Отвергая все сложившиеся стереотипы так называемого международного права и правил больших игр, западное сообщество, то есть совокупность государств и обществ, придерживающихся определенных стандартов либеральной демократии, с той или иной уверенностью готовы предоставить албанскому Косово политическую независимость. Умудренные опытом международной политической деятельности деятели и эксперты пытаются объяснить причины этого побуждения, апеллируя к "вынужденным" потугам американской политики, оказавшейся в тупике на Балканах. Конечно, допустимы и такого рода объяснения, тем более, что уже мало кого озадачивают истинные и мнимые причины, перед перспективой утверждения прецедента. Международное сообщество чрезмерно увлеклось ожидаемым результатом развертывания процессов вокруг Косово и весьма напрасно подзабыло о факторах, обусловивших "косовский проект". Вместе с тем, наиболее интересным является не результаты, которые сами по себе могут оказаться не столь однозначными, а именно факторы, причем, как c точки зрения актуальной политики, так и политологии.

Косово, действительно, загадочный край, и не только в ракурсе православной мистики, а в рамках и логике любой из мыслимых мистических доктрин. Это земля православно-сербской сакраментальности, здесь возникают довольно странные сочетания ревностного отношения к адату и холодного отношения к монотеизму вообще, и прежде всего, к исламской доктрине. За всю историю существования албанского государства, оно никогда не было мусульманским. В доосманский период Албания, не являясь никогда централизованным государственным образованием, находилась под полным религиозно-идеологическим влиянием Византии. В дальнейшем, правящие кланы Северной Албании охотно приняли католичество. Но после Балканских войн начала 20 века, было создано вполне отчетливо сформированное православное албанское государство, с православной монархической династией, просуществовавшей до итальянской оккупации в 1940 году, а после установления коммунистического режима, духовной идеологией Албании стал атеизм. Нужно сказать, что в 16-ом веке албанцы после 40-летней войны с османами под руководством Скадебега (Александр-бея), потеряли две трети своего населения и стали переходить в ислам под угрозой полного физического уничтожения. Практически, такие же перипетии пережило Косово с преимущественным албанским населением. Сейчас, когда Косово оказалось в центре мирового внимания, принадлежность к той или иной религии стало наиболее проблематичным для албанцев в плане определения своих политических и идеологических убеждений. Любые разговоры о религиозной принадлежности и значимости религии в политике весьма смущают албанцев, причем, как политиков, так и обычных жителей этого края. Косовары варварским образом уничтожают православные церкви и святыни, но это происходит вовсе не из соображений религиозной вражды. В настоящее время пик исламского политического влияния в Косово прошел и, видимо, безвозвратно. Турция и Саудовская Аравия, затратив сотни миллионов долларов на религиозную пропаганду, услышали в ответ - "Спасибо, но у нас свой адат". По дороге от албанской государственной границы до Приштины можно увидеть в абсурдном количестве однотипные остатки бетонных фундаментов с анкеражем, где после распада коммунистической Югославии были возведены быстро-монтируемые мечети из алюминия (надо же было употребить ликвидный алюминий для такой цели, да еще в таком краю). Среди членов Ассамблеи Косово вряд ли можно обнаружить людей, могущих различить мазхабы ислама и ответить на элементарные вопросы о мусульманской религии, а в домах косовских политиков и функционеров неправительственных организаций можно увидеть немало атрибутов католичества. Именно католичество, а не ислам или православие стало наиболее престижным с точки зрения политики и общественного статуса для косовской элиты. Прозелитов не просто много, они уже утвердили свое