После Бреста. Украина

Настоящим хозяином Украины был командующий группой армий «Киев» генерал-фельдмаршал Герман фон Эйхгорн. В его распоряжении имелось около 250 тыс. чел. Свое мнение относительно власти он изложил предельно ясно 28 марта 1918 г.: «Люди в министерстве иностранных дел до сих пор не понимают, что управлять в Украине должны мы, а украинское правительство должно танцевать под нашу дудку». Впрочем, германский МИД не был намерен миндальничать с Радой. 5 апреля посол в Киеве барон Филипп-Альфонс Мумм фон Шварценштейн получил инструкцию, в которой без обиняков предлагалось усилить давление на Киев с целью увеличения продовольственных поставок и не очень церемониться с Радой: «Нынешнее правительство в свое время было подходящим инструментом для заключения мира, но в настоящее время его власть не простирается дальше власти наших штыков». Профессионализм этого правительства явно не впечатлял немцев. Наладить управление страной и даже сбор экономических данных оно было не в состоянии. «Старый аппарат, — вспоминал О. Н. Андерсон — крупнейший русский и немецкий экономист, работавший в это время в Киеве, — а правительство Центральной Рады само ничего не знало».

Германские власти это не могло остановить — немцы воспользовались русскими статистическими сборниками, которые переводили на немецкий и присылали для работы экономических комиссий в Киев. Наладить промышленное производство, сосредоточенное в основном на завоеванных с помощью немцев территориях Донбасса и Новороссии, правительство националистов не смогло. В 1916 году выплавка чугуна в малороссийских губерниях Российской империи составила 18,6 млн пудов. В 1917 году она упала до 14,3 млн пудов, а в 1918 году эти показатели упали уже до 1,8 млн пудов. Сопротивление в Донбассе и отход Красной армии привели к оттоку значительного количества мужчин, в результате при немецко-украинской власти резко возросло применение женского и детского труда на шахтах. Производительность труда в угольной промышленности в 1918 году сократилась по сравнению с уровнем 1917 года в девять, а по сравнению с уровнем 1916 года — в 16,5 раза. С 1 января по 1 мая 1918 г. на шахтах добыли 200 млн пудов угля, за тот же срок в 1917 году было добыто 574 млн пудов угля.

Не лучше обстояло дело и с сельским хозяйством. Украинский крестьянин в массе своей был небогат, уже в 1860-е годы здесь сказывалось аграрное перенаселение, в результате чего значительным был процент бедного крестьянства. Например, в Полтавской губернии было 16,6% безземемельных, 9,1% крестьян владевших менее чем одной десятиной земли, 14,5% крестьян владели наделом от 1 до 2 десятин, 11,6% крестьян владели 2−3 десятинами, 23,2% — от 3 до 6 десятин, и 10,7% — от 6 до 9 десятин. Итого к безземельным и малоземельным хозяйствам относились 85,7%. К богатым хозяйствам, имевшим 25−50 десятин, относилось 1,7%, к средне-зажиточным, имевшим от 15 до 25 десятин, — 3,9%. При таком положении вопрос о земле принимал явно не только экономический характер.

6 апреля, через четыре дня после своего прибытия в Киев, Эйхгорн издал указ, в котором говорилось, что немецкая администрация будет определять аграрную политику. Немцы заявляли, что права на урожай будут иметь те, кто проведет сельскохозяйственные работы, но права собственников на земле при этом оставались в силе. Эйхгорн распорядился немедленно приступить к засеву полей. Рада пыталась протестовать, а 13 апреля было сделано заявление, что приказ фельдмаршала не должен выполняться. Это только ускорило принятие решения. Украина взяла на себя обязательство поставить 60 млн пудов хлеба, 400 млн яиц и т. п. На местах обеспечивали выполнение этого договора оккупационные власти. Один из лидеров «Бунда» М.мГ. Рафес вспоминал о том, что происходило в марте — апреле 1918 г.: «Для внешнего мира это была Центральная Рада и Совет министров суверенной Украинской Республики. А на «места», в провинцию, где творится подлинная жизнь, постепенно возвращались старые власти, там свирепствовали немецкие, австрийские и венгерские лейтенанты и многообразные военно-полевые суды». Немцы вошли в Таганрог, после чего претензии на него немедленно заявила Центральная Рада. Таким образом, немецкое наступление затронуло пределы области Всевеликого Войска Донского, что оказало значительную помощь противникам советской власти.

