15 августа 1820 года Пушкин вместе с семьей Раевских впервые вступили на крымскую землю, в Тавриду, как тогда называли Крым. "С полуострова Таманя, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма", - пишет Пушкин. Керчь - городок в две улицы. Всюду сушилась рыба и валялись "порфирные обломки" колонн и статуй. Города Боспорского царства - Мирмекий, Тиритака, Нимфей - были раскопаны археологами много лет спустя. Но это - далекая история. Самая близкая - турецкая крепость Еникала, построенная в 1701 году на западном побережье пролива Керчи, напротив косы Чушка, в самом неудобном для проходящих судов месте: нельзя сделать маневр, и судно как бы "подставлялось" под огонь береговой артиллерии. Строительством крепости руководил итальянец Голоппо, принявший ислам. Ему помогали французские инженеры. Сохранившееся до нашего времени это внушительное построенное в три яруса, прикрытое с суши земляным валом и рвом, сооружение не утеряло и сейчас своего стратегического значения.

В Тамани путешественникам пришлось задержаться на три дня из-за сильной бури на море. В понедельник к вечеру 16 августа Раевские и Пушкин переехали в Феодосию. Когда биографы Пушкина пишут: "Ехал вместе с Раевскими", это означает, что ехали две кареты и коляска. В них размещались Раевский-старший - генерал Николай Николаевич, Раевский-младший - сын Николай, дочери Мария и Софья, гувернантка, компаньонка Марии и крестница Н. Н. Раевского Анна Гирей, француз Фурье и врач Е. П. Рудыковский, а в Гурзуфе их ждали жена генерала Софья Алексеевна с дочерьми Екатериной и Еленой.

Некоторые пушкинисты утверждают, что Пушкин в Крыму вел подробные дорожные записи в дневнике, который он потом сжег. Почему? Ответа до сих пор нет. Сохранились только малозначащие "крымские фрагменты", которые исследователи считают частью пушкинского дневника. Вообще загадок и тайн, связанных с этой поездкой Пушкина остается немало. Краеведы до сих пор уточняют маршрут поездки, хотя он вроде бы известен: Керчь - Феодосия - Гурзуф - Симферополь - Алупка - Георгиевский монастырь - Бахчисарай. Кстати, в ходе таких поисков им удалось установить "крымский список" 45 персонажей - спутников и знакомых поэта, офицеров Черноморского флота, священнослужителей и лекарей, служащих крепостей, градоначальников, горожан, которые могли тогда встречаться с Пушкиным и семьей Раевских. Но реконструировать события сложно. Почему, к примеру, путешественники "оставили слева Севастополь" - детище Потемкина - "не доехав до города пять-шесть верст"? 20 августа 1820 года феодосийский исправник докладывал своему губернатору, что "Его Высокопревосходительство (т. е. ген. Раевский - С.Т.) изволили отправиться из Феодосии на брандвахте морем до Севастополя". Но маршрут по невыясненным причинам в самый последний момент был изменен.

Опубликовано множество статей и книг, в которых в восторженных тонах описываются впечатления, который получил или мог получить поэт во время пребывания в Крыму, его любовных приключениях: "Увы, зачем она блистает...". На древней земле Тавриды родились 30 лирических элегий и поэтических фрагментов, две поэмы, многочисленные прозаические наброски и отклики. Но группировать эту лирику, пытаться на ее основе выискивать неизвестные или малоизвестные пушкинистам факты, занятие - неперспективное. Любовные и другие стихи Пушкина крымского периода написаны большей частью как воспоминания - переосмысление увиденного и услышанного. Все звучит правдоподобно, а ухватиться не за что. Тем не менее, многое в поездке Пушкина в Крым проясняется, если придерживаться хронологического принципа изложения в изложении событий.

Тайна градоначальника Броневского

В ту пору Феодосия была главным торговым портом в Крыму. В центре города имелись хорошие трактиры для приезжих. Но Пушкин и Раевские остановились на целых три дня на даче бывшего градоначальника Феодосии С.М. Броневского, бывшего сослуживца Раевского на Кавказе. Из письма Пушкина брату Льву: "Из Керчи приехали мы в Кафу, остановились у Броневского, человека почтенного по непорочной службе и по бедности. Теперь он под судом - и, подобно старику Вергилия, разводит сад на берегу моря, недалеко от города. Виноград и миндаль составляют его доход". И далее следует странная фраза Пушкина: "Он не умный человек, но имеет большие сведения об Крыме - стороне важной и запущенной". Почему?