влияние в косовском обществе. Нужно отметить, что в Косово немало и протестантских сект, которые активно используются во внешних сношениях с Западным сообществом, но именно католики воспринимаются, как посвященные деятели. В отличие от боснийцев, албанцам не нужны дополнительные, особенно религиозные условия в выражении этнической идентичности. То, что Ватикан сыграл огромную роль в признании независимости Словении и Хорватии, стало общепризнанным. Ватикан умело и заданным образом мобилизовал католические политические круги во Франции и Италии, но, прежде всего, в Германии и Австрии, направив их усилия на раздел Югославии. Сейчас Словения и Хорватия - верные последователи политики Ватикана. Слишком много признаков того, что "Косовский проект", если не вполне, то отчасти и проект Ватикана. Возможно, это одно из редких исключений, когда Ватикан и Лондон сошлись в единстве позиций относительно Косово. И это вовсе не из "теории заговоров", а реальная, актуальная политика. Совершенно не случайно, что элита столь непрезентабельного края, почти всю историю находящегося на задворках истории, включена в самые престижные европейские политические клубы, то есть стала частью европейской элиты. Это является важным экзогенным фактором решений по Косову, которые приемлемы для западных политических кругов. Таким образом, Косово это маргинальная, несколько дистанцированная от балканской социо-культурной и духовной реальности, но часть именно Западного мира, оплот этой цивилизации в самом центре Балкан. И если пока это все еще кажется проблематичным, то имеются серьезные основания для осуществления данного проекта в ближайшие одно - два десятилетия. Но достаточно ли данных условий для запуска глобального процесса суверенизации новых непризнанных государств?

Совершенно ясно, что процесс суверенизации и перекройки нынешних границ должен начаться с наиболее "убедительного примера" и на базе на 100% "своих людей". Те затраты политических, экономических и оборонных ресурсов, которые произошли в Косово вполне убеждают, что косовары это более чем лояльный и преданный этнос, способный не только потреблять, но и обеспечивать безопасность в регионе. Политика, функционеры и эксперты Запада столь часто и последовательно убеждают мировое сообщество, а вернее самих себя и сомневающихся по обе стороны геополитической "баррикады", что решение по Косово не может стать прецедентом для других аналогичных и отличающихся регионов, что начинаешь сильно подозревать так ли это на самом деле. Мир ввергнут в такой коллапс принципов и идей, что, чем могущественнее политики, тем сомнительней выглядят эти заявления. Мир убеждали, что Югославия и Ирак будет сохранены, как единые государства, что единственным решение кипрской проблемы может стать объединение острова. Что осталось от этих заверений?

Главный участник геополитического перебора - США достаточно давно, еще в середине 90-тых годов, фактически, выработали принципиальные подходы в отношении сепаратистских и непризнанных государств и неподконтрольных территорий. Суть американской стратегии заключается в том, чтобы не усугублять ситуации с мировой и региональной безопасностью, не обрекать себя и будущие поколения американских политиков на тупиковое положение и "головную боль" по поводу соблюдения неких отживших принципов. Помимо этих тактические приемов, имеются и другие, ведь сам процесс урегулирования, как политический инструментарий гораздо более эффективен и универсален, чем результат решения данных проблем. Конфликт сам по себе очень дорогостоящее и почти не реализуемое мероприятие, если для этого нет должных базовых факторов. Европейское сообщество попыталось продемонстрировать большую изобретательность, чем американцы и оказалось полным политическим банкротом, покорно согласившись с признанием независимости Косово, и вследствие этого заметно поумерив свои планы относительно кавказских аналогичных проблем.

