Военная кампания террористов из организации «Хайят Тахрир аль-Шам» (ХТШ)* и подконтрольных ей группировок сирийской оппозиции, которые действуют в рамках единого военного командования «Аль-Фатх аль-Мубин», начавшаяся в прошлую среду, не только нарушила статус-кво, сохранявшийся в Сирии с 2020 года, но и изменила весь ландшафт сирийского конфликта.

ИА Регнум

Правительство всего за несколько дней потеряло все территории, которые были освобождены на северо-западе за последние восемь лет, и прежде всего, второй по величине город страны — Алеппо. Таким образом, ситуация в стране возвращается к событиям поворотной битвы за этот город, произошедшей в 2016 году и ознаменовавшей окончательный перелом в войне в пользу сирийского президента Башара Асада.

Но и в 2016 году, как и на протяжении всей гражданской войны, противники сирийского режима никогда, даже в самые сложные для него годы, так и не смогли полностью захватить этот мегаполис. Это случилось впервые 30 ноября 2024 года и слишком уж быстро, что заставляет задуматься о том, не станет ли нынешняя скоротечная битва за Алеппо поворотом гражданской войны вспять — уже в негативное для сирийского президента и его союзников русло.

Мнимые преимущества Асада

В чем-то нынешний кризис напоминает и события первой фазы сирийской революции конца 2011 года, но в меньшем масштабе. Тогда сирийские вооружённые силы стали распадаться и разбегаться, а оппозиция — еще «обычная», не террористическая — захватывала города один за другим.

И это указывает на то, что руководство страны оказалось неспособно учиться на ошибках прошлого, а те причины, которые привели к восстанию 14 лет назад, лишь усугубились. Только теперь вместо светской оппозиции и умеренных «системных» исламистов, с которыми в своё время можно было договориться малой кровью и не допустить столь длительной войны, в роли противника выступают джихадисты ХТШ — террористы, пусть и прошедшие целую череду трансформаций и ребрендингов в сторону дерадикализации.

Сирийское правительство продолжало совершать ошибку за ошибкой, которые и открыли ХТШ* ворота Алеппо.

Прежде всего, в Дамаске преувеличивали ущерб, нанесенный джихадистам и оппозиции в ходе операции «Рассвет Идлиба» в 2019–2020 гг. Это привело к тому, что сам Башар Асад убедил себя в том, что стоит турецким войскам уйти из Сирии, как он тут же при поддержке российской авиации возьмет Идлиб под контроль.

Отсюда и нереалистичные требования к Турции о выводе ее войск как условии начала нормализации. Теперь видно, что террористы ХТШ* и без прямого военного вмешательства Анкары способны изменить ход гражданской войны. А турецкие войска при иных, более благоприятных сценариях могли бы, наоборот, служить сдерживающим фактором для подобных замыслов.

Асад слишком рано объявил себя победителем в гражданской войне и начал говорить языком ультиматумов, заведомо делая любые компромиссы с оппонентами невозможными.

Поэтому Дамаск и уклонялся от российских (и не только российских) инициатив по примирению с Эрдоганом, на словах выражая готовность, а на деле выставляя перед Анкарой невыполнимые требования. И выглядело это так, будто он владеет инициативой и преимуществом, которых, как оказывается, не было.

Турецкий след

С другой стороны, деструктивная роль Турции очевидна. Анкара с ревностью наблюдала, как проект ХТШ* по объединению всех сил в Идлибе набирает мощь и успешно реализуется, в отличие от турецкого проекта Сирийской национальной армии (СНА).

Несмотря на полную поддержку Анкары, СНА по-прежнему находится в состоянии перманентного кризиса и конфликта между группировками. Сплотить их могут только финансовые стимулы на период проведения военных операций Анкары против сирийских курдов. В итоге у Турции так и не получилось создать из СНА интегрированную боеспособную структуру.

Турция фактически приложила руки к укреплению ХТШ*, позволяя террористам не только беспрепятственно проводить реорганизацию своей военной машины, боевую подготовку, открывать военные колледжи и набирать новых рекрутов, но и подчинять себе иные группировки оппозиции, действующие в Идлибе. И это несмотря на обязательства, проистекающие из меморандума по Идлибу и сочинских соглашений, предписывающих необходимость борьбы со всеми формами терроризма.

Турция также обеспечивала ХТШ* необходимую финансовую базу. Она направляла в Идлиб средств для миллионов беженцев и реализации там различных инфраструктурных проектов. Значительная часть денег оседала в карманах джихадистов, которые могли себе позволить платить боевикам жалование выше, чем в собственно протурецкой СНА.

