События последних пяти-семи лет в мире в значительной степени принято рассматривать сквозь призму идеи захвата Россией мирового господства через монополию на поставки энергоносителей. Прежде всего — газа в европейские страны. И якобы естественности борьбы этих стран за сохранение своей политической и экономической независимости от российских имперских устремлений. В этой связи любопытны итоги исследований Института экономики и энергетики Кельнского университета, которые были представлены 25 сентября 2014 года на Энергетической конференции ЕС — Норвегия в Брюсселе.

Немецкие исследователи попробовали смоделировать ситуацию, когда под воздействием ряда политических причин Россия вводит полное эмбарго на поставку своего газа в ЕС. Исходные условия: эмбарго вводится в ноябре; европейские хранилища заполнены на 100%; зима экстремально холодная; продолжительность эмбарго — девять месяцев. Что тогда произойдет?

Расчеты показали очень неоднозначную картину. В целом суммарная годовая потребность ЕС в газе составляет 450-480 млрд кубометров. Из них треть — около 137 млрд куб. м — ЕС добывает сам. Остальные 320 млрд куб. м импортирует. В том числе порядка 150 млрд куб. м покупает у «Газпрома». Таким образом, на долю российского газа в ЕС приходится примерно 31% общего потребления и 46,8% импорта. Но это в среднем. От страны к стране ситуация значительно различается. Независимыми (с долей от 0 до 10%) странами являются Испания, Великобритания, Ирландия, Швеция, Португалия, Норвегия. Частично зависимыми (с долей до 30%) являются Швейцария, Италия, Германия, Нидерланды, Румыния, Франция. А такие страны, как Словакия, Греция, Чехия, Литва, Латвия, Эстония, Финляндия, Польша, Австрия, Болгария, Хорватия, Венгрия, являются зависимыми от «сильно» до «абсолютно» (с долей от 74 до 90%).

Поэтому и последствия эмбарго в них начнут сказываться в разное время и в разной степени. Кроме Финляндии, Польши, Турции и Болгарии первые три месяца остальная Европа проблем практически не заметит. Но начиная с четвертого, по мере снижения собственных запасов газа к отметке в 50%, экономики стран начнут испытывать дискомфорт. А к шестому месяцу проблемы начнутся у всех. Правда, ведущие экономики — Германия, Франция и Италия — за счет контрактов с Нидерландами, Норвегией, Алжиром и Ливией пострадают меньше, но к девятому месяцу кризис накроет и их.

Впрочем, Кельнский университет из расчетов сделал достаточно успокоительные выводы. Вкратце они сводятся к следующему. России такое продолжительное эмбарго также невыгодно и экономически разрушительно. Это значит, что европейская и российская экономики слишком друг с другом связаны, чтобы идти на столь самоубийственные шаги. Однако если подобное все же случится, то у стран ЕС, по крайней мере ведущих, есть достаточный запас времени для диверсификации, которая видится в трех направлениях. Великобритания, Норвегия и Нидерланды обещают поднять добычу своего газа, чем частично перекрыть возможный дефицит. Остальное можно компенсировать расширением объемов закупки сжиженного газа, например, в Катаре, доля поставок которого в ЕС пока составляет только 7%. Ну и на крайний случай основных потребителей газа — тепло и электрогенерацию — можно будет успеть перевести на уголь, цена на который падает. Словом, будет сложно, но не смертельно. Даже в этом случае Европа выживет. Опять же сценарий предусматривает очень холодную зиму, в то время как с 2010 по 2013 год зимы были теплыми, что позволило сократить закупки газа более чем на 4,3%. Надо признать, некоторые резоны в такой оценке есть. Суммарный объем добычи собственного газа в Великобритании, Норвегии и Нидерландах достигает 60 млрд куб.м. Причем Норвегия вот уже пятый год активно наращивает добычу, но… Цифры по Великобритании показывают обратную динамику. Ее месторождения близки к исчерпанию. По данным отчета Министерства энергетики и изменения климата, объем добычи нефти и газа в Великобритании в 2012 г. упал более чем на 14%. При этом зависимость страны от импорта энергоносителей выросла до рекордных значений, достигнув уровня в 43%. Примерно аналогичная картина наблюдается в Нидерландах. Так что рост добычи в Норвегии в значительной степени уже сегодня расходуется на компенсацию падения добычи в остальных двух странах. Учитывая статистические показатели, даже сохранение нынешних 60 млрд кубов к 2020 году оказывается под большим вопросом.