Но проблемы непризнанных государств и неподконтрольных территорий вовсе не изолированные явления, а тесно связанны с региональными и отчасти глобальными процессами. Именно этот момент обусловливают действия эндогенных факторов. По нашему мнению, имеются два базовых внешних фактора, влияющих на процессы в отношении непризнанных государств, во всяком случае, Восточной Европы. Если какое-либо масштабное преступление, например геноцидные действия в отношении этнической общности, не затрагивает условия глобальной или региональной безопасности, Западное сообщество не только не вмешивается в эти события, но и нарочито предает их забвению. В определенном смысле Западное сообщество будет не способным вмешаться. Например, не столь давнее преступление - разрушение армянских памятников культуры в Джуге (Нахичеванская область), совершенное по указанию азербайджанского руководства, так и не получило совершенно никакой оценки ни со стороны отдельных влиятельных стран, ни со стороны ведущих международных организаций. Европейские структуры оказались не способными направить в этот регион даже своих представителей. О каких же миротворцах и гарантиях идет речь в применении к конфликтным зонам. После данного государственного преступления Ильхам Алиев продолжал наносить визиты в столицы Запада и Востока, не услышав ни одной реплики об этом чудовищном событии. Следует отметить, что не желая применять методы силового принуждения в отношении непризнанных государств и "непокорных" провинций, означает, что США и ЕС просто-напросто опасаются, что столь декларативно заявленные демократические и полу-демократические режимы в бывших метрополиях, недолго раздумывая, совершат этнические чистки в этих приведенных к покорности провинциях. После данных геноцидных действий окончательно выяснится, что Западное сообщество совершенно недееспособно и выражает всего лишь упадок и капитуляцию. Запад находится в осадном положении, которого не испытывал после последней осады османами Вены в 1689 году. Ощущение осады для уставших от истории народов Европы, не просто дискомфорт, это страшная фобия приближающегося "конца истории". После вывода американских войск из Ирака, наступит период перманентных политических и геоэкономических уступок. Таким образом, возник синтез двух системных кризисов - ценностного и геополитического. Попытка консолидировать Запад способом проведения быстрой и победной иракской войны, только ускорила данные кризисы.

Развитие и утверждение либеральной демократии в мире имеет свои геополитические и культурно-исторические границы. Центры политической мысли и идеологии и влиятельные политические клубы поняли, что с завершением интеграции Восточной Европы в Западное сообщество наступил момент пространственного самоограничения в расширении зоны демократии, иначе эта стратегия просто лопнет, так как политический и экономической потенциал демократии западного типа не безграничен. Наиболее восточными государствами Западной демократии признаны Россия, государства Южного Кавказа и Турция. Все остальное пространство, видимо, приобретет статус пограничья или "ближних друзей". Возможно, Россия, Южный Кавказ и Турция так и не перешагнут порог Западного сообщества и будут довольствоваться статусом "ближних друзей". Но, так или иначе, ни США, ни ЕС не могут позволить даже в этой пограничной зоне брутальных процессов, чреватых геноцидными действиями или чему-то подобным. Но эти геополитические ограничения демократии тесно связанны с системным и историческим кризисом той парадигмы, которая вмещает базовые западные ценности, хорошо знакомые поколению "перестройки". Западные интеллектуалы убедились в том, что такие принципы, как парламентаризм, электоральный процесс, верховенство права, рыночные отношения не могут применяться в качестве абсолюта, и не только не адекватны в своем абсолютизме, как реальная доктрина, но даже и в качестве инструментов управления. Но доктринальная или концептуальная ограниченность, выступающая в качестве категориальной ограниченности, так или иначе, приводит к скепсису не только обществ, но и актуальных политических классов и правящих элит. Применение крайне непоследовательной, противоречивой политики, а главное двойных и многих стандартов в политике, привели к постепенному игнорированию элит многих государств данной западной либерально-демократической системы ценностей. Последние годы характеризовались новым этапом реальной суверенизации уже давно международно-признанных государств Восточной Европы. Данные государства испытывали функциональную зависимость, только находясь на стадии "приема". После их вступления в НАТО и ЕС, они продемонстрировали не только выход из-под контроля, но и полноценную независимость, не считаясь с ведущими Западными партнерами. "Северная группа" восточно-европейских государств и "Южная группа" демонстрируют эту независимость отличительно, но готовы и далее настаивать на своем в сфере вооружений и выполнения задач в рамках НАТО и по части экономической политики. Государства Южного Кавказа - как признанные, так и непризнанные также не оказались в ряду аутсайдеров проведения независимого