Семен Михайлович Броневской (1764-1830) занял пост феодосийского градоначальника в 1810 году. В 1816 году был уволен со службы и предан суду за якобы имевшиеся злоупотребления по службе. Он, как рассказывает в своих воспоминаниях В. В. Вигель, был "уволен от должности без просьбы, без вины и без копейки пенсиона... Всё соединилось против него: ябеды, доносы посыпались... всё, что ни предпринимал он полезного для города, называлось притеснением... а малейшая строгость - злоупотреблением властью". Его отдали под суд. Историки считают, что это "темное дело", обстоятельства которого не прояснены и сейчас. Но есть, как говорят, информация к размышлению.

По условиям Кючук-Кайнарджийского мира, заключенного в 1774 году между Россией и Османской империей, Крымское ханство было объявлено независимым от Турции государством. Россия стала проводить некоторые мероприятия, чтобы поставить Крымское государство в полную зависимость. Одним из таких актов явилось переселение в 1778 году из Крыма христианского населения, которое осуществлялось под руководством А.В.Суворова. Для того, чтобы склонить к "выходу из Крыма" греков и армян, им были обещаны значительные привилегии. У армян при переселении из Крыма купцы и ремесленники составляли 94.6%, у греков это соотношение было значительно меньшим. До сих пор историки ломают голову о причинах, вызвавших этот процесс, хотя христианское население во время русско-турецкой войны открыто выражало симпатии русским войскам. Уже тогда многим было ясно, что завоевание Крымского ханства - вопрос времени.

Христианское население полуострова, в основном армяне и греки, играло важную роль в его экономической жизни: как правило, это были ремесленники, торговцы, земледельцы. Их переселение должно было способствовать экономическому ослаблению Крымского ханства. В свою очередь крымский хан Шагин-Гирей преследовал цель создания этнически однородного государства, состоящего в основном из крымских татар, и был заинтересован в переселении с полуострова немусульманского населения. Интересы совпадали.

8 апреля 1783 года российская императрица Екатерина Вторая издала Манифест, в котором говорилось: "... решили Мы взять под державу нашу полуостров Крымский, остров Тамань и всю Кубанскую сторону...". В 1784 году была образована Таврическая область, в состав которой вошли Крым, Тамань и земли к северу от Перекопа. В 1802 году Таврическая область была преобразована в губернию. После присоединения Крыма к Российской Империи начался процесс возвращения на полуостров христианского населения. Однако официально вернувшиеся в Крым греки лишились всех льгот, дарованных им при выходе в Приазовье Екатериной Второй. Они были причислены к категории "казенных крестьян". 13 февраля 1798 года в Крыму был учреждён режим беспошлинной торговли - порто-франко. Ввоз на полуостров заграничных товаров и вывоз за рубеж отечественных осуществлялся через феодосийскую и евпаторийскую гавани, остальные гавани закрывались. Все таможенные пошлины взимались при перемещении товаров через северные границы полуострова в Перекопе и у Генической переправы. Более того, Павел I грамотою 1799 года даровал армянским подданным империи новые права и преимущества. В Старом Крыму было разрешено обосновываться только армянам, что подтверждалось Высочайшей грамотой от 28 октября 1799 года. Тем не менее, по возрождающему армянскому купечеству в Старом Крыму был нанесен удар. В том же году статус Феодосии как города порто-франко был упразднен. Причина одна: Павел Первый отказался от сомнительного проекта по захвату Константинополя и переориентировал вектор своей внешней политики на юге России.

Армянскому купечеству в Крыму был предложен другой проект. В своем рескрипте на имя Гудовича от 5 января 1797 года Павел Первый указывал на желательность составить на Кавказе "из владений, приверженных России, федеративное государство, зависящее от нас, яко верховного их государя и покровителя, который для них тем менее тягостен будет, поколику мы ни в образ их правления мешаться, ниже от них дани или иные повинности, кроме верности единой нам, требовать не намерены. В случае надобности соединенными силами они могли стать против покушающихся врагов, и мы колико можно меньше имели надобности вступаться за них вооруженною рукою".

Сегодня идея Павла Первого о создании федеративного кавказского государства многими историками оценивается как полностью утопическая. Но фактом является то, что в конце 18-го столетия греческая и армянская "карты" находились в арсенале внешней политики почти всех стран Европы. Проблема заключалась только в том, кем, как и в чьих интересах они разыгрывались.

