумывать не нужно.

Против «белорусского продовольственного офшора» выступает и официальный Минск. Однако дело в том, что, как и в истории с «растворителями и разбавителями», имеется свобода интерпретации подписанных документов. Есть также ряд ушлых бизнесменов, которые не могут не воспользоваться прозрачностью границы между нашими странами.

Официальный Минск приглашает к переработке на своей территории импортного сырья — это абсолютно легальные схемы. У России нет оснований выступать против их реализации. В каждом конкретном случае можно рассмотреть структуру производства, формирования добавочной стоимости и определить, является ли товар белорусским, или речь идёт о реэкспорте.

Что касается нелегальных поставок, то россияне имеют возможность задействовать мобильные таможни, механизмы различных проверок. Здесь проблема смещается в плоскость эффективности работы таможенных органов Белоруссии и России. В нынешней ситуации наблюдается не первый и не последний случай контрабанды. Россияне имеют богатый опыт реализации различных контрабандных схем при поставке различных товаров, в т.ч. из Казахстана. Поэтому вопрос на самом деле в слабости институтов защиты внутреннего рынка наших стран. И здесь Россия не является неким образцом.

Российские переработчики работают в рамках российского законодательства. Раз им запрещено ввозить сырьё из Евросоюза — значит, это не проблема Евразийского союза, а проблема российского правительства. И здесь снова уместно вернуться к вопросу о целостности достигнутых интеграционных соглашений, отметив, что решение о поставках определённых товаров должны принимать органы управления Таможенным союзом, а не отдельно власти Российской Федерации.

Казахстан и Белоруссию фактически поставили перед фактом: мы запрещаем ввоз европейского продовольствия. Если стороны решили сделать интеграционное объединение лучше, чем Евросоюз, то следует учитывать: такое поведение не делает репутацию Евразийского союза лучше. Контекст осложняет ситуация на Украине. Всё это делает евразийское интеграционное объединение хрупким и уязвимым.

ИА REGNUM: Белоруссия резко нарастила импорт сырья для производства продуктов питания, которые планируется сбывать на российском рынке. Какой должна быть глубина переработки, к примеру, пастеризованных польских сливок для того, чтобы они считались белорусским товаром?

Процент добавленной стоимости должен составлять 30-40%. К определению происхождения продуктов питания принципиально должен быть такой же подход, как и к определению степени локализации производства автомобилей. У России эти критерии отмечены в соглашениях, которые она подписала при вступлении в ВТО. Россия уже ссылалась на международные нормы трактовки страны происхождения товара, когда пыталась ограничить поставки белорусских телевизоров на свой рынок на том основании, что около 80% в белорусских телевизорах — не белорусское.

При обсуждении схем поставок продовольствия на российский рынок из Белоруссии, в т.ч. выработанного в Белоруссии из импортного сырья, следует учитывать важный аспект: главными инициаторами этих схем выступили российско-польские бизнес-группы, которые потеряли возможность работать вместе. Они сейчас находят белорусских партнёров для того, чтобы эти схемы сохранить. Я лично разговаривал с представителями ряда польских, литовских, немецких компаний, которые прямо заявляют о своём интересе найти заинтересованную в сотрудничестве белорусскую компанию. Основными заказчиками этих схем являются российские и польские компании, которые наработали многомиллиардные обороты. Инициатива соединения разорванных связей исходила именно от российской и польской сторон.

Правительство Белоруссии, в свою очередь, заинтересовано в том, чтобы и российские, и польские производители открывали на территории республики производства — вполне легальные, для нужд российского рынка. Оно заинтересовано в привлечении инвестиций. Альтернативой является «контрабас», банальное переклеивание ярлычков на упаковке.

Проблемы не было бы вообще, если бы Россия приняла решение о продовольственном эмбарго не в одностороннем порядке, с нарушением духа договорённостей о Таможенном союзе. Но коль уж так сделано, то Белоруссии и Казахстану предоставлена свобода маневра и реализации своих представлений о внешнеэкономической политике.

ИА REGNUM: Руководство Белоруссии, периодически озвучивая свои претензии к России, напоминает об уступках, которые были сделаны официальным Минском при подписании интеграционных соглашений. Уступки российской стороны понятны — льготные цены на углеводороды, открытие огромного российского рынка для сбыта белорусских товаров, услуг и т.д. О каких уступках ведёт речь белорусская сторона? Можно ли уступки Москвы и Минска сопоставить на двух чашах весов?

Мы снова сталкиваемся с ситуацией, когда официальный Минск интерпретирует весь комплекс отношений с Российской Федерацией в рамках подписания договора о создании Евразийского союза России, Белоруссии и Казахстана. Здесь речь идёт о принятии технических и иных регламентов, которые вырабатываются совместно, однако за основу берутся российские. Речь идёт о признании целого ряда пакетов и договоров, которые были подписаны и согласованы сторонами. Александр Лукашенко имеет в виду и военное сотрудничество в рамках ОДКБ как фактор, который является не то что уступкой, но предполагает некое поощрение от Москвы.

В этом же контексте можно рассматривать постепенную ликвидацию такого института, как специмпортёры, который нарушает принципы Таможенного союза. Доступ российских товаров на белорусский рынок по-прежнему сильно затруднён. Александр Лукашенко указывает на то, что Белоруссия пустила россиян на свой финансовый рынок, и они работают через такие структуры, как «БСП-Сбербанк», «Белвнешэкономбанк», «Белгазпромбанк», «Альфа-Банк». Лукашенко интерпретирует это как свободу перемещения капитала. Насколько я понимаю поведение белорусских властей, главная уступка с их стороны (с их точки зрения) — Евразийский союз изначально должен был состояться без изъятий и ограничений. За изъятия и ограничения нужно было Белоруссии заплатить — чтобы что-то подписать, надо был что-то дать. Кремль пошел на то, чтобы что-то дать, учитывая мнение российских нефтяных, газовых, транспортных компаний.

ИА REGNUM: Разве столь значительные уступки с российской стороны по углеводородам, например, сопоставимы с повышением Белоруссией ввозных пошлин на подержанные автомобили? Александр Лукашенко санкционировал экспансию российских банков в Белоруссии, но ведь подписанные двусторонние отношения позволяют осуществлять такую же экспансию на российском рынке и белорусским банкам?

Экспансия белорусских банков — звучит смешно. Вы пытаетесь монетизировать белорусско-российскую дружбу, но это невозможно сделать. Есть чёткий расчёт, показывающий, что ежегодно Белоруссия получает от России интеграционный грант в размере около 15% ВВП. Это реальные деньги, которые появляются в условиях, когда Белоруссия получает углеводороды по определённым ценам, доступ на рынок, участие в тендерах, кредитование россиянами закупок белорусской техники и т.д. Однако так получилось, что Александр Лукашенко сумел всех убедить, что Россия платит определённую цену за интеграцию, за возможность создать с Белоруссией союз.

Получается, что все наши исторические, геополитические, этнические соображения монетизируются, и Россия готова за них заплатить. Белорусских товаропроизводителей развратил такой подход: 15 лет платили, а тут не дали. Милостыня или благотворительность воспринимается как долг, и в этом большая проблема. Однако, если бы мы считали деньги, то уже на этапе Союзного государства надо было прекращать всякую интеграцию.