Президент России Дмитрий Медведев дал интервью газете "Коммерсантъ", которое издание публикует сегодня. Президент, в частности, ответил на следующие вопросы о российской элите:

Наша сегодняшняя элита сформировалась в условиях непрерывного роста. Насколько она оказалась приспособлена к ситуации падения?

Не полностью. По понятным причинам. Было ощущение, что рост будет продолжаться всегда. При этом вроде все большие экономисты, все понимают, что рыночная экономика циклична и после роста всегда наступает спад. Но то, что он будет таким быстрым, мощным, тяжелым, многих застало врасплох. Это очевидно абсолютно. Элита не только в нашей стране, во всем мире оказалась не до конца к этому готова, я имею в виду и чиновников, и бизнес-комьюнити. Но элита на то и элита, чтобы быстро обучаться. Это отнюдь не значит, что мы должны законсервироваться и преодолевать кризис никого не меняя. Нет, если в кризисной фазе обнаруживается, что тот или иной руководитель не тянет, нужно искать ему эффективную замену. Мы не можем в нынешней сложнейшей ситуации давать время на разогрев. Кто быстро вписался - тот молодец. А кто не может - ну тогда есть смысл поискать другую работу. Говорю, конечно, о начальниках, о тех, кто принимает решения. Имею в виду, без обид, что называется, всех: и руководство органов власти, и соответственно менеджеров компаний, глав регионов. Ряд таких решений мною принят. И видимо, замены будут и в дальнейшем. Иначе ничего не сделать.

Помните, в советское время было такое звание - "Ударник социалистического труда"...

Конечно, помню.

А ударники капиталистического труда в момент кризиса появились?

Мне кажется, что ударники как раз проявились в докризисный период. Особенно в период первоначального накопления капитала. "Ударников" было не так много, но они смогли быстро сколотить свои состояния, что происходило и в других странах. Я это говорю не в режиме оценок, а просто как о медицинском факте. А сейчас вопрос не в том, чтобы новые ударники появились, а в том, чтобы мы все были эффективными, чтобы мы смогли соответствовать вызову. Кризис, как известно, создает не только проблемы, но и дополнительные возможности. Вот этим челленджем, вызовом, который возник, нужно суметь воспользоваться.

Могу сказать откровенно, я недоволен структурой нашей экономики. Мы это понимали и до кризиса. Вот когда мы говорим, что нужно было что-то делать - тратить меньше или еще что-нибудь,- я думаю, дело не только в этом. И уж точно не в том, чтобы какие-то программы обрезать, тем более социальные. Чего мы действительно не сделали в должной степени - мы не провели диверсификацию структуры нашей экономики. Если бы структура экономики была другая, соответственно были бы эффективные отрасли, которые в полной мере создают национальное богатство. Если бы производительность труда была другая, технологии были бы другие, если бы энергоэффективность была выше, то, конечно, мы бы имели другие результаты. Если бы мы более активно занимались внутренним рынком, развитием внутреннего спроса, это также было бы, безусловно, полезно.

А мы вошли в кризис с прежней сырьевой структурой. И как только грохнулись цены на нефть и газ, конечно, мы стали испытывать проблемы. Однобокая структура нашей экономики как раз и выражена в тех цифрах, которые мы сегодня имеем. Конечно, падение ВВП значительное. За январь-апрель этого года оно почти 10%. Индекс промышленного производства почти на 15% упал, инвестиции в основной капитал - на пятнадцать с лишним процентов. Совершенно очевидно, что это следствие искривленной структуры нашей экономики. А также быстрого оттока спекулятивного капитала. Мы выйдем из этого кризиса. Надеюсь, что это будет достаточно скоро. Но через пять-семь лет это все может повториться. Закономерности этого глобального кризиса до конца не ясны, и когда будет повторение, сегодня никто не может сказать. Поэтому мы должны заниматься созданием новой структуры экономики уже сейчас.