Кроме того, Анкара, чьи войска были расквартированы в Идлибе, закрывала глаза на передачу «Национальным фронтом освобождения» (оппозиционным альянсом, который формально присоединился к СНА, но фактически является «вассалом» ХТШ) полученных от Турции вооружений террористам.

В итоге и в самой Анкаре, кажется, пришли к выводу о том, что именно ХТШ остаётся для Турции безальтернативным фактором по сдерживанию Асада, несмотря на то, что эта организация находится в турецком списке террористов.

С другой стороны, для Турции положение дел в Идлибе несло постоянные риски, поскольку многие миллионы местных жителей всё больше выражали недовольство правлением джихадистов. Все ресурсы те тратили на укрепление своего военного потенциала, а не на нужды населения. Поэтому задействование их военных средств было лишь вопросом времени.

Турция также не была заинтересована в восстании против ХТШ в Идлибе, которое могло бы спровоцировать поток беженцев. Начало же военных действий против Асада, наоборот, канализировало скопившийся в анклаве протестный потенциал.

В итоге Турция, в нарушение сочинских и астанинских договорённостей, дала «зелёный свет» террористам и, видимо, оказала содействие в планировании боевых действий, хотя ранее сдерживала ХТШ* от проведения полномасштабных операций.

Этому также способствовало то, что переговоры с Дамаском о нормализации зашли в тупик, а у Анкары более не было стимулов сохранять статус-кво. Тем более что удары ВКС РФ и по Идлибу продолжались, а джихадисты требовали перейти к более широким акциям возмездия против правительства.

Однако ход операции превзошел любые ожидания, и теперь перед Анкарой стоит дилемма: или продолжать делать вид, что она ни при чем, используя ослабление Асада, чтобы вмешаться на иных направлениях, или всё-таки постараться остановить продвижение джихадистов, опасаясь более широкой эскалации, которая может иметь негативные последствия для самой Турции.

В частности, Анкара может потерять нити контроля над слишком усилившимися джихадистами, которые также постараются втянуть все протурецкие формирования «Сирийской национальной армии» под свою эгиду, закрыв тем самым этот проект. ХТШ* уже давно этого добивается.

И это — проблема для Турции. Анкара может воевать с курдами руками СНА, но не может воевать руками джихадистов. Даже в сфере бизнеса турецкие компании работают с правительством спасения в Идлибе через фирмы-прокладки, а не напрямую, чтобы избежать обвинений в связях с террористической организацией.

Израильский фактор

Безусловно, сыграли свою роль в подготовке наступления и действия Израиля.

Удары израильской армии парализовали систему управления проиранскими силами и советниками в Алеппо, заставляя их менять дислокацию. Кроме того, подразделения «Хезболлы» были выведены из Алеппо в Ливан. В результате этот участок фронта был значительно ослаблен.

Алеппо был прежде всего бастионом проиранских сил, а российское присутствие в этом регионе было минимальным.

Город должна была защищать 30-я дивизия Республиканской гвардии, которая, несмотря на свое громкое название, оставалась конгломератом проиранских иррегулярных группировок и племенных ополчений из т. н. местных сил обороны. Без поддержки ливанской «Хезболлы» и иранского Корпуса стражей Исламской революции ее боевая ценность была невысока.

Таким образом, можно сказать, что Турция и ХТШ, по сути, действовали в связке с Израилем. Конечно, цели и интересы у них разные. Но очевидно и то, что Анкара будет использовать при необходимости любые бреши в «оси сопротивления», созданные Израилем, чтобы улучшить свои позиции в Сирии.

Собственно, задержка с приходом проиранских подкреплений от альянса «Хашд аль-Шааби» из Ирака также была вызвана угрозой израильских ударов по частям во время передислокации на территорию Сирию. Нельзя исключать и атак израильских ВВС на позиции этих сил уже на территории Сирии, поэтому они в любом случае будут действовать крайне осторожно и с оглядкой на возможные силовые акции Израиля, что значительно снижает их эффективность.

Спасенная Хама и потерянный Алеппо

Сирийским вооруженным силам удалось удержать главные направления собственными силами при поддержке ВКС России.

К 1 декабря ситуация на фронтах относительно стабилизировалась. Несмотря на коллапс и полный обвал фронта в Алеппо, Сирийская арабская армия (САА, сухопутные войска Сирии) смогла остановить наступление боевиков из Идлиба в провинции Хама.