Эйхгорн был недоволен Центральной Радой. Для упрощения сбора продовольствия немцы создали новое правительство Украины. Его возглавил воспитанник Пажеского корпуса, бывший кавалергард, бывший генерал-лейтенант русской армии П. П. Скоропадский, командир бывшего XXXIV Армейского корпуса, ставшего в 1917 году I Украинским корпусом. Эту перестановку ускорило еще одно событие. Сразу после занятия Киева немцами для наведения порядка на его улицах был создан «Военный отряд». Эти отряды занимались весьма специфическими делами. Их полномочия увеличило введение 23 апреля Министерством внутренних дел военно-революционного суда с особыми полномочиями. Глава МВД М. С. Ткаченко отдал приказ о задержании и привлечении к «законной ответственности» лиц, которые занимаются посредническими операциями при скупке продовольствия у населения для немцев. Министр активно критиковал политику большевиков, инициировал принятие решений о коррекции надписи на памятнике Богдану Хмельницкому и снесении памятников императорскому прошлому. Премьер Голубович в то же время выступил с инициативой выделения средств для организации подготовки выселения «великоросов на Московщину».

25 апреля по распоряжению Центральной Рады был похищен банкир А. Ю. Добрый, через которого немецкая власть проводила ряд финансовых операций. До революции Абрам Юрьевич руководил Киевским отделом страхового общества «Саламандра», был управляющим «Русским для внешней торговли банком», входил в правление «Всероссийского общества сахарозаводчиков» и даже Киевского округа Императорского общества спасения на водах и попечительского совета Киевского коммерческого института. Рада ввела монополию на сахар и добилась от немцев признания предложенных ею цен, но это ничуть не изменило общего порядка вещей. Сахар вывозился, промышленные товары не импортировались, распоряжения и запреты киевского правительства игнорировались. Продовольственная проблема приобрела такой характер, что всеобщий голод признавали даже официальные издания.

Добрый входил в украинско-германскую экономическую комиссию и по общему убеждению политикой не занимался. В его квартиру ворвались вооруженные люди и вывезли его в неизвестном направлении. Добрый делал гешефт с немцами, что на фоне «обмена излишками» и немецкого «порядка» рассердило националистов. Это похищение возмутило Эйхгорна. 25 апреля фельдмаршал отдал приказ об охране Киева с введением германских военно-полевых судов. Приказ был расклеен по улицам города на русском языке. Последовали протесты Центральной Рады, глава правительства — Голубович — на заседании 27 апреля сначала высказал свое сожаление, что немцы «не сумели стать на нашу точку зрения и не сумели дать возможность навести порядок и спокойствие на Украине». Затем он перешел к недоумению — почему немцы вступаются за Доброго и вообще интересуются его судьбой? «Он, может, подданный германского государства? Нет, он не сват, не кум, он совсем посторонний человек». Очевидно, эти шедевры риторики и стали последней каплей в чаше терпения. 28 апреля немцы окружили здание Центральной Рады и провели обыски у её депутатов. Несколько министров, включая военного, были арестованы. Без сомнения, особо обидно было то, что немцы отдавали приказы на русском языке, а обстоятельства не позволяли делать вид, что их не понимают.

29 апреля 1918 года в Киевском цирке начал работу съезд хлеборобов. Он открылся под рассуждения недавно произведенного Радой в звание академика В. А. Красинского о необходимости сохранения права собственности на землю и крики «Долой Раду! Долой комитеты!». Партия хлеборобов объединила всех идейных противников социалистов на Украине, за которыми пошли люди самого разного происхождения, имевшие более или менее значительную собственность. На вопрос о том, какую власть хотят депутаты, последовли крики: «Гетмана! Гетмана!» В три часа дня на съезде в окружении офицерской охраны появился Скоропадский. Он поблагодарил за предложенную власть и любезно согласился принять её. Программа нового правительства включала обещание земельной реформы в ближайшем будущем и непременное сохранение земельной собственности для сохранения страны в настоящем. Действие закончилось вечером, в 19:00, когда на Софийской площади был проведен благодарственный молебен. Скоропадский издал первый закон нового государства: «Настоящим актом объявляю себя гетманом Украины». Вечером того же дня был временно закрыт ряд газет.