Конечно, европейские страны, прежде всего Италия, активно строят терминалы для СПГ. В конце 2010 года суммарная мощность СПГ-терминалов составляла 173,1 млрд куб. м в год. В эксплуатации находилось 20 терминалов, включая 6 в Испании мощностью 60,0 млрд куб. м в год, 4 в Великобритании — 45,1 млрд куб. м, 3 во Франции — 25,3 млрд куб. м, по два в Турции и Италии, соответственно 12,2 млрд куб. м и 11,3 млрд куб. м, по одному в Бельгии — 9,0 млрд куб. м, Греции и Португалии — по 5,2 млрд куб. м в год. Еще в стадии строительства в Италии находятся 2 терминала суммарной мощностью 12,0 млрд куб. м в год. Планы по вводу мощностей по регазификации в Италии хорошо скоординированы с вводом новых заводов по производству СПГ в Катаре 31,8 млрд куб. м в 2010 г. и Алжире 12,5 млрд куб. м в 2012-2016 гг., основных поставщиках СПГ в страну. Теоретически можно предположить возможность полного замещения в Европе российского газа ближневосточным. Но… и снова это неприятное «но».

Есть два фактора, которые не учли исследователи в Кельне. Первый — цена. Второй — ценообразование.

СПГ особо в Европу не поставлялся не столько из-за сложностей с его переработкой (это как раз вопрос технический, а значит, относительно просто решаемый), сколько из-за значительной разницы в цене на газ в Европе и Азии. Средняя цена поставки от «Газпрома» — 370-400 долларов за тысячу кубов. Средняя цена покупки газа в Азии — 550-570 (до 600) долларов за ту же тысячу кубов. Пока доля азиатского СПГ не превышала 7-10% потребления, на среднюю цену продажи газа в Европе она заметного влияния не оказывала. Но что произойдет с экономикой, если Европе придется на треть дороже покупать не 7%, а еще 30% потребного газа? Как минимум это означает падение на 8-12% конкурентоспособности европейских товаров, в зависимости от размера доли энергоносителей в их себестоимости.

Но и это еще не все. Пытаясь "выйти из под давления «Газпрома», Европа на протяжении семи лет стремилась изменить принцип ценообразования на газ с контрактного (бери или плати) на спотовый, т.е. сиюминутно рыночный. Авторам идеи казалось, что летом, когда спрос на газ падает, можно экономить на закупках газа в хранилища по сравнению с высокими «зимними» ценами. Пока основные объемы газа на рынке продаются по старой схеме, новая действительно дает заметный эффект. Но как отреагирует спотовый рынок на ситуацию дефицита газа в условиях прекращения поставок из России? Обычно при дефиците и безальтернативности предложения его реакция всегда одинакова — цены растут. Причем быстро и слабо предсказуемо. Чтобы тот же Катар начал переориентировать значительную часть своих поставок с рынков Азии на Европу, это должно иметь экономическую выгоду. Т.е. цены на газ в Европе должны хотя бы сравняться с азиатскими, а то и превзойти их. Иными словами, недостающий газ Европа найдет, но он окажется примерно в полтора раза дороже. Сможет ли она такие цифры переварить — большой вопрос.

В докладе из Кельна также упоминаются три современные тенденции, потенциально способные облегчить ситуацию с дефицитом газа.

Первая — общее повышение энергоэффективности европейской экономики, благодаря которому за прошедшие два года удалось снизить объем потребления энергоносителей на 4%, а за период с 2002 года — на 15%. Однако тут следует признать, что к настоящему моменту ресурсы для дальнейшего снижения потребления за этот счет уже практически исчерпаны. Меньше газа та же Германия может потреблять лишь при условии перехода на другие источники генерации. Уголь, ветряки, биогаз, возврат к атомной энергетике.

В этом смысле уголь действительно представляет интерес. Причем, как ни странно, значительный вклад в падение цен на уголь сделали США. Развитие в Америке «сланцевого газа» привело к переводу значительного количества ТЭЦ с угля на газ. Образовавшиеся излишки угля США выкинули на внешние рынки. Т.е. Вашингтон, конечно, много говорит о своей готовности поставлять СПГ, но пока в основном продает не газ, а ставший ненужным уголь. В итоге угольные цены в Европе с 2011 по 2013 год упали на 32%, в то время как цены на газ, формируемые по формуле, основанной на биржевой цене нефти, поднялись на 42%. Даже с учетом нынешнего снижения котировок на нефть, вызвавшего соответственное удешевление газа сразу на 29%, все равно делает использование угля, по энергетическому эквиваленту, в три раза дешевле газа.

