Городское безумие: как бездумная реновация делает нас больнее и глупее

***

Сара Уильямс Голдхаген. Город как безумие. Как архитектура влияет на наши эмоции, здоровье, жизнь. М: АСТ, 2021

Мы все хотели бы жить в красивом и приятном месте, светлом и со свежим воздухом. В принципе, это желание нельзя считать пустым капризом: обстановка влияет на наше физическое и психическое здоровье, настроение, счастье. И всё же подспудно мы чувствуем, что эстетика и экология глубоко вторичны, что «не до жиру, быть бы живу», что «сначала» необходимо решить материальные проблемы, а лишь затем задумываться о духовном, душевном, комфортном.

Скученные скучные новостройки-«человейники», замещающие зелёные зоны вокруг больших городов, постоянно и справедливо критикуются, но не менее легко оправдываются: люди должны позволить себе минимальную крышу над головой. Хорошо, если рядом будет коробка школы и детского сада. Отлично, если застройщики посадят деревца и оборудуют клумбы. А что вы ещё хотели от «строительства»? Не национальный музей, не центральный парк и не патриотический памятник же создают! Так ли важно продумывать до мелочей пространство, в котором просто нужно ежедневно жить?

Максимизация производства стали, мяса и молока уступает место максимизации образования, экологии, безопасности, продолжительности жизни, справедливого распределения ресурсов и возможностей. Однако даже самые радикальные мыслители упоминают эстетику и комфорт лишь мельком, в утопическом будущем, стесняясь поднимать столь неясные проблемы перед лицом нищеты и отсутствия социальной мобильности. В лучшем случае упоминается проблема мусора и качество работы городских служб. В то же время урбанисты вроде Майка Дэвиса и экономисты вроде Абхиджита Банерджи с начала века били тревогу по поводу увеличивающейся миграции в города, совершенно не готовые разместить новых людей. Даже в развитых сообществах прогнозируется активное стягивание населения в «городские агломерации».

Упомянутые авторы утверждали, что массовое переселение — не только вызов, но и возможность выстроить с нуля здоровую рациональную экологичную повседневную жизнь для значительной части человечества. Верно и обратное. Мы уже строим «человейники» и вырубаем леса, мы уже принимаем решения, которые будут определять жизнь как минимум нескольких поколений. Нет никакого «потом», в котором мы «наконец-то» позволим себе приступить к исправлению деталей. Как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное.

Так нужно ли вообще задумываться о красоте и комфортабельности нашей среды — и городской, то есть строительной, инфраструктурной, и уже неотделимой от неё природной? Есть ли на то какие-то конкретные утилитарные причины, кроме смутных общих пожеланий? Архитектурный критик и социальный психолог из США Сара Уильямс Голдхаген в книге «Город как безумие. Как архитектура влияет на наши эмоции, здоровье, жизнь» доказывает, что тонкости дизайна городской и природной среды, их эстетика оказывают непосредственное и измеримое воздействие на здоровье человека, на его мышление, самосознание, идентичность, коллективное и патриотическое чувство, обучаемость, продуктивность — короче говоря, на все те сферы, которые обычно противопоставляются богемным эстетическим потребностям.

Причём улучшение дизайна не обязательно требует колоссальных вложений в роскошные материалы или замысловатые архитектурные проекты (в книге приведено немало примеров малобюджетных построек и реставраций). Вопрос скорее в наличии политической воли, способной заставить застройщиков и контролирующие органы пересмотреть традиционные подходы к массовому строительству, уделить внимание и время включению в свои проекты современных идей.

Автор развивает идеи социологов Энтони Гидденса и Бруно Латура, касающиеся практической деятельности как звена, соединяющего индивидуальное сознание, социальные «структуры» и физические, материальные формы окружающего мира. Голдхаген утверждает, что мышление, тело и среду (физическую, носящую отпечаток социального) следует рассматривать как единство, а не как обособлённые сферы (воспринимаем мир — создаём его образ в голове — проводим над ним логические операции — даём команды рукам или ногам). Например, восприятие всегда телесно и материально: видя нечто, мы подключаем другие органы чувств (запахи, тактильные ощущения, ориентацию в пространстве, температуру и пр.), задействуем обширный багаж ассоциаций, умственных схем, социального опыта, эмоций, былых переживаний и т.д. и т.п. То немногое, на чём именно мы «концентрируемся» в области нашей видимости (остальное незаметно «достраивается» мозгом), определяется нашей нацеленностью на действие: так, пейзаж или архитектура мгновенно разбиваются на «точки интереса», вроде укрытий или источников воды.

