«Догвилль» Ларса фон Триера. Как уничтожить милосердие

Действие ленты разворачивается во время Великой депрессии, тридцатые годы прошлого века, США. В захолустном «городе» Догвилле где-то в предгорьях Скалистых гор, проживают всего лишь 15 человек, по своему милых и хороших, со своими чудачествами и маленькими грешками. Один из жителей, молодой человек по имени Том Эдисон, мечтает стать писателем, философом-моралистом, чьи книги сделают человечество лучше и чище. Начать он намерен с земляков, прочтя им лекцию о морали. Да только вот незадача: Том слишком молод и не искушен, ему недостает живого примера. Что же, пример будет ему представлен. В городке появляется Грейс, молодая и красивая девушка, которая рассказывает, что за ней гонятся гангстеры. Том прячет Грейс, а на общем собрании жителей Догвилля представляет ее как вовремя подвернувшийся объект морального эксперимента. Мол, давайте поможем Грейс и через то морально возвысимся. Люди соглашается, и сама Грейс с энтузиазмом старается влиться в общество догвилльцев, помогая им в их повседневных делах. Но вот результат такого эксперимента оказывается чудовищно разрушителен. Люди Догвилля, поначалу такие милые и сдержанные, шаг за шагом распоясываются по отношению к Грейс, делая из нее под конец всеобщую рабыню. Не останавливаясь подробно на всех мастерски показанных фон Триером этапах этого оскотинивания догвилльцев, стоит задаться вопросом: как же это произошло и почему такой «тщательно продуманный» план помощи стал дорогой к гибели?

Кажется, что героиня всего лишь жертва обстоятельств, борющаяся за свою жизнь. Только вот способ, которым Грейс сводит с ума догвилльцев, не отдавая отчета в том, чего она добивается, заключается в бесконечном потворстве тем, кому она взялась помогать. Этакое «божественное милосердие» в лице Грейс, не подкрепленное божественной мудростью или хотя бы человеческим умом. Человеческое общество во многом скреплено именно запретами, а попытка пожить без них оборачивается, зачастую, великим злом. Постепенно у жителей Догвилля отказывают тормоза по отношению к безропотной и старательной рабыне Грейс. С ней проделывают одну гнусность за другой, унижают, насилуют, наконец, сажают на цепь. Понятно, что дело идет к убийству Грейс, но до этого люди Догвилля не добираются, потому что их опережает Том. Этот морализатор, по ходу фильма не раз признававшийся Грейс в любви, сдает ее гангстерам, на верную смерть, если права версия, рассказанная Грейс при знакомстве. Том даже просит гангстеров заплатить за оказанную им услугу. И вот тут, когда в Догвилле оказываются автомобили, набитые вооруженными бандитами, сюжет делает резкий поворот.

Грейс оказывается сбежавшей дочерью главаря банды, дочерью, сбежавшей в большой мир искать хороших, добрых и честных людей, не таких отвратительно жестоких, как банда ее отца. Видя свою дочь в собачьем ошейнике, на цепи, проданную, как думают догвилльцы, ему на расправу, отец Грейс понимает, что пришло его время в диалоге с дочерью. Она убежала искать «других» людей, но нашла вариант еще и похлеще банды гангстеров. Что из этого следует? Отец сообщает ей, что люди, повсеместно и без исключения, это такие животные, которых надо дрессировать и запугивать, иначе от них только зло. А чтобы дрессировать людей, нужна власть, такая, как у него, и он готов этой властью с Грейс поделиться. Что же, в рамках, в которые загнаны герои и зрители фильма, эта проповедь «с той стороны добра и зла» производит впечатление высшей и окончательной правды. Как и последовавший за ним массовый расстрел жителей Догвилля, включая детей и младенцев. Господа-дрессировщики, к которым теперь принадлежит Грейс, просто осуществили свое «божественное» предназначение, уничтожив одичавшую человечью стаю. «Божественное» в этаком античном стиле, как боги Аполлон и Артемида, убившие детей Ниобы у нее на глазах. Недаром этот миф скрыто присутствует и у фон Триера в эпизоде расстрела.

К несчастью, в Догвилле не нашлось никого, кто мог бы понять, что происходит в ситуации с Грейс, почему всё покатилось по наклонной. Только один из жителей, фермер Чак, чует неладное и требует прогнать Грейс, но остальные его переубеждают, ведь «нельзя же быть таким черствым». В этом есть серьезная психологическая натяжка, речь в фильме идет не о наших современниках, а об американцах времен Великой депрессии, у которых инстинкт выживания в небольших группах еще не выветрился, как это известно и из документов той эпохи, и из произведений замечательных американских писателей, писавших своих сограждан с натуры. Так что вряд ли среди тогдашних, хотя бы пожилых, людей не нашлось одного-двух, которые увидели бы опасность заранее. Поэтому некоторые эпизоды «Догвилля» производят впечатление необъяснимого массового безумия, поразившего догвилльцев.

Впрочем, теперь, в нашей повседневности такого рода безумие нагнетается, как ни странно, вполне сознательно. Нынешняя бесконечно расширяющаяся «борьба за права меньшинств», ставшая чуть ли не мировым мейнстримом, вкупе с дрессирующей манипуляцией через СМИ, рушит внутренние системы устойчивости обществ, может быть, и не с такой эффективностью, как это получилось у Грейс, но всё ближе подбираясь к подобному результату. И дело тут не только и не столько в защите тех или иных пороков. Эксперимент по обездушиванию через вседозволенность вызовет чертовщину и там, где ее исходно могло и не быть. Ведь и жители Догвилля казались такими приличными и цивилизованными до начала эксперимента Тома и Грейс. Прямо как немцы, пока к власти не пришел Гитлер.

Благодаря таланту Ларса фон Триера, прекрасной игре актеров и мощному эффекту от совершенно непривычной подачи, фильм производит сильное впечатление, от которого трудно избавиться. После просмотра еще долго может казаться, что история о Догвилле — это и есть некая высшая правда о людях, которые повсюду хуже собак, и если не дрессировать их, они превратятся в бешеных зверей. Которых только и останется, что безжалостно уничтожить. К счастью, «Догвилль» — это всего лишь «психологический аквариум», мысленный художественный эксперимент, хотя и поставленный талантливо и очень злобно. Но злоба, как известно, не дает разглядеть истинное положение дел. И в этом есть толика надежды для тех, кто не желает становиться ни зверем, ни дрессировщиком.