Кафа быстро опустела. В 1799 году побывавший в Крыму П. Сумароков писал: "Ныне в Кафе считается до ста небольших только и худо построенных домиков, и обитатели оного суть вновь пришлые уже греки, армяне и жиды, караимы, но ни одного татарина в нем не находится, ибо старожилы все удалились внутрь Крыма, другие же и совсем его оставили...". Тем не менее, битва за возвращение Феодосии статуса порто-франко продолжалась. Когда в начале 19-го века в Феодосии поселились несколько греческих купцов, армянский архимандрит Хазар подал жалобу в Акмечетский земский суд. В итоге был издан специальный приказ от 1 марта 1801 года, запрещавший грекам впредь "заводиться поселением" в Старом Крыму. Такая монополия сохранялась вплоть до 1807 года, когда армянская община составляла 50% всего населения Феодосии. При этом армянские купцы, как и российские греки с фанариотами, быстро налаживали деловые отношения со своими соплеменниками в Oсманской империи, которые ворочали значительными капиталами. Кстати, не без их активного участия Александр Первый в 1812 году подтвердил так называемой теплицкой грамотой то, что армянским купцам Феодосии разрешается беспошлинный ввоз и вывоз товаров, "а прибыль от соляных и винных промыслов городские власти имели право расходовать на развитие города по своему усмотрению".

В 1815-1816-годах, когда граф Ланжерон активизировал борьбу за предоставление Одессе статуса порто-франко, в нее, видимо, ввязался и градоначальник Феодосии Броневской. И потерпел поражение от Каподистрия. Причина была одна. Если в начале 19-го века одна часть греков-фанариотов не скрывала своих амбициозных планов по возрождению Византии, а другая выступала за компромис с турецкими властями и создание греко-османского государства, то у армянского предпринимательского сословия и общественных деятелей в Османской империи таких проектов тогда не существовало. Более того, именно фанариоты для того, чтобы, во-первых, ослабить империю, стали муссировать армянский вопрос, во-вторых, таким образом пытались потеснить набиравший силу в Османской империи армянский капитал. Но в Стамбуле армяне были сильнее. Армянское купечество располагало веками складывавшейся, хорошо организованной, четко и эффективно функционирующей сетью международной торговли. Оно поставляло товары из портов Индии, Китая и других стран по Индийскому океану через Сурат в порты Персидского залива, а оттуда сухопутным путем к портам Средиземного, Черного и Каспийского морей для дальнейшей транспортировки в Европу. Существовал и параллельный путь - по Аравийскому и Красному морям, через Суэцкий перешеек или по Нилу к Средиземному морю. Соперничество и войны между европейскими державами, особенно российско-турецкие и российско-иранские, были одной из причин отсутствия безопасности на традиционных торговых путях. С другой стороны, это давало армянскому купечеству некоторый простор для маневрирования, возможность изменить направление торговых путей между Востоком и Западом. В этом смысле предоставление Феодосии статуса порто-франко принижало значение Одессы в качестве транзитного пункта поставок товаров из Ирана и других стран региона в Европу. Однако сильное и влиятельное армянское лобби в Стамбуле оказалось бессильным в Санкт-Петербурге, когда пришлось столкнуться с греческими лоббистами.

Пушкин и Раевский оказались в Феодосии в тот момент, когда в городе отсутствовал градоначальник: 11 июля 1820 года (по другим данным, в мае) - накануне приезда Пушкина с Раевским - Фёдор Иванович Энгель, занимавший этот пост с 1819 года, был срочно вызван в Санкт-Петербург. Энгель был из дворян Курляндской губернии, являлся одно время статс-секретарем императора Александра Первого, считался близким соратником Михаила Сперанского, и, конечно, противником Броневского. Тогда все шло к тому, что Сперанский, единомышленник и союзник Каподистрия, вновь входит в фавор у императора: генерал-губернатор Сибири получил право напрямую обращаться к первому лицу империи. В конце января 1820 года он направил императору Александру Первому краткий отчет о своей деятельности, где заявлял, что сможет окончить все дела к маю месяцу, после чего пребывание его в Сибири "не будет иметь цели". Так что отстранение от должности Броневского и отъезд Энгеля могли восприниматься Пушкиным и Раевским как определенный сигнал о начинающейся перегруппировки сил в высших эшелонах власти империи.

Империя стремится закрепить статус-кво

На пост градоначальника Феодосии назначались, как правило, люди, обладавшие обширными связями во властных структурах в Санкт-Петербурге. Для некоторых служба в Феодосии становилась ступенью в дальнейшей карьере. Так, А. В. Богдановский был переведён из Феодосии градоначальником в Одессу, А. Ф. Клокачёв командовал придворной флотилией, а затем был архангельским, вологодским и олонецким генерал-губернатором а Н. И. Перовский и А. И. Казначеев со временем занимали должность таврического гражданского губернатора. За четверть века - с 1804 по 1829 год - на этом посту сменилось восемнадцать человек.