И снова «но». С точки зрения выбросов СО2, газ примерно в пять раз экологичнее. Значит, тут придется выбирать: или отменять жесткие европейские экологические нормы и забыть про Киотский протокол, или львиную долю экономии расходовать на совершенствование оборудования по очистке выбросов в атмосферу, что съедает львиную долю всего экономического выигрыша. Опять же расчеты были основаны на текущих ценах, отражающих нынешний баланс между углем и газом. Как только спрос на уголь возрастет вдвое, рыночные цены на него неизбежно тоже пойдут вверх. Кроме того, если электричество, к примеру, в той же Германии, вырабатывается на крупных ТЭЦ, которые можно переводить на разные виды топлива, то основная часть отопления осуществляется индивидуальными котлами в частных домах. В настоящий момент в подавляющем большинстве это котлы, работающие на газе. Без полной замены оборудования перевести их на твердое топливо невозможно.

Остаются атомная и альтернативная энергетика. Первую Ангела Меркель обещала к 2020 году полностью остановить. В целом эта идея весьма привлекательна, но если считать по энергетическому эквиваленту, производство того же объема тепла и электричества на ТЭЦ потребует дополнительного сжигания еще примерно 35 млрд куб.м газа в год. Это к 100 млрд кубов, которые Германия уже потребляет ежегодно. Если смотреть в рамках «Кельнского эксперимента», это значит, что одной из ведущих экономик Еврозоны предстоит столкнуться с дефицитом газа не на 7-9-м месяце эмбарго, а примерно на треть раньше, месяце где-то на третьем-четвертом. И еще на 3-5% просесть в конкурентоспособности германской экономики ввиду неизбежности наращивания объемов закупки дорогого СПГ. Или искать способы загнать под коврик все возмущения «зеленых» и отложить планы по прекращению работы АЭС на неопределенный срок. И то, и другое ведет к росту социальной напряженности, что всегда плохо для любой экономики.

Конечно, часть нагрузки может взять на себя альтернативная энергетика, которая в ведущих странах Европы за четверть века достигла значительных успехов. К примеру, в той же Германии на нее (солнечные батареи, ветряки, использование биогаза и прочие «зеленые технологии») приходится объем генерации, эквивалентный сжиганию 24 млрд кубов газа в год. Причем с 2010 года эта отрасль показала ежегодный уровень роста в 10%. Результаты, безусловно, впечатляют, но чтобы компенсировать только ликвидацию одной атомной энергетики, страна должна как-то суметь удвоить «зеленую» генерацию буквально «всего за пару лет». А если тем же путем компенсировать «газпромовские поставки», то даже утроить. Совершенно очевидно, это невозможно технически. Не говоря уже о том, что «зеленые технологии» — это дорого. Весь их рост в Европе в основном основывался на прямых бюджетных дотациях, по объему сопоставимых с размером финансовой помощи Греции. Экономика страны утроение этих расходов потянуть не сможет. Плюс к тому исследования показали, что создание одного рабочего места в области «зеленых технологий» ведет за собой ликвидацию 2,2 рабочего места в других отраслях экономики. Резюмируя сказанное, хочется отметить, что исследователи из Кельнского университета несколько ошиблись в основном направлении сделанных выводов. Имело бы смысл рассуждать не о том, сколько месяцев Европа сможет пережить без российского газа в принципе. Куда более важным кажется вывод о том, что в имеющихся глобальных условиях (география, экономика, характер и расположение мировых запасов энергоносителей, особенности климат и т.п.) Европа и Россия друг для друга являются самыми важными и самыми перспективными экономическими партнерами на очень и очень продолжительный период. До конца XXI века — как минимум. Тесное экономическое и, соответственно, политическое сотрудничество между нами безусловно и однозначно выгодно обеим сторонам. А для ЕС оно намного более выгодно, чем ориентация на США или любые другие геополитические направления. Даже сегодня Евросоюз выигрывает от сотрудничества с Россией не менее 15% своей мировой конкурентоспособности. Подчеркиваю, не менее. А скорее всего — не менее 20%, если учесть и другие отрасли, помимо энергоносителей.

Такие вот получаются итоги моделирования.

Александр Запольскис — независимый эксперт, специально для ИА REGNUM