курса, а вернее применения независимого политического стиля, когда внешние и внутренние проблемы в "привязке" с судьбами правящих элит стали решаться лишь при формальном соблюдении приличий в отношениях с Западными патронами, перед которыми еще не так давно млели и буквально содрогались. Последние электоральные процессы в странах Южного Кавказа вообще прошли при достаточно убедительном одобрении Запада, несмотря на то, что ничего позитивного в принципе и не произошло. Хотя, понятие Запад и ставится под сомнение дерзновенными политологами, но все же Запад, как цивилизационно-ценностная система, все еще един и целостен, во всяком случае, в отношении столь же целостного Востока, прежде всего, Восточной Европы, Евразии и Ближнего Востока. В своей противоречивой внутренней солидарности, Запад просто уже не в состоянии сдерживать созданную им ранее зыбкую конструкцию на Востоке и вынужден пойти на компромисс во имя того, чтобы выждать, пережить, осмыслить в более приемлемой обстановке новые реалии и принять новые решения, которых может и не быть. Но наиболее активной формой реагирования на данный кризис неуправляемости и "вторичной суверенизации", стала "отвязка от поводка" в обмен на самые элементарные требования безопасности и отказа от применения силы. Таким образом, дано добро на суверенизацию не только непризнанных, но и признанных государств. При этом, разрешение на "самостийность" международно-признанных государств Восточной Европы и других регионов, например, Латинской Америки, это гораздо более глобальное и серьезное явление, чем признание непризнанных государств. На этом фоне, суверенизация непризнанных государств, которая воспринимается в зависимости от мировосприятия, как некий глобальный процесс, в действительности является элементом и составной частью суверенизации определенного сектора международно-признанных государств. Как в действительности характеризуется этот процесс, как наступление брутальности и хаоса, или попытка упорядочивания и адеквации мирового порядка, и происходит ли этот процесс в рамках и по правилам нового мирового порядка, пока непонятно и нет еще достаточных признаков ни одной из версий. В рамках данного процесса Косово, столь непрезентабельный и находившийся прежде на задворках истории край, превращается в стартовое решение для длительного и универсального процесса, когда раскрывается загадка всех этих событий. В современных международных условиях, когда так и не произошло образование "однополюсного" мира, имеются столь универсальные способы жизнеобеспечения, как информатика, телекоммуникации, почти не ограниченные передвижения людей и ресурсов, непризнанные и не совсем суверенные государства могут без чрезвычайных проблем обеспечивать экономическую и социальную динамику. Путей для приобретения суверенитетов достаточно много, как и не мало возможностей для обороны и обеспечения безопасности. Попытки применить принципы демократических ценностей в подавлении процессов суверенизации обратились в противоположность, а поддержка базисных условий демократии и гражданского общества в непризнанных государствах, воспринимается местными обществами, как поддержка их суверенитетов. С этой точки зрения, Косово, как наиболее убедительное "явление" анти-системного феномена, призвано убедить элиты Запада в следующем: катастрофа системности это не когда признается суверенитет, а напротив, катастрофа это, когда Косово и другие аналогичные государства признают себя сами. Вот эта цепная реакция и будет катастрофой для системности, угасающей системы. Этническая революция это латентная форма социального развития, а вернее, обратная сторона консервативно-революционного бунта, которые приводят либо к крайне-левым, либо к крайне-правым паллиативам, что совершенно не отвечает интересам ни одной из современных европейских элит (с американцами обстоит несколько иначе). Политика по демонтажу советского режима была разработана и отдана на откуп определенной группе людей, не являющихся ни специалистами, ни добросовестными людьми, естественно, по отношению к национальным интересам США. В Восточной Европе была сделана ставка на определенные кластеры политически активных людей, якобы принадлежащих к команде убежденных либералов. После ближних кажущихся успехов, выяснилось, что команда не только не способна довести доктрину до завершения, но и банально проворовалась. Но еще в начале "перестройки" в рядах маститых и профессиональных анти-советчиков нашлись проникновенные эксперты, которые понимали, что необходима, по крайне мере, не только эта команда, но их голоса не были услышаны. Сейчас, когда приближается геополитическая развязка и кризис ценностной системы, приходит понимание того, что помимо коммунистов и либералов, есть и националисты, причем включающие многие вариации. "Неподконтрольные территории", как выражаются американцы, теперь стали напоминанием о стереотипном мышлении. По некоторым сведениям, в начале марта 1988 года президент Р.Рейган сделал серьезный "нагоняй" шефу ЦРУ за то, что не удалось вполне спрогнозировать карабахское движение. Потом, еще многое не сумели спрогнозировать.

