Языковой барьер. Работодателям выгодны мигранты, не говорящие по-русски

В волгоградской школе № 33 из класса, где учатся только дети мигрантов из Таджикистана и Азербайджана, ушел единственный говорящий по-русски человек — классный руководитель. «Работать в таком классе очень тяжело, потому что незнание русского языка сказывается на том, что каждый раз мы проговариваем одно и то же, заучиваем, запоминаем, несколько раз проходим одно и то же», — пояснила учительница Ирина Плотникова региональному порталу V1.

Ситуация в одной из школ Волгограда, возможно, и не привлекла внимание общероссийских СМИ (в конце концов, речь идёт о детях-иностранцах, которые лишь начинают учить русский), если бы не «информационный след» от другой новости, которая уже напрямую касается взрослых мигрантов.

Около двух недель назад один из крупнейших банков России «Тинькофф» сообщил, что перевёл приложение для смартфонов на таджикский, киргизский и узбекский языки. С одной стороны, в таком user friendly (удобном для пользователя) новшестве нет ничего предосудительного.

Но с другой стороны, от мигрантов (а Таджикистан, Киргизия и Узбекистан — это общеизвестные «экспортёры» рабочей силы) ожидается, что их знание государственного языка РФ должно быть достаточным, чтобы хотя бы прочитать меню в онлайн-приложении.

Ведь по действующему закону «О правовом положении иностранных граждан» иностранцы обязаны подтвердить знание русского языка, если хотят получить разрешение на временное проживание, вид на жительство или патент на работу.

Этот казус заставляет вспомнить о похожей истории.

В 2021 году на станциях московского метро «Прокшино» и «Лесопарковая» установили указатели с переводом на таджикский и узбекский языки. От этих станций шли регулярные автобусные маршруты до крупнейшего в России миграционного центра в Сахарово.

Позднее таблички были демонтированы, но сам факт того, что иностранные специалисты, должные успешно сдать языковой тест, были не в состоянии прочитать по-русски простейший текст указателя, чтобы дойти до центра сдачи экзаменов, весьма показателен.

И это не уникальный случай.

На национальные языки переводили рекламу денежных переводов за рубеж, мобильное приложение и работу его службы поддержки, а глава узбекского землячества Алиджан Хайдаров вообще предлагал ставить в метро Петербурга указатели на таджикском и узбекском языках.

Во всех этих случаях в ходе обсуждения в прессе и соцсетях возникал один и тот же вопрос — о качестве экзаменов на знание русского.

«Шептали на ухо»

По закону, заметим, иностранцы, рассчитывающие на РВП (разрешение на временное проживание) или ВНЖ (вид на жительство), должны подтвердить не только владение великим и могучим, но и знание истории России и основ нашего законодательства.

Это знание может подтверждаться либо сертификатом, либо документом об образовании не ниже общего, выданном до распада Советского Союза (например, школьным аттестатом из Узбекской ССР), либо документом, выданным уже в России после 1 сентября 1991-го.

На деле всё выглядит несколько иначе.

Год назад спецкор RT Алексей Боярский описал, как проходит сдача экзамена на получение сертификата на знание русского языка. Название у материала говорящее: «Шептали на ухо и закрывали камеру: как проводят экзамены для мигрантов на владение русским языком».

Вывод неудивителен. «Существенная часть гастарбайтеров не владеет русским даже на «уровне патента». И речь не только о нелегальных мигрантах, живущих и работающих в России без должного оформления, — часто не знают язык и те, кто получил патент или РВП (разрешение на временное проживание. — Прим. ред.)», — отмечалось в публикации RT.

Проблема слабого знания русского языка иностранными мигрантами действительно есть, причем она более характерна для регионов, удаленных от Москвы — в столице и близлежащих регионах контроль за сдачей языковых экзаменов обстоит лучше, поделился мнением с ИА Регнум глава Информационного центра по контролю за нелегальной миграцией в Москве Александр Дягилев.

Тем не менее сохраняется вопрос как коррупционной составляющей, так и «обхода» языкового экзамена, говорит он. «Если речь идёт о сдаче языкового экзамена в какой-то онлайн-форме или вообще в электронной форме, то есть вероятность того, что за этих мигрантов будут сдавать совершенно другие люди», — отметил собеседник.

Возможно, решением была бы исключительно очная сдача языковых экзаменов, «своими ногами и под камеру».

«Бывает и так, что по документам одного человека приходят другие, потому что для многих все равно они все на одно лицо, как говорится», — отмечает Дягилев.

