Фестивальные упражнения в нелюбви на чужом языке

Фестивальное кино бывает разным: скучным, грустным и прекрасным. Так бы и говорил стихами, особенно поскольку действительно считаю, что любая попытка сделать что-то, отличающееся от гарантированного и «правильного коммерческого», достойна уважения. Разумеется, есть и другие правила для посвящённых. Некоторым, например братьям Дарденн, удаётся получать призы на Каннском фестивале регулярно, как отличнику хорошие отметки. Все их фильмы «про сложную жизнь». Другим везёт чуть меньше.

Кино «Нелюбовь» сделано довольно оригинально. Например, в том, что в нём есть странные положительные персонажи. Поисковики. Мне даже было бы любопытно поинтересоваться, откуда (продюсерское требование? внезапный порыв человеколюбия?) взялась эта идея — показать, что в столь страшном и распавшемся бюрократическом обществе есть какие-то мистические «волонтёры» на дорогих машинах. Все, значит, люди как люди: ненавидят родителей и детей, лицемерят, живут, значит, ничтожную жизнь — бездуховную и неподлинную, но отряд волонтёров привносит в фильм прекрасную комическую струю пионерской надежды. Не менее смешным кажется удалённый мат. Не то чтобы совсем неясно, куда именно посылают герои друг друга, но внезапные обрывы фраз всё-таки режут ухо. Естественно, это не упрёк создателям фильма, которые всеми силами, вероятно, боролись за «правду жизни», но требования проката. Хотя есть в фильме расхождения с правдой жизни и более заметные… Это сложно формулировать. Зазор между «попыткой показать как в жизни» и «документальностью» слишком большой. Это чуть-чуть граничит с тенденциозностью.

Хотя фильм и не обязан быть отражением жизни. Это ведь, в конце концов, авторское кино, мир, который таким кажется — а если быть ещё более точным, то точка, где фантазии режиссёра соединяются с требуемыми международной средой стереотипами о России, «душевной травме», «отцах и детях», «вере», «обществе» и так далее… Вероятно, другого пути и нет. Кроме как обмен фантазиями, купюрами, призами. Многие мотивы в фильме легко связываются с предыдущими картинами мастера. Есть тут и рассуждение об аборте и власти, и церкви (в данном случае — и о «православной корпорации»), и о попытках найти спасение… И крайне напряжённые отношения героев. С редкими истериками. В этом смысле режиссёр, как и в предыдущих картинах, остаётся верен своей скупости на «мелодраматизм». Перед нами суховатое, почти стерильное и условное существование актёров, которое только изредка и в строго отведённых местах прерывается срывами, истериками (в действительно «сильных» и старательно придуманных сценах — будь то одна из первых сцен в туалете или одна из последних в морге).

Что касается предшественников, то, вероятно, не избежать сравнений с Бергманом (Антониони, Брессоном, Тарковским), но если делать их всерьёз, то на их фоне «Нелюбовь» начинает чуть-чуть смотреться капустником с элементами философских отступлений. Вычурных и совершенно искусственных и сделанных под «протестантский Запад». То есть и в ранних фильмах режиссёра Россия рисовалась палитрой чуть-чуть для западного человека, а сейчас это просто стало «экспортным» вариантом. Я вовсе не говорю про пресловутою «русофобию» или «очернение». Возможно, что, по сравнению с реальностью, это и обеление. Но рассказ о «русской трагедии», конечно, ведётся здесь условно «глобализированным» языком, клишированными диалогами, картонными персонажами, красивыми жестами, визуальным пиршеством прилежного художника и оператора. Многозначительными намёками. Мол, в каждом кадре должна быть икона или православный календарь. Чтобы все поняли. Какие лицемеры перед нами. Да уж догадываемся. И после первого раза. Зачем уж трижды-то. Разумеется, это частные оценки. А фильму их дают все. Пару дней назад в кафе, куда я пытался сбежать от размышлений над этим текстом, я услышал, как за соседним столиком обсуждают фильм. Это значит, что как минимум — он попадает в какие-то болевые точки. В том числе эстетические. У нас так не носят, так снимать не принято. В колхозах над таким не смеются. Государственные деньги не дают.

Этот фильм — попытка погрузиться в театр семейной жизни. Вещь для европейских интеллектуалов священная. Поскольку все остальные вопросы вроде как-либо уже решены, либо решаются на выборах, либо и вовсе не решаются. А вот семья, психоаналитики, социальные работники… Личность и общество. Отчуждение и душевность. Вынь да положь. Всё-таки только в (кино) театре можно признаться в том, что ты всё-таки несчастен, хотя бы и сопереживая чужим образам… Кстати, в фильме довольно много говорят по сравнению с предыдущими лентами режиссёра. Порою диалоги кажутся (на мой вкус) невыносимо долгими (ораторствующие полицейские?), но тут у всех свои ощущения длиннот и скук.

Мне кажется, что эта картина интересна многим. Например тем, что в ней почти не показывается мальчик. (Напрашивается пошлое — А был ли? Был!) Хотя это тоже условность. Повод для сочинения на фестивальную тему. Фильм вынужден довольно прихотливо соединять разные уровни «нелюбовей» (от войны на/в Украине до войны в семье), в нем в очередной раз делается попытка говорить о современном отечественном обществе. Как показывает практика, разговор о «текучей современности» никогда не получается, точнее, каким бы он ни получался, всегда остаются недовольные. И уверенные, что всё совсем не так. Что это близоруко и не слишком глубоко, но, может быть, парадоксальным образом таким языком и надо говорить о такой жизни.

Как шутили в детских мультиках, чтобы забивать гнутые гвозди, нужен гнутый молоток. А это молоток хитро выгнутый, без всяких сомнений. С филигранностью какой-нибудь кованой розы под сапогом мировой нелюбви. Да и было бы странно не любить фильм «Нелюбовь». Всё-таки перед нами очевидная попытка искусства, которую можно попробовать если не полюбить, то понять. Со всей доступной нам любовью. Если больше не на что её потратить. На улице я увидел рекламу фильма, на стене кинотеатра рядом с соседним фильмом. «Нелюбовь» и «Жизнь Кабачка». Думаю, что и в жизни кабачка можно много узнать о жизни, смерти и экзистенциальном ужасе существования. Кабачкам ещё хуже.