Второе послание президента России Дмитрия Медведева народным представителям 12 ноября 2009 года значительно отличается стилистически от предыдущих президентских посланий. Можно сказать, что третий президент России теперь нашёл свой тон, свою идеальную аудиторию и главный пафос. Это значимая для тех, кто лично пережил в России 1990-е годы с их мучительно-бурлацким "Россия поднимается с колен", 2000-е годы - с их императивом о том, что для народных представителей должно быть "счастьем - послужить России", - существенная перемена.

Перемена тона не только в сквозных апелляциях к прямому диалогу с народом и подчёркнуто деловом обращении к федеральному собранию. Она - и в драматическом (и до сих слабо воспринимаемом после путинских докризисных "жирных лет"), алармистском призыве: прямая угроза существованию России не ушла, число проблем не уменьшилось.

И, самое главное: современная Россия цивилизационно настолько отстала от стоящих перед ней задач, что лишь советским "догнать и перегнать" - даже в риторике уже не обойтись. Россия исчерпала свой индустриальный цивилизационный потенциал, который был создан в XIX и XX веках, помог СССР из последних сил победить Гитлера и выйти в космос. Теперь этот ресурс исчерпан, а "друзья" сжимают смертельные объятия.

Медведев формулирует России новую историческую задачу, успех в исполнении которой может быть гарантирован только новой России, способной органически пересоздать и принципиально изменить себя. Если это консерватизм, то радикальный, если радикализм - то полный консервативного фатализма. Прежде никто ещё из российских вождей не говорил с такой простой обречённостью: отступать (даже оставаясь на месте) дальше некуда. Значит...

Поэтому Медведев, неявно споря с непраздной, логичной политической психологией "самоизоляции" и "самосбережения" России, ставит задачу, которую в мире мало кто может себе позволить произнести: "обрести статус мировой державы на принципиально новой основе". Старая основа - ресурсная база, ядерный потенциал, космический капитал, инфраструктура - Россию уже не спасают и на деле - полноценно не обеспечивают ей статус одной из мировых держав.

Индустриальный СССР победил в войне, но проиграл в экономической конкуренции. Новая Россия, инерционно оставшаяся всего лишь индустриальной (её инерционные госкорпорации, как видно всем, не пережили кризис) - неизбежно окажется накануне нового поражения, если откажется от новых амбиций, главная из которых - интеллектуально-технологическая модернизация. Именно она даёт надежду, что за периодом сталинской "модернизации сверху" и хаосом антисоветской "демократизации снизу" - последует не безвольное обслуживание своих по сути колониальных ресурсов и безвольная же продажа внутреннего рынка в монополию внешних товаров и технологий, а адекватная культурно-исторической памяти борьба за новое "место под солнцем", где уже ни ГУЛАГ, ни антиГУЛАГ не работают.

Для этой борьбы необходимы, говорит послание, как минимум, два направления стратегического аудита: внутрироссийской реальности и её внешнеполитического ландшафта. В риторике президентского послания большое место занимает аудит (он же - прелюдия к упразднению) институтов старой, индустриальной экономики и её корпораций. Но нет адекватного места для аудита научно-общественных институтов.

Поэтому неоднократно возникает коллизия между целями и новым качеством модернизации, с одной стороны, - и тем, какой неутешительный багаж принесли с собой действующие государственные, корпоративные и общественные институты. Уже видно, как вдохновлены вводимой в президентский стратегический языковой оборот формулой "экспертного сообщества" - многочисленные образовательные, научные и писательские институции. Они - мертвецы, хватающие живого, на деле чаще всего - не более чем лоббистские структуры, готовые задешево соорудить президенту даже "международную экспертизу", но неспособные сделать главного: дать свободного знания и профессиональной критики. Они либо инерционно советские, перепродавшие наследные активы, либо инновационно постсоветские, пятнадцать лет спекулирующие деривативами. Современных, технологичных среди них практически нет. Такое лоббистское сообщество никогда не будет "экспертным".

Видно, сколь остра и ещё острее борьба вокруг лозунга "умной прагматической внешней политики", которую Медведев противопоставил внешнеполитическим "ностальгии и предрассудкам". Для тех, кто до сих пор в вечернем мозгу и телеэфире рисует карты российской экспансии или законно грустит об утраченных территориях исторической России, любой прагматизм выглядит как апология Горбачёва и Козырева. Но как раз такая "ностальгия" на практике оказывается очень близка к "предрассудкам" Горбачёва, Козырева, их поклонников и назначенцев.

Этот абстрактный (и внутренне самодовольный) империализм столь же презирает постсоветскую действительность, сколь (самодовольные) "предрассудки" презирают национальную государственность во имя "дружбы", "ценностей" и личных переживаний Лондона или Нью-Йорка. Они не видят элементарных, полевых обстоятельств - у современной России нет и за редким исключением никогда не было эффективных инструментов архаичной "политики влияния". Все выданные сатрапам миллиарды, подачки и скидки - расхищены и обращены против России. Единственное доступное теперь ей влияние - исключительно технологическая, интеллектуальная инициатива, способная противопоставить хаосу - его предсказание.

Устами Медведева президент России впервые говорит о том, что - как и любая другая в стране - "внешняя политика - результат сложного взаимодействия общественных групп" и, видимо, интересов, идеологий, результат их открытой борьбы. Эта формула, может быть, с запозданием, даёт внятный сигнал бюрократии и общественной инициативе: борись, доказывай, учиняй экспертизу.

Такую (и похоже, для конкретного ведомства - неподъёмную) задачу поставил Медведев и МИДу России - немедленно сформулировать себе не перечень услуг, а стратегическую цель, уникальный товар и его конкурентные свойства. Именно здесь Медведев назвал главным критерием внешней политики равно враждебный "ностальгии" и "предрассудкам" вопрос: "способствует ли она повышению стандартов жизни" в самой России?" Уверен, что таких критериев ей ещё не ставилось.

Перед МИДом в послании поставлены масштабные интеллектуальные задачи, ярко демонстрирующие, что нынешнее ведомство - не МИД, что нынешняя внешняя политика - не то, чем она кажется на первый взгляд. МИДу вменено то, что обычно служит началом: координация дипломатической, внешнеэкономической, гуманитарной деятельности за рубежом, критерии оценки своих усилий, системность не только в обслуживании бизнес-интересов вовне, но и в привлечении таких интересов в Россию.

Если кому-то кажется, что такие внешнеэкономические задачи погубят моральную чистоту русских дипломатов, то это звучит как сомнение в том, что она существовала. Не факт, что в России получится новый МИД, но в России совершенно точно будет новая внешняя политика.

Новое знание о России и новая внешняя политика диктуются филигранной, требующей новой культуры задачей: просчитать и обеспечить модернизацию без мобилизации, то есть без того, к чему общество и так уже неспособно - создать и институционально выразить технологическую инициативу, без чего уже жизни не будет.

Как всегда, России помогает не только Богородица, но и кризис.