«Старое ружье»: можно ли быть счастливым под Гитлером? Воскресный киноклуб

Франция, 1944 год, зона фашистской оккупации. Главный герой фильма, врач-хирург Жюльен Дандьё, всю войну проработал в госпитале, где он лечит раненых, не разбирая, кто перед ним — фашист или партизан из Сопротивления. Партизан он даже прячет от преследователей, приговаривая: «черт бы побрал этих героев» и «я не занимаюсь политикой».

Такой вот вполне положительный мсье доктор, к тому же очень счастливый семьянин, который безумно любит жену и дочь, как и они его. И вот приближается срок окончания войны, Германия проигрывает, фашисты бегут из Франции. Доктор Дандьё решает спрятать семью понадежнее и отправляет их в деревню, в которой прошли его довоенные годы. Тихий уголок, где благоденствие не прекращалось всю войну и где главному герою знаком каждый камень. Именно там пьяные гитлеровцы, заехавшие пограбить, убивают его жену и дочь вместе со всеми жителями поселка.

Приехав почти в тот самый момент, когда происходила расправа, опоздав всего лишь на несколько минут, Жюльен Дандьё обнаруживает трупы сельчан, а потом застреленную дочь и сожженную из огнемета жену. В этот миг доктор-пацифист превращается в человека, одержимого местью. Десяток фашистов-убийц пируют в древнем, полуразвалившемся замке посреди деревни, и Дандьё начинает мстить.

Дальше происходит действо в очень знакомом всем любителям боевиков стиле — из фашистов не выживает никто, и чем ближе к финалу, тем изощреннее маститый хирург настигает обидчиков. Под конец «фашизм побежден», а Жюльен Дандьё остается осмыслять свою горькую потерю.

Зрителям же, во всяком случае, тем, кто смотрел эту картину на киноклубе, остается разобраться буквально с парой вопросов, ответа на которые они не получили в самой ленте.

Почему здесь, в России, часть зрителей пришла в негодование от такого, казалось бы, светлого и героического образа главного героя? Может быть, всё дело в его воспоминаниях, которыми перебивается повествование о мести фашистам? Вот доктор в 1940 году, Франция еще воюет, он в военной форме прибыл в отпуск к любимым жене и дочери. «Папа, а скоро у тебя будет еще отпуск?» — спрашивает его дочь. «Да, дорогая, — с удовольствием отвечает счастливый папа, — скоро я вернусь к вам надолго». Папа-доктор подразумевает то, что уже понятно всем: Франция разгромлена, Гитлер победил, война почти закончена. А значит, скоро ему можно будет перестать заниматься «этой войной» и вернуться к семье. Специалист его уровня хорошо устроится при любой власти… стоп, как «при любой»?!! Мы же смотрим фильм про Вторую мировую, какое может быть счастье под властью Гитлера? Да вот такое, очень даже может. Это у вас, русских, не может, потому что именно вас Гитлер обещал уничтожить и поработить после того, как разберется с евреями и коммунистами. А французским докторам он ничего такого не обещал.

Тут есть и историческая подоплека, ведь Европа большую часть своей истории последних 2000 лет была ареной непрерывных войн, где власть переходила от одного вождя к другому, не слишком от него отличавшемуся. Аристократы воевали, а население пыталось по максимуму уклониться от налогов и другой порчи имущества. Так что у массового европейца выработался взгляд на политику, абсолютно идентичный докторскому. Все эти конфликты «демократии» и «тоталитаризма» для Жюльена Дандьё — досадная неприятность, мешающая сосредоточиться на любви.

Не так всё выглядит для зрителя, несущего в себе память предков, которые прожили жизни в России и ее ближайших окрестностях. Тут вам не Европа, тут слишком часто велась война на тотальное уничтожение, поэтому отмахнуться от войны — мол, начальнички пусть повоюют, а мы поклонимся победителю — не получалось. Да и начальства-то зачастую никакого вокруг не было, если речь шла о населении российских окраин, что южной, обращенной к Черному и Каспийскому морям, что сибирской.

Так что принцип дружины, в которой все вместе противостоят бедствию — неважно, природному катаклизму или вражескому нашествию, — оказался у многих жив до сих пор. Иначе как понять отсутствие сопереживания такому хорошему и славному главному герою, который просто хотел своего большого счастья на фоне бедствия своего народа? Ведь менее нужных своей власти во Франции французов фашисты вешали, если те осмеливались не соглашаться, или увозили «на работы» в Германию. Но у доктора Дандьё в это время была самая любовь — и это оправдывает его в глазах тех, кто снял про него фильм. Неужели и в наших глазах тоже?

Интересно, какими глазами смотрел французский зритель этот фильм в 1975 году? Ведь кроме уничтожения немецкой культуры под предлогом борьбы с последствиями нацизма, важно было также создать миф о героическом, «когда надо», европейском обывателе. Который как будто тоже сражался с фашизмом, даже если не принадлежал к тем, кого фашизм порабощал и уничтожал. Конечно, французскому буржуа в 1975 году было приятно видеть «своего», способного на сверхчеловеческие подвиги в году 1944-м. Тем более что на бой его зовет высокое чувство мести за свою семью. Тут уж возникает коктейль, который не оставляет неравнодушными и многих из современных зрителей (и особенно зрительниц), которые готовы посочувствовать французскому «сверхчеловеку», такому милому в мирной обстановке и такому грозному в бою.

Но если это фильм о похождениях обладателя сверхспособностей и большой любви, тогда его подвиги во Второй мировой войне выглядят нарочитым искажением истории этой войны и надругательством над памятью тех французов, которые не грелись всю войну под боком у своих жен, получая зарплату из рук немецкого наместника. А сражались, преодолевая разгром, даже тогда, когда у них была моральная возможность уклониться. На просмотре вспомнился Сент-Экзюпери с его «Военным летчиком». Не там ли правда о воевавшей Франции?