Очень важно то, что мы сумели взять под контроль самые трудные проблемы. Имею в виду прежде всего банковскую сферу. То, что было сделано правительством и Центральным банком в конце прошлого и начале этого года, когда мы не дали разбалансировать банковскую систему, не подорвали в целом доверие к ней (ни один вкладчик у нас не потерял деньги), позволило сохранить доверие к банковской сфере. Сделать так, чтобы люди спокойно себя чувствовали. Это, безусловно, очень важно. По другой теме - поддержке реального сектора - не так все гладко происходит. Здесь все труднее, некоторые меры мы реализуем медленнее, чем надо было бы, не все инструменты оказались эффективными.

Есть и определенные позитивные изменения. Например, инфляция. За январь-апрель прошлого года прирост инфляции был 6,3%. За январь-апрель этого года - 6,2%. Произошло замедление темпов инфляции, в том числе вследствие того, что объем денежной массы уменьшился. Это позволяет нам рассчитывать на то, что годовые цифры инфляции будут меньше, чем прогнозировавшиеся. А это очень важно для того, чтобы кредитную ставку, о необходимости снижения которой все время говорили не только бизнесмены, понижать и дальше. Надеюсь, нам это удастся. Я пока не готов сказать, до какого уровня, но все-таки эта тенденция неплохая. И еще одна неплохая вещь - реальная зарплата за четыре месяца этого года уменьшилась всего на 1%. Это на самом деле очень важно. Это свидетельство того, что все-таки кризис при всей своей глубине и тяжести пока идет не по самому драматическому сценарию. И задача органов власти, задача правительства и, конечно, президента - именно такой сценарий развития как минимум сохранить.

Некоторое время назад был взят курс на строительство госкорпораций, которые будут как локомотивы двигать экономику. Сейчас в связи с кризисом возникли сомнения. Как быть теперь - достраивать госкорпорации или же, наоборот, демонтировать?

Я вообще не считаю, что мы когда-то брали курс на использование госкорпораций в качестве локомотивов развития нашей экономики. Во всяком случае, я не думаю, что это правильный метод реформирования нашей экономической структуры. По отдельным направлениям действительно мы решили использовать государственные корпорации. Но их жизнь должна быть конечна. Вот корпорация в области ЖКХ, ей отведено пять лет. И после этого она, достигнув свои цели, должна быть расформирована, а ее задачи должны решаться как рутинные, без особых госструктур. Другие корпорации, которые занимаются чистым бизнесом, должны быть в конечном счете приватизированы (кроме, может быть, одной - "Росатома", который, по сути, является не только экономическим агентом, но и органом управления ввиду специфики работы в атомной промышленности). А так в конечном счете (и я считаю, что это абсолютно очевидно) государственные корпорации должны превратиться в акционерные общества....

В мире давно существует разделение труда. Может, нам стоит отказаться от каких-то одних производств, сосредоточиться на более перспективных?

Во-первых, у нас все-таки большая, великая страна. Мы не можем создать такую структуру экономики, когда скажем, что мы этим точно не занимаемся, потому что ведь очень хорошие результаты в других отраслях. У нас огромная территория. У нас большое население. Да, у нас слабодиверсифицированная экономика, но у нас есть база советского периода. Она, конечно, несовершенна. В некоторых сферах сегодня прогресс очень труден. Тем не менее мы должны оценить свои силы и не отказываться от конкуренции в тех отраслях, в которых мы имели преимущество. Мне лет десять назад казалось, что нашу автомобильную промышленность в силу ее отсталости, отсутствия перспективных моделей, огромного предложения из-за границы невозможно модернизировать. Я ошибся. Считаю, что нашу автомобильную промышленность можно модернизировать. Последние бизнес-проекты, которые осуществлялись в этой сфере, были вполне удачными. Конечно, кризис сейчас всех накрыл. Продажи упали, заводы, может быть, не так быстро запустят в полном объеме линейку автомобилей. То, что мы сегодня выпускаем различные модели, все-таки неплохой шаг в направлении создания собственного российского автомобиля. Никто ведь не придумывает ничего с нуля. То, что мы наладили у себя отверточную сборку, добавляя потом российскую локализацию по отдельным частям авто, это хорошие шаги к тому, чтобы создать свои модели - полностью или частично. То же самое, я считаю, и в отношении радиоэлектроники, текстильной и легкой промышленности. Нельзя думать, что мы ушли с этого рынка. Приведу такой пример из IT. Мы славимся хорошими программистами, делаем качественный, мирового уровня софт и почти не умеем делать hard, железо. Значит, можно было бы сказать: давайте мы мозгами будем работать, а железо пусть производят в других странах. Но так не бывает. Если мы не сможем идею воплотить в металле, скорее всего, в какой-то момент мы потеряем весь сегмент. Ряд стран готов покупать у нас только технологии и не хочет приобретать наши вполне конкурентоспособные товары, которые исполнены "в железе". Вы нам идею продайте - и все. Но это менее выгодно! Идея без железа - она так и останется в конечном счете идеей. Считаю, что мы можем и свои компьютеры производить, и свои телевизоры выпускать, и бытовую технику. Если мы не будем делать хорошие российские утюги, то, скорее всего, потом и программы писать не сможем...