Взаимодействие с окружением, полученные впечатления могут запечатлеться в памяти и стать частью нашей автобиографии. Вспоминая нечто важное, объясняющее нам самим, кто мы, мы восстанавливаем в голове в первую очередь место (окружение), затем разнообразные ощущения, эмоции, интерпретации… Короче говоря, «дух» и индивидуальность невозможно оторвать от телесных ощущений, социального и материального контекста; но и окружающий мир не существует для нас как объективная вещь-в-себе, а только в обработке нашего социально-индивидуального психологического «аппарата». В книге ловко увязываются теории и эксперименты психологии и социологии с открытиями нейронауки.

На практике всё сказанное означает, что дизайн среды (зданий, инфраструктуры, природных зон) прямо участвует как в формировании личности и когнитивных способностей ребёнка, так и в мышлении взрослого человека (включая «практический» разум по Гидденсу, то есть решения, которые мы принимаем «на автомате»). Некоторые исследователи даже утверждают, что анализ устройства среды позволяет предсказывать действия людей лучше, чем знание их индивидуальных характеров и склонностей. Голдхаген приводит ряд экспериментов, рассчитывающих влияние освещённости, высоты потолков, текстуры стен (обработанный вручную камень, бетон, мягкая обивка или выглядящий как дерево пластик), конфигурации помещений и т.д. на процесс обучения в школе, сдачу экзаменов или, к примеру, эффективность групповых обсуждений. Особо интересно, что автор критикует присущую архитекторам зацикленность на расположении объектов в пространстве или необычных формах: гораздо более влиятельными оказываются текстуры (описание воздействия которых на человека редко встретишь даже в специальной литературе), границы, игра с повторами и разрывами элементов. Впрочем, полное игнорирование окружения строящегося объекта — ещё большая проблема.

Грубо говоря, Голдхаген доказывает, что продуманная с точки зрения разнообразных форм, раздражителей и возможностей для действия городская среда способна существенно повлиять на психическое развитие ведущих в ней повседневную жизнь людей, в особенности детей. В идеале, обстановке следует быть настолько комплексной и динамичной (за счёт задействования в дизайне природных циклов и потоков людей), умеренно парадоксальной и озадачивающей, чтобы не становиться банальной, не сливаться в фон, чтобы активизировать сознание и ощущения человека. Потому особую роль автор уделяет архитектурным метафорам: они не только способны «оживить» пространство, но и передать некий смысл, вроде единства индивида с нацией или Богом. Смысл, подкреплённый комплексом телесных ощущений (тактильными, звуковыми, пространственными). Стоит отметить, что дело не ограничивается историческими или религиозными сооружениями — специфический настрой может вызвать и здание пенсионного фонда или регионального парламента.

Книга, безусловно, открывает и обосновывает новые перспективы для политического и гражданского действия. Голдхаген, в частности, предлагает расширить образовательные программы для архитекторов, изменить государственные стандарты (дав пространство для творчества и сократив бумажную волокиту, но ужесточив социальные требования — вроде минимального освещения солнечными лучами, как в некоторых регионах Китая), создать муниципальные комитеты для эстетической и социальной экспертизы зданий (как в Нидерландах). Глобально необходимо перестать рассматривать строительную среду как частную собственность (отданную на откуп застройщику) и воспринимать её как общественное благо, влияющее на жизни многих поколений.

К сожалению, в России и в мире вряд ли найдётся достаточно не только общественных активистов, но даже и технических специалистов, понимающих истинный масштаб проблемы. Нельзя сказать, что развитие города (по крайней мере, в столицах и региональных центрах) не стоит на повестке дня. Однако оно явно разбито на сферы «просто массового строительства» и «пафосных статусных проектов» — деление, против которого яро выступает Голдхаген. Кажется очевидным, что к массовой застройке и требования должны быть банальными, минимальными. Странно рассматривать развитие города как утопический проект, коммунистический город-сад или новую организацию жизни по Майку Дэвису.

Впрочем, сегодня нам вообще недостаёт утопий. Если Голдхаген права, то вызовы дальнейшей урбанизации можно превратить в новые, почти неизученные (не считая узкой среды архитекторов) возможности, отвечающие практическим потребностям народа. Можно рассудить, что углубляться в какие-то новые открытия и развивать их до политической программы — нерационально. Но может быть, подобная новизна поможет расшатать унылый статус-кво; тем более что, как доказывает автор, проблема выстраивания среды лишь кажется второстепенной.