30 ноября передовые колонны противников Асада вступили в город Хама, административный центр одноименной провинции. Однако, обнаружив сосредоточения превосходящих сил САА, они покинули его, не вступая в бой. Если бы боевики смогли пройти дальше и достичь Хомса, то правительственные силы оказалась бы разрезаны на три изолированные группировки: одна на побережье, вторая на юге и юго-западе, в Дамаске и третья — на востоке и северо-востоке. Это могло иметь фатальные последствия для страны.

Купировать угрозу удалось за счёт фактической сдачи Алеппо, где, по большому счету, всё уже было решено не в пользу режима Асада. Подкрепления, направляемые на этот фронт из Дамаска, были вынуждены развернуться на Хаму, так как трасса была перерезана боевиками. Однако это и позволило достичь большого численного перевеса в Хаме и заставить джихадистов и оппозицию ретироваться. В ходе боёв 1 декабря они были отброшены еще дальше от города к северным окраинам провинции.

Алеппо сейчас разделен между террористами из ХТШ* и преимущественно курдскими Сирийскими демократическими силами (СДС), которые вскоре должны вытеснить протурецкие формирования СНА. Заметного присутствия правительственной армии в городе нет: «северная столица» Сирии в настоящий момент для Асада полностью потеряна.

К востоку и северо-востоку от Алеппо в одноимённой провинции около 20 городов к югу от Эль-Баба были захвачены протурецкой СНА, которая начала собственную операцию «Рассвет свободы». В частности, эти силы смогли занять стратегическую базу ВВС Квейрис, где взяли богатые трофеи, в том числе РСЗО «Ураган» и ЗРПК «Панцирь».

При этом сирийская армия избегала столкновений с протурецкими группировками, передав большинство позиций на оси их наступления курдам из СДС. По другой версии, эти позиции были просто брошены правительственными войсками и заняты курдами, которым надо было создавать глубину обороны. Однако от окружения и блокирования это их не спасло.

Вечером 1 декабря появились сообщения о договоренностях между СДС и СНА о беспрепятственном выходе блокированных курдских формирований в Манбидж. Также они должны передать протурецкой СНА все контролируемые территории в районе Алеппо, прежде всего населённый пункт Тель-Рифат — давнюю цель Турции. Но остановится ли Анкара на этом или попытается продолжать создание «буферной зоны» — большой вопрос.

Ракка. Последствия

На фоне коллапса и бегства САА из Алеппо, где курды уже вступили в бои с СНА, не менее интересные события развивались в соседней восточной провинции Ракка, где правительственные войска также начали покидать свои базы, которые находились вперемешку с районами развёртывания СДС.

В частности, после ухода правительственных войск, курды заняли оставленную базу в Табка, на правобережье Евфрата (основная часть курдского квазигосударственного образования «Рожава» находится на левом берегу). При этом СДС продолжили продвигаться вдоль правого берега, беря под контроль всё новые территории, оставленные САА, пока не вышли к другому правобережному плацдарму курдов в Манбидже, таким образом заметно расширив свою зону контроля.

Генезис исхода правительственных сил из Ракки пока необъясним, так как никакой угрозы их окружения террористами ХТШ или протурецкой СНА не существовало. Возможно, их решили перебросить на более важные направления, а территории Приевфратья дать занять курдам, которые в целом не столь враждебны Дамаску.

Они в чём-то даже и зависимы от него, несмотря на тесные связи СДС с Вашингтоном, который и предоставляет им зонтик безопасности в отдельных районах. С другой стороны, сокращение правительственных и российских сил здесь может привести к активизации террористических ячеек ИГИЛ*, которые и так в последние месяцы доставляли много проблем.

Кроме того, очевидно, это может стать для Турции казус белли и поводом для новой операции против сирийских курдов, поскольку любое их усиление воспринимается Анкарой чуть ли не как экзистенциальная угроза. К слову, одной из версий вторжения боевиков из Идлиба в Алеппо некоторыми экспертами называется отвлечение внимания Дамаска от планируемой Турцией очередной операции против СДС.

Другое дело, что результаты наступления джихадистов и оппозиции превзошли любые ожидания, и теперь сама Анкара не знает, что с этим делать. Но в любом случае операция Турции против СДС может теперь начаться по всему фронту, а не только в провинции Алеппо, где уже удалось добиться перелома.

Таким образом, Эрдоган облегчит жизнь Трампу, решив курдский вопрос до его прихода в Белый дом. У избранного американского президента развяжутся руки, чтобы наконец вывести американские войска из Сирии, чего он и добивался еще на своем первом сроке.

*Организация признана террористической и запрещена в РФ.