Каковы последствия вашего призыва "не кошмарить бизнес"? Как вы сами оцениваете?

Кое-что сделано, но ситуация изменилась очень мало. Под "кое-что" я имею в виду следующее: приняли по моему поручению закон о защите предпринимательства, который предполагает отказ от бессмысленных и беспощадных проверок. Он уже вступил в силу, и теперь вопрос в том, чтобы он неукоснительно исполнялся. Это вопрос выживания всей нашей экономики, ведь без малого бизнеса экономика не может быть нормальной, полноценной. Но мы реалисты и понимаем, что одним законом всего не решить. В стране огромное количество людей, которые давным-давно сидят на контрольной теме и привыкли посасывать из бизнеса деньги под самыми разными предлогами. Более того, с учетом определенных традиций, правового нигилизма, о котором часто говорят, креативные возможности обхода законодательства неисчерпаемы как со стороны контролеров, так, конечно, и со стороны самого бизнеса. В кризис это наиболее рельефно видно.

В числе других решений могу назвать решение о выкупе арендуемых помещений. Такой механизм должен заработать. Я вообще не сторонник того, чтобы впадать в уныние и говорить: вот эти новые механизмы не работают, мы ошиблись, виноваты, извините. Давайте посмотрим, как это будет работать. Все в наших руках. Нужно добавлять и добавлять эффективные механизмы. Формировать культуру работы с бизнесом. Мы все очень быстро забываем. Если сравнить, например, жизнь бизнеса в 1990-е годы и сейчас, сравнение точно будет не в пользу 1990-х. Хотя иногда и любят порассуждать о вольнице этого периода. Тяжелейшие условия для работы были - и экономические, и административные, и правовые - тяжелейшие. Просто опасно было заниматься предпринимательством. Я об этом знаю не понаслышке, сам довольно активно в те годы занимался бизнесом. Сейчас мы создали правовую конструкцию работы бизнеса. Не идеальную, конечно...

С чем связано создание множества президентских комиссий? Не хватает инструментов, механизмов реализаций задач или центров каких-то креативных?

Да, я думаю, это связано со всем тем, что вы перечислили, потому что комиссии создаются под конкретные задачи. И тут нечего стесняться. Какие-то комиссии создаются, какие-то ликвидируются. В ряде случаев они просто помогают президенту исполнять его конституционные функции - по гражданству, по помилованию и так далее. А ряд комиссий носит конъюнктурный характер, в хорошем смысле этого слова. Ну вот, скажем, наши меры по созданию инновационной экономики, технологической модернизации не приносят результатов. Очень все инертное, никто этим особенно не занимается, бизнес не мотивирован внедрять инновации. И я решил создать такую комиссию при президенте, просто чтобы привлечь к этому дополнительное внимание, получить в свои руки еще один административный механизм, который позволит этим заниматься в режиме прямого президентского контроля. Надеюсь, что эта комиссия не будет носить бессрочный характер. Надо этим запустить этот процесс, и после этого, надеюсь, эта тема будет жить своей жизнью. Бесконечно заниматься ею из Кремля или другого административного офиса - неверно. Но какой-то первый толчок иногда необходим. Поэтому часть этих комиссий должна выполнить свои задачи и исчезнуть. А часть останется. Такие крупные совещательные органы, как, допустим, совет по делам инвалидов, это главные социальные функции государства, и этими вопросами нужно будет заниматься постоянно, все время.

