«Год культуры»: башня лицемерия, которую построил вор

Есть ли у русских национальная идея? Безусловно, да, и это — справедливость. А она, в свою очередь, является одной из двух составляющих правды. Справедливость и истина — две компоненты единого целого, являющегося и основой, и надстройкой русского общества.

Так было. И так быть должно. Но, похоже, что-то в механизме сломалось. Истина оказалась мало кому нужна — многим понравилось обманываться. А на место справедливости постарались втащить закон. Более того, разговоры о совести оставили для простого люда. Чтобы они поменьше возмущались. А привилегированный̆ класс зажил по иным стандартам. Позднее же реализовался древний принцип «что наверху, то и внизу». Совесть, истина, справедливость — данные понятия стремительно превращались в атавизм.

Также читайте: Валерий Шахов: Справедливость в России: знают ли российские суды о справедливости?

В Советской России академик Сахаров заявил: «Принцип «разрешено все, что не запрещено законом» должен пониматься буквально». Таким образом, не Бог, не совесть, не мораль стали определяющими элементами, а закон. Старое божество сменили; вот только не позаботились о том, чтобы новое оказалось адекватным. Это привело к утрате русских первооснов и не дало эффективной системы. Россия во многих сферах осталась и без закона, и без справедливости.

На их место встали тотальное лицемерие, холуйство, ложь — идеальные инструменты для того, чтобы самоутверждаться и грабить. Они идеально сочетаются с культом силы, по-прежнему доминирующим, архетипическим, но уже не столь аффектированным, явным, как в 90-х. То время, когда оружием можно было проложить путь ко всему и вся, пожалуй, лучше всех зафиксировал Алексей Балабанов в «Жмурках». Годы нулевые не стали менее жестокими, но жестокость эта более изящная, упакованная в ароматы Paco Rabanne и вскормленная на виски и карпаччо.

Именно такой стиль жизни представляет зрителю сериал «Год культуры», чьи особенности — особенности национального чиновничества — мы уже разбирали. Пусть и в полутонах, подчас нежно-розовых и пастельно-ванильных, но создатели данного кино доносят одну простую мысль: лицемерие и ложь — идеальный способ существования в России. В «Годе культуры» обманывают — с разным масштабом — едва ли не все.

Отправленный в ссылку московский чиновник Виктор Михайлович Сычёв, привыкший решать дела быстро и безболезненно, оказывается жертвой своего покровителя Ивана Андреевича, который обманом сначала отправляет его в провинцию, после берёт взятку за разрешение вопроса, который он и не собирается разрешать, а затем выманивает деньги подопечного разнообразными способами (в чём ему неоднократно помогает Следственный комитет). При этом бесконечная ложь подана точно изысканное блюдо — всё предельно вежливо и корректно.

Так же ведут себя и губернатор Терёхин, и его оппонент на выборах — коммунист Парахин. При, казалось бы, первоначальной разнице идеалов, которые они должны декларировать, методы их абсолютно идентичны. К примеру, судьба Верхнеямского филологического института (ВФИ), нуждающегося в капитальном ремонте, их совершенно не волнует, но интерес появляется, когда из него можно извлечь электоральную выгоду. Однако получить деньги у кандидатов можно лишь обманом — и списать их тоже обманом.

«Год культуры» вдалбливает эту мысль снова и снова: честно в данной среде обитания ничего не добиться. Правда не только не первична — она ещё и бесполезна, а заодно и опасна. И разве не аналогичное мы наблюдаем повсеместно? Не только в России, кстати. Выдача британским властям Джулиана Ассанжа — это не роспись ли в отсутствии запроса на правду?

Беда в другом — в том, что не только высшие чины или в принципе те, кто поуспешнее, купаются во лжи, как в бассейне. Такие же процедуры принимает и люд попроще. Система словно не оставляет им иного выбора: она погружает их в лицемерие и обман, потому что иначе перекусит, загрызёт, перемелет. Показателен тут эпизод с предстоящими выборами губернатора. Они должны состояться на территории ВФИ, и загадочный вестник заносит его ректору Филину урну, которую надо поставить взамен реальной. Возразить невозможно, протестовать — тоже. Тем более что ещё раньше Филин на выборах отключал свет и завешивал камеру тряпкой — для махинаций. И ведь не гнилой человек — наоборот: вдумчивый, образованный, порядочный; так почему он не способен даже заикнуться о недопустимости обмана?

Да ровно по той же причине, по которой Филин, верховенствуя над Сычёвым в должностной лестнице (тот всего лишь заведующий кафедрой), с первого дня пресмыкается и заискивает перед ним. Он трус, задавленный жизнью, трус, предпочитающий не высовываться. Однако и у него случаются приступы самоуважения и чувства собственного достоинства, но именно что лишь приступы, которые очень быстро сменяются привычным малодушием и хождением на двух лапках.

Аналогично ведут себя и его приближённые, не смеющие и слова возразить московскому чиновнику. Они с радостью и даже вожделением пойдут на любой обман — будь то «липовое» написание диссертации или открытие дома-музея мёртвого поэта, который на самом деле не умер, — лишь бы получить небольшую мзду. Причём любопытна разница в масштабах «навара»: если у Сычёва речь идёт о миллионах, то преподавателю Сапрыкину достаточно и двух-трёх мятых пятитысячных бумажек. Он в принципе не способен удерживать большие суммы, как в истории с продажей соли (во многом, конечно, гротескной и несбыточной), когда местные наркобароны по ошибке вручают ему сумку с деньгами, но филолог её так же легко, как и получил, теряет после гипнотического общения с цыганами. К таким людям купюры не липнут.

В целом «Год культуры» живописует Россию как башню лжи, коррупции и лицемерия, построенную ворами ради грабежа, — и только. Этажи её населены разночинными обитателями, и коммуникация между ними минимальна. Получить доступ не на свой уровень практически невозможно. Но вот сорваться вниз при негативном стечении обстоятельств — вполне реально. Однако и на нижних этажах экс-обитатели верхних будут себя вести так же, как и прежде.

Прежде всего, потому, что те, кто населяют дно и чуть выше дна, подобным образом вести себя позволяют. Да, у них случаются приступы, когда они вспоминают о человеческом достоинстве и порядочности, но жить по правде или хотя бы в приближении к ней в регулярном режиме для них невозможно. Не приучены. И приучаться не станут. Будто их всё устраивает. Вот только устраивает ли? И долго ли простоит российская башня, разделённая на уровни успеха, напрямую зависящего от умения отрекаться и от правды, и от справедливости, и от сочувствия, и от понимания того, что обман в конечном итоге приводит к позорной и тоскливой капитуляции?

Также читайте: «Год культуры»: продавай Россию, продавай быстро