Александр Горбаруков ИА REGNUM

Анализ ситуации на Ближнем Востоке ставит перед экспертом проблему осмысления значимости каждого отдельно взятого события. Что он запускает — обычный политический, экономический или геополитический процесс, который имеет непродолжительную длительность, или речь идет о неком цикле? Грамотная диагностика позволяет использовать либо событие, либо начало цикла в качестве инструментов понимания конкретной ситуаций, которую при этом нужно еще разглядеть.

Сегодня очевидно, что военная операция США и стран-союзников против Ирака, предпринятая в 2003 году под лозунгом свержения правительства Саддама Хусейна и ставшая первой фазой в затяжной иракской войне (2003 — 2011 годы), означала начало цикла. После этого в Ираке сложились все предпосылки для окончательной децентрализации страны, развала ее на несколько государственных образований, объединенных на основе религиозной общности (шииты и сунниты), национальности (курды), родоплеменных связей и экономических интересов. При этом огромную роль в дестабилизации Ирака сыграли внешние силы — Запад во главе с США, Саудовская Аравия, Израиль и Турция.

В рамках этого цикла в 2006 году госсекретарь США Кондолиза Райс заявила о рождении «Нового Большого Ближнего Востока», который «нуждался в скорейшей демократизации». Бывший представитель Ирака при ООН Мухаммад ад-Дури говорил, что «этот план близок к реализации и будет менять границы государств региона… Мы все ближе к моменту создания курдского государства, трех или четырех малых государств на территории Ирака, возможно, других государств, например, в Ливии, Йемене и так далее. Ирак был только предпосылкой, началом, мы приближаемся к завершению геополитического сценария». Тогда же, в 2006 году, в Ираке обозначила себя радикальная группировка, которую мы сегодня знаем под именем ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), которая стала претендовать на власть в суннитских провинциях Ирака. Среди спонсоров ее оказались Саудовская Аравия и Катар.

В начале 2011 года Ближний Восток вступил в новый цикл, именуемой «арабской весной». В Тунисе, Египте, Ливии, Сирии, Иордании, Бахрейне, Йемене и ряде других стран Ближнего Востока и Северной Африки начались массовые выступления против правящих режимов. Западные СМИ преподнесли «арабскую весну» как «естественное национальное восстание». По разным причинам приветствовали это явление Турция и Иран, даже несмотря на то, что некоторые страны, к примеру, Ливия, стали разваливаться. Хотя изначально заявлялось, что главная цель — изменить политическое устройство на Ближнем Востоке, повысить роль ислама, который способен преодолеть племенные различия и способствовать сплоченности. При этом «арабская весна» затрагивала преимущественно арабов, тогда речи не велось о возможности восстановления халифата.

Противоречивая реакция Запада на эти процессы существенно подорвала доверие к нему на Ближнем Востоке. Стабильность в регионе окончательно рухнула после того, как был инициирован сирийский кризис, который обозначил как новое проявление курдского фактора, так и дальнейшее обострение суннитско-шиитского конфликта. Иран показал себя союзником официальной Сирии, а Саудовская Аравия поддержала силы оппозиции суннитского толка. Новым актором, включившимся в гражданскую войну на территории Сирии, стала Турция, которая получила в ответ обострение на своей территории курдского вопроса. Этот цикл можно завершить публичным появлением на сцене в 2014 году ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), которое не только оккупировало заметные части Ирака и Сирии, но и провозгласило халифат.

В результате ситуация в регионе резко изменилась, так как джихадисты начали разрывать существующие политические границы с помощью своих военных, идеологических и социальных инструментов. После появления возглавляемой США международной коалиции по борьбе с ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), переброской в сентябре 2015 года в Сирию российских ВКС стало очевидно, что игра пошла по-крупному. Время воссоздания в регионе какого-никакого баланса сил и обеспечения стабильности отдаляется. И будут появляться новые очаги военно-политической напряженности, что можно связывать с изменением стратегических интересов региональных сил и внешних игроков.

Приход к власти в США нового президента Дональда Трампа и первые шаги его администрации на Ближнем Востоке демонстрируют все признаки нового цикла для этого региона. Его фоновыми характеристиками можно рассматривать следующее: а) активизация политики США в масштабах Большого Ближнего Востока при «размышляющей» позиции европейских партнеров; б) переход в фазу глубокого внутриполитического и геополитического кризиса такого союзника по НАТО, как Турция; г) обозначение в качестве главного регионального «врага» не ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), а Ирана; д) почти нескрываемое стремление США довести кризис в Сирии до фактического распада этой страны и вычленения там, как и в Ираке, курдского вопроса; е) стремление купировать вместе или в отдельности альянс России — Турции — Ирана на сирийском направлении.

Направление понятно, но не ясна возможная геополитическая конструкция. В этой связи экспертам предстоит проанализировать каждое из обозначенных положений, чтобы понять, в каком направлении дальше будут развиваться события в регионе. Но главное то, что необходимо оценить эффект возвращения Вашингтона в регион, главные тренды. В чем дело — в желании установить полный контроль над энергетической базой региона или над «новым» Ближним Востоком как таковым? Не исключено, что санкционная политика США в отношении Москвы и Тегерана ставит целью создание «паузы» перед принятием важных решений по будущему региона.

Значит, будут держать в «подвешенном состоянии» по курдской проблеме прежде всего Турцию и Иран, потом начнется переход к так называемым «длинным схемам» с выдавливанием ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ) дальше на восток и в Закавказье. Однозначно, что Россия должна быть готова к самому неожиданному повороту событий в этом регионе, дабы не проиграть. Чтобы спрогнозировать дальнейший ход событий на Ближнем Востоке, необходимо учесть, что этот регион продолжает играть ключевую роль в мировой политике, переживая сложные трансформации и реконфигурации, которые могут занять не один десяток лет.