В итоге, как отмечал глава Совета при президенте по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ) Валерий Фадеев, «если трудовой мигрант не знает русского языка, он гарантированно выпадает из коммуникативного, правового, социального поля российского, он остается вот в этом поле национальном».

К сожалению, многие мигранты (и это особенно касается их жен и детей), даже получив российское гражданство, остаются, по выражению Валерия Фадеева, «в национальном поле».

Больше не значит лучше

Официальные лица не первый год указывают, что страна нуждается в трудовых ресурсах, а обойтись без привлечения мигрантов будет крайне сложно, особенно в строительной сфере.

Куратор стройкомплекса, вице-премьер Марат Хуснуллин в 2021 году пояснял, что до 2024 года на российские стройки необходимо будет привлечь порядка 5 млн мигрантов.

События последнего времени не переломили эту тенденцию.

Сейчас в строительной отрасли занято порядка 6,5 млн человек, а по данным Минстроя, увеличивающиеся объемы строительства потребуют к 2030 году привлечь еще до 1 млн, отмечал в интервью «Российской газете» 5 сентября вице-президент Национального объединения строителей Антон Мороз. По его словам, «в краткосрочной перспективе решением проблемы может стать привлечение трудовых мигрантов из дружественных стран».

Вызовы последних полутора лет говорят о том, что есть большой отток населения, приводил ТАСС мнение главы Минэкономразвития Максима Решетникова, озвученное 6 сентября на Форуме социальных инноваций регионов. «Мы должны более активно работать с привлечением мигрантов в экономику. Рядом с нами Центральная Азия, активно растущий регион, где много рабочих рук, и мы там сейчас активно инвестируем в русские школы», — отметил министр.

Позиция понятна, но, с другой стороны, возникает вопрос о качестве рабочей силы, которая прибывает в Россию «без языка».

Если на стройплощадке проблема снимается (но лишь отчасти) тем, что рабочие «коммуницируют» в основном со своими же соотечественниками, то в сфере обслуживания проблема куда острее, отмечает Дягилев.

«Учить язык не за пять минут до пересечения границы»

Способы решения предлагались неоднократно, указывают эксперты.

Например, гарантировать то, чтобы варианты тестов по русскому языку для соискателей РВП, ВНЖ или гражданства России были уникальными (как уникальны, например, варианты тестовых заданий ЕГЭ).

Возможно также разнообразить уровни требования к владению языком, исходя из того, на какую работу в России претендует мигрант, полагает Дягилев.

В перспективе обучение русскому языку должно начинаться ранее, не с момента приезда иностранных специалистов в Россию, считает собеседник.

«Необходимо с помощью, например, того же самого Россотрудничества в тех регионах, откуда прибывают эти граждане, уже делать начальные курсы русского языка. Может быть, при посольствах или при культурных центрах, чтобы люди, которые хотели приехать к нам в страну, учили язык не за пять минут до пересечения границы, а, возможно, с раннего возраста, школьного, студенческого», — подчеркивает он.

Отбор трудовых мигрантов должен происходить в странах, откуда предполагается набор иностранных специалистов, уверен председатель санкт-петербургского Центра поддержки и развития узбекской культуры Незматжон Мамаджанов.

«Специалисты должны ехать туда, принимать там уже языковый барьер, тех, кто проходит, тех надо приглашать сюда», — подчеркнул Мамаджанов в комментарии ИА Регнум.

Для этого в первую очередь надо работать с работодателями, отмечает Мамаджанов. Именно работодатели должны отвечать за языковые навыки мигрантов, как и за оформление документов и уплату налогов, добавляет он.

Сегодня работодателям выгодно принимать нелегалов, которые не платят налогов и не знают русский язык, потому что такие мигранты не знают свои права, говорит он. Сейчас оформлением прибывших занимаются посредники, которые берут с них деньги, но которые не заинтересованы в языковых навыках мигрантов.

«Мигранты в миграционную службу не идут, делают оформление документов только через посредников. Они не знают, куда идти. Посредники направляют их», — говорит Мамаджанов.

Нужно, чтобы каждый мигрант приходил и сам сдавал документы на оформление, без посредников, чтобы снизить затраты мигрантов и обеспечить прозрачность и легальность процесса.

Но для этого нужна вовлеченность работодателей, а сегодня они в этом не заинтересованы, поскольку для работодателя нелегалы, пусть и с сомнительными языковыми навыками, выгоднее, резюмирует Мамаджанов.