Договорённости с Украиной по газу и Черноморскому флоту оставляют странное впечатление. К сожалению, мы не располагаем информацией относительно всего "пакета компромиссов", так что приходится рассуждать именно о формуле "база флота в обмен на снижение цены на газ", которая сама по себе выглядит очень странно. Гораздо больше информации будет по результатам майского визита Медведева в Киев, хотя значительная часть договорённостей наверняка всё равно будет скрыта, и о ней мы сможем судить лишь позже по различным косвенным сведениям.

Несомненно, что само по себе базирование Черноморского флота в Крыму не стоит таких денег - и новая база постепенно строится, да и сам флот сокращается. При этом это базирование становится бешено дорогим - если к официальной цене аренды приплюсовывать эту сумму скидки. Но Черноморский флот в Севастополе важен для России не столько как военный флот, сколько как определённой степени гарантия невступления Украины в НАТО. Да, это важный интерес России и за это можно дорого заплатить. Но всё же надо сказать, что сама по себе такая гарантия не помешает, тем не менее, процессам дальнейшего сближения Украины с НАТО - по целому спектру программ, не нарушающих её формальный внеблоковый статус.

По сути, можно говорить, что Россия тормозит интеграцию Украины в западные сообщества, но при этом никак не пытается сломать саму направленность интеграционных программ Украины.

И вот это и удивляет. Договорённости заключены так, как будто действительно имела место равноправная встреча партнёров, по результатам которой были найдены компромиссные решения. Однако ситуация была совсем иной: крайне слабая позиция Украины, то есть фактически отчаянная позиция просителя, и одновременно очень сильные позиции России, имевшей полную свободу действий. Собственно, во что было конвертировано это принципиальное неравенство позиций, сейчас непонятно.

Явно, что именно для покрытия этой заметной разницы между изначальными позициями сторон и результирующими договорённостями, в ход была пущена уже вроде как канувшая в Лету риторика о братских славянских народах, о чувстве локтя и т.п. Договорённости как бы вовсе не учитывают, что Янукович представляет только половину Украины. Их идейным фоном является допущение, что Украина и вправду такая, какой она предстаёт в речах Януковича - что, мягко говоря, не так. Кажется, тот положительный эффект для отрезвления политики России в отношении Украины, который возымело пятилетие правления Ющенко, теперь просто сходит на нет. И неслучайно Россия отставила в сторону и всю сферу гуманитарных вопросов, к которым она теперь относится столь равнодушно, как будто никаких проблем в этой области на Украине нет и быть больше не может.

При этом не стоит рассматривать все эти договорённости как действительно неизменные: договоры Украины по газу меняются очень часто - и так наверняка будет и впредь, а договор по ЧФ, из-за разночтений Конституции Украины, можно будет без труда потом поставить под сомнение и пересмотреть. Кстати, сам Янукович уже заявил о возможности в будущем провести референдум по вопросу о ЧФ - вряд ли дойдёт до этого, но важен факт такого заявления.

Стратегический характер договорённостей вызывает большие сомнения. Да, торможение западного вектора развития Украины имеет смысл, но само то, что Россия уже не пытается перевести этот вектор в обратную сторону, является фактической сдачей Украины. Одновременно Россия оказывает Украине огромную поддержку, делающую возможным довольно успешное развитие её экономики и появление в будущем рядом с нами экономически сильного соседа. Опять же - стратегически России сильная Украина невыгодна, и это аксиома наших отношений. Но Кремль предпочитает закрывать на это глаза, используя в своё оправдание набор старых братскославянских идеологических клише.

Впрочем, такой недальновидный характер политики вполне объясним на элитном уровне. Современные власти России и Украины во многом похожи: это представители чиновничьей элиты, сросшейся с отечественным крупным капиталом. И хотя интересы у них разные, а часто и прямо противоположные, разговаривают они на одном языке, и это очень облегчает переговоры. Однако насколько этот язык и результаты переговоров (в том числе в своей скрытой части) соответствуют стратегическим интересам обеих стран - большой вопрос.