Как бы вы прокомментировали последние решения по реформе Конституционного суда? Конституционный суд в последнее время много занимался экономикой. Учитывая довольно серьезное участие государства в современной экономической жизни России, не кажется ли вам, что большая, чем была раньше, зависимость Конституционного суда от государственной власти может быть чревата?..

Нет, не кажется. Все решения, которые я принимаю, принимаю после анализа их последствий и с полной уверенностью в их необходимости. А уж тем более решения, касающиеся основных органов власти в стране и фундаментальных основ нашего политического и государственного устройства. Если говорить о внесении этих, относительно небольших, изменений в деятельность Конституционного суда, то хотел бы обратить внимание вот на что. Во-первых, речь не идет об изменении роли или компетенции Конституционного суда. Конституционный суд продолжает заниматься теми делами, которыми он занимался всегда. Речь идет о способе формирования органов управления Конституционного суда. Во-вторых, хотел бы обратить внимание на то, что теперь все руководства высших судов у нас будут формироваться одинаково, унифицированным путем. А именно по представлению главы государства решения об избрании руководителей и Верховного суда, и Высшего арбитражного суда, и Конституционного суда принимаются Советом федерации. Это единый порядок. Третье - председатель Конституционного суда избирался на три года. Сейчас он будет избираться на шесть лет. Это срок, совпадающий со сроком легислатуры президента страны. И в этом смысле его независимость тоже обеспечивается лучше. И в-четвертых, именно так в большинстве стран формируется руководство Конституционного суда. В некоторых странах, кстати, председателя Конституционного суда просто назначает президент. Но когда я обсуждал этот вопрос с коллегами (я консультировался и с председателем Конституционного суда), эту модель я отверг, как, на мой взгляд, не вполне соответствующую нашим представлениям о демократических процедурах. Но то, что фигуры руководителей высших судов теперь имеют одинаковую легитимность, очень неплохо. Кстати сказать, и для самого председателя Конституционного суда. Ведь обычно рассуждают о том, а не будет ли теперь президентская и исполнительная власти влиять на суды. Конечно, об этом обязательно нужно думать. Но нужно подумать и о том, чтобы председатель суда имел необходимую свободу координировать работу суда, а не думал о том, что в любой момент его могут отстранить от работы его коллеги по вполне субъективным причинам. И вот такая степень независимости, на мой взгляд, этими решениями и дается. Поэтому я считаю, что они абсолютно продуманны, выверены. Мне они представляются необходимыми. Решения приняты. Сегодня я подписал соответствующий закон, о чем вам и сообщаю.

Будет ли продолжаться процесс переноса столичных функций из Москвы в Петербург?

Я не считаю эту задачу актуальной на государственном уровне, как и задачу укрупнения регионов в качестве приоритета государственной политики. Но в ряде случаев частичное распределение столичных функций по российским землям, может быть, и необходимо. У нас пока есть только один пример - это переезд Конституционного суда в Санкт-Петербург. На мой взгляд, вполне разумный и хороший пример. А может ли быть что-то еще? Поживем - увидим. Я бы никогда ничего не исключал. Но это не должно быть самоцелью. Столица, в конце концов, это хорошо отлаженный механизм, и она со своими задачами справляется. Вопрос скорее в эффективности исполнения отдельных функций. Для нашей страны, как самой большой в мире, крайне важно, чтобы каждым гражданином ощущалась его принадлежность к огромной и очень мощной державе. Это консолидирует нас. А это можно сделать, в том числе если важные решения принимаются не только в Москве. Если важные мероприятия, форумы, спортивные состязания проходят не только в европейской части нашей страны, но и во всех остальных территориях. Вот это гораздо важнее, чем рассредоточение столичных функций. Именно это скрепляет государство в качестве единого целого. Как, кстати говоря, и наличие единого информационного пространства.