Римская пословица ex ungue leonem лучше всего характеризует гения. Действительно, если уцелевший фрагмент статуи или набросок стихотворения поражают воображение, то их художник достоин наивысшей похвалы.

Пожалуй, одним из таких мастеров был Франц Кафка (1883−1924). Обратим внимание, что все три его романа остались незавершенными, а «Америка» даже не имел окончательного названия. Тем не менее и «Замок», и «Процесс», и «Америка» поражают своей целостностью и законченностью композиции.

Проявились писательские таланты и в его эпистолярном наследии, которое было не менее разнообразно по форме и содержанию, чем и проза Кафки. По сути, его «Письмо к отцу» это продолжение художественных произведений. Тот же абсурд, когда два человека, желающих друг другу только добра, стали почти что врагами.

«Мне вспоминается лишь одно происшествие из ранних лет. Может быть, ты тоже помнишь его. Однажды ночью я всё время скулил, прося воды, наверняка не потому, что хотел пить, а, вероятно, отчасти чтобы позлить вас, а отчасти чтобы развлечься. После того как сильные угрозы не помогли, ты вынул меня из постели, вынес на балкон и оставил там на некоторое время одного, в рубашке, перед запертой дверью».

Чем не диалог с «Братьями Карамазовыми» Достоевского?

В ином ключе написаны послания Максу Броду, своему другу и публикатору (именно он дал название безымянному роману Кафки).

В них писатель делился творческими замыслами, советовался по издательским вопросами, размышлял о прочитанных книгах. Ему был близок Серен Кьеркегор (в числе прочего писателя и философа объединял опыт неудачных помолвок). Правда, позднее «тот, кто казался соседом по комнате, превратился в какую-то звезду, что характеризует как мое восхищение, так и некоторую холодность моего сочувствия».

Касаясь собственной прозы, он признавался, что с работой над «Америкой» сразу же возникли проблемы:

«Роман так велик, как будто я размахнулся писать по всему небу (такому же бесцветному и неясному, как сегодня) и, начав писать первую же фразу, тут же запутался. Но я уже понял, что, как бы безнадежно ни было уже написанное, пугаться не надо, и этот опыт вчера мне очень помог».

Интересовался он и творчеством своего корреспондента (отечественный читатель знает Брода в основном по роману «Реубени, князь иудейский» и воспоминаниям о Кафке). В частности, ознакомившись с половиной главы новой книги, Кафка писал:

«Неплохо, если впоследствии роман сравнят с готическим собором, это будет неплохое сравнение — разумеется, при условии, что для каждого места диалектически развивающейся главы можно будет указать место в других главах, на которое опирается эта первая, и как именно оно несет нагрузку, производимую первой».

Его собственные романы давно уже стали готическими соборами, так же, впрочем, как и письма Кафки.