Наряду с данными глобальными процессами, следует отметить более локальное, но не менее важное обстоятельство - фактор суверенизации непризнанных государств на Южном Кавказе. Ведущий тандем Западного сообщества - США и Великобритании на данном историческом этапе проиграли битву за Россию и Евразию. Конечно, можно пока говорить только о настоящем историческом этапе. Битва может повториться с другими силами и приемами, тем более, что Великобритания, в отличие от США, не собирается сдаваться, и это не в традициях ее политики. Но когда проигрывается основная битва, бои местного значения, например, на Южном Кавказе не имеют принципиального значения. Тем более, что энергетический и энерго-коммуникационный комплекс в Кавказско-Каспийском регионе уже создан, принципиальные коммуникации в регионе, прежде всего, в Грузии, взяты под контроль и все остальное вмещается в иные сопутствующие стратегии, не имеющие приоритетного значения. "Евразийский коридор", незаметно для многих политиков и экспертов, утратил свой статус, локализировавшись в более тесных рамках геоэкономики. Раздел и максимальное изъятие евразийских ресурсов произошло и дополнительные затраты политических ресурсов бессмысленны. Сочетание процессов на Южном Кавказе в универсальной двойственной модели - геоэкономическая функция плюс рычаги давления - становится опасным и свертывается. США сейчас все более сконцентрировались на решение вопросов в Черноморском бассейне, столкнувшись с перспективой возникновения турецко-российского альянса, что призвано сделать Черное море геостратегической "приставкой" их политики на Южном Кавказе и Центральной Азии, которую они пытаются переориентировать на другие экономические центры Азии. В этих условиях какая-либо борьба за отжившие принципы территориальной целостности лишены смысла, а наиболее эффективным путем обеспечения безопасности стало фактическое, а затем формальное признание суверенитета элементов региональной иерархии государств.

В этом ракурсе можно рассматривать вероятность войны и мирного сосуществования, развития и упадка, развертывания национальных интересов и интересов элит. На мой вопрос одному из американских политологов, который принадлежит к неоконсервативной "чикагской школе" - "Как можно оценить политику США в отношении неподконтрольных территорий - активно-действенной или пассивно-выжидательной?", последовал ответ - "Если США не будут следовать естественным процессам в международных отношениях, они утратят возможность управлять ими, политика сдерживания требует чудовищных затрат. Администрация Б.Клинтона предлагала Израилю, Сирии и Палестине несколько десятков миллиардов за согласие на урегулирование конфликта. Эта же администрация была готова оплатить урегулирование карабахской проблемы. Сейчас и в будущем США уже не будут никому предлагать столь огромные средства в обмен на примирение". Другой американский эксперт, выступающий в качестве аналитика, тесно интегрированный в администрацию проектант, выразился таким образом -"Раньше урегулированием кавказских конфликтов занимались Б.Клинтон, Дж.Буш, К.Пауэл. Сейчас этим занимаются люди, с которыми всегда запросто можно встретиться". Действительно, пустыня расширяется и горе тому, кто несет пустыню в себе. Пустыня, это очень важно.