Центральная Рада была отстранена от власти. Все это, разумеется, было возможно лишь при формальном нейтралитете немецких властей. Глава правительства УНР Винниченко назвал случившееся в цирке «унылой немецко-генеральской опереткой». Чем была сама Рада и правительство, которое он возглавлял, Винниченко так и не упомянул. Но все, что могла сделать Рада, — обратиться за помощью к германскому послу с обещанием в случае поддержки пойти навстречу всем пожеланиям Берлина. Некоторые из членов Рады оставались на свободе и пытались организовать протесты. Еще 30 апреля на улице собирались протестующие, но крупных демонстраций не было. Здание Центральной Рады было сначала окружено немецкими войсками, Грушевский протестовал, потом немцев сменили сичевые стрельцы. В 16:00 вокруг резиденции Рады заняли позиции караулы стрельцов с пулеметами. Они блокировали входы и выходы и не пропускали никого, кроме депутатов. Военные не разрешали горожанам толпиться у здания. Сколько-нибудь значительных протестов не было — Рада не имела серьезной поддержки в городе. Приехавший Мумм заявил, что уступки и предложения Рады запоздали, а затем стрельцы выстрелами из винтовок и пулеметов разогнали небольшую толпу. Переворот завершился.

Фельдмаршал и был организатором «оперетки в цирке». Власть гетмана тоже не вызывала у его подданных почтения. Киев находился в полублокаде, продовольствия не хватало, но в центре работали кафе и рестораны, хотя предложить посетителям часто бывало нечего. «В наше время гетманство возродилось в формах и обстановке, — отмечал современник, — глубоко отличных от того, что значала история Украины. Оно пришло на смену демократической республике, с одной стороны, как результат острой борьбы классов, в которой «победил» класс земельных собственников, с другой, как продукт сильнейшего влияния на внутреннее устройство Украины внешних сил». Их интерес был очевиден. Поток продовольствия постоянно рос, и хотя он и не был таким, как планировали, но все же с весны по ноябрь 1918 года в Германию и Австро-Венгрию с Украины было направлено около 42 тыс. вагонов продовольствия — 113 241 тонна.

На Украине постепенно разворачивалось широкое повстанческое движение против оккупантов и их пособников. Широкое применение репрессий только увеличивало число повстанцев. Они стали формировать отряды в 20, 50, 100 человек, из среды избранных командиров выдвигались вожди, формировавшие небольшие армии. Одним из них стал Н. И. Махно. Это был крестьянин, осужденный за участие в аграрных беспорядках еще до революции и ставший на каторге анархистом. В 1917 году он был амнистирован после Февральской революции и начал свою политическую карьеру в июле 1918 года с борьбы против австрийцев и немцев, отрядов гетмана Скоропадского, а затем и Директории, казаков Краснова и добровольцев Деникина. 11 июня 1918 года австрийский посол граф Иоган Форгач докладывал в Вену о росте недовольства и сопротивления и о том, что бои на Украине все еще не закончились. Он надеялся на быстрое преодоление этих проблем с помощью армии. Партизанское движение быстро поставило крест на этих надеждах — немцам и австрийцам пришлось постоянно вести боевые действия. Центром сопротивления стало Гуляй-Поле — родное село Махно в Екатеринославской губернии.

Гетман попытался провести земельную реформу. 14 июня 1918 года был издан Земельный закон, начинавшийся с заявления: «Права частной собственности как фундамента культуры и цивилизации восстанавливаются в полной мере, и все распоряжения бывшего Украинского правительства, а равно Временного правительства, отменяются и уничтожаются». Кроме этого заявления, которое пришлось не вкусу украинскому крестьянству, все остальное в этом законе было неясно: объявлялась свободная продажа земли без ограничений (Ст. 1), но купить участок пахотной земли свыше 25 десятин было нельзя никому (Ст. 3). Для покупки лесного участка свыше 25 десятин необходимо было получить особое разрешение (Ст. 5), сделки купли-продажи земли, заключенные после 31 декабря 1917 года, признавались недействительными (Ст. 14) и т. д.

Закон создавал благоприятные условия для распродажи помещичьей земли под контролем государства, но крестьянство не хотело платить за земли, которое могло получить даром, а гетманское государство не имело бюрократического аппарата, который позволил бы контролировать проведение реформы. Она вызвала всеобщее недовольство, которое усиливали оккупанты. Результат был закономерен. Уже 25 июня австрийский дипломат сообщал в Вену из Киева: «Германские, а также императорские и королевские войска вынуждены непрерывно вести оборонительные бои, иногда связанные со значительными потерями». Для активного продвижения вперед у немцев и австрийцев не было сил. 17 июня в Харькове было заключено перемирие между советскими германо-украинскими войсками. Военные действия прекращались, и в случае их возобновления стороны обязались предупредить об этом за 10 дней. Напряжение несколько разрядилось, но обстановка на юге России была очень сложной.