Так что у Броневского были шансы пробиться наверх. Он был военным в отставке, считался старым знакомым генерала Раевского, с которым сходился во взглядах на несовершенство государственного управления. В первые годы правления императора Александра Первого он по заданию министра иностранных дел кн. А. А. Чарторыйского (1770-1861) и действительного тайного советника Д. П. Трощинского (1754-1829) готовил "Исторические Выписки" по кавказской политике, которые имели, как сейчас бы сказали, "служебный характер".

В начале 19-го века на ситуацию на Кавказе, помимо России, Османской империи и Персии, стали активно влиять европейские державы - Англия и Франция. 22 декабря 1800 года Павел Первый подписал манифест о присоединении Грузии к России. Новый российский император Александр Первый не сразу определился, как в вопросе с Грузией, так и в отношении кавказской политики в целом. В "Негласном комитете", в который входили П. Р. Строганов, В. П. Кочубей, князь Адам Чарторыйский, Н. Н. Новосильцев и другие, шли жаркие дискуссии. Члены "Негласного комитета" были против присоединения Грузии к России, считая, что "это не вяжется с задачами культурного обновления страны". По их мнению, на данном этапе Россия должна была все свое внимание во внешней политике направить на европейские дела, оставить "в покое" Кавказ и внести серьезные изменения в восточное направление российской внешней политики. Именно для этой группы и собирал исторические материалы С.М. Броневский.

О серьезности разногласий по данному вопросу в российских верхах и о той значимости, которая ему придавалась, говорит тот факт, что Государственный совет дважды - 10 и 15 апреля1801 года - собирался для его обсуждения. На заседании 15 апреля Совет пришел к выводу, что "удержание Грузии под владением российским сколько для самой той земли, столько и для пользы империи необходимо". Тогдашние младореформаторы потерпели политическое поражение. Александр Первый поддержал это решение и 12 сентября 1801 года подписал манифест об установлении российского подданства над этой страной. Колебания Петербургского двора кончились. С присоединением Грузии к России Дагестан, Кабарда и Чечня оказались зажатыми в "клещи": с севера - Кавказская линия, с юга - Закавказье. Северный Кавказ становился "внутренней" территорией России. Установление полного российского господства в этом регионе становилось неизбежностью и осуществление этой задачи было лишь вопросом времени. Так Броневский лишился сильных покровителей, а подготовленная им рукопись не была востребована, а Пушкин назвал его "не умным человеком".

В 1820 году на юге России складывалась напряженная обстановка. Гетеристы готовили восстание в Греции. Император Александр был склонен к тому, чтобы предотвратить войну с Османской империей. Он опасался, что распад этой империи может сделать ее легкой добычей более сильных европейских держав. Историк Василий Ключевский следующим образом определили движущие пружины тогдашней российской внешней политики: "Борьба с Турцией, разрешая одни задачи, вносила в него другие, его расширявшие. Призыв подвластных Порте народностей в первое время служил только агитационным средством с целью затруднить врага; подстрекали и татар, и греков, и грузин, и кабардинцев, подпаливали Турцию, по выражению Екатерины, со всех четырех углов, не задумываясь о том, что строить на пожарище". В то же время именитый историк квалифицировал политику, построенную на "исторических воспоминаниях или религиозно-национальных связях как бред". По его словам, на практике происходило невероятное: славянские области Турции присоединяли к Австрии, православно-греческие - к католической Венеции, накануне первой турецкой войны в Петербурге призывали австрийского посла овладеть Белградом с округом для Австрии, взамен Силезии. Потом была попытка освободить морейских греков, и в итоге заняли Крым. Подняли православную Грузию, а в условия мирного договора включили присоединение к России магометанской Кабарды. В Кайнарджийском договоре (1774 год) грекам была "выговорена только амнистия, а господари Молдавии и Валахии, пальцем не шевельнувшие для освобождения своих княжеств, получили право под протекцией русского посла в Константинополе ходатайствовать через поверенных по своим делам перед Портой, и это право стало основой автономии Дунайских княжеств". Затем "молдо-валашская протекция" Санкт-Петербурга переросла в "русское покровительство всех турецких христиан", а фактически в стремление турецких христиан достичь с помощью русского оружия своих национальных идеалов.

В 1820 году ресурс решений в таком сценарии восточной политики империи считался исчерпанным, хотя в Санкт-Петербурге были влиятельные силы, которые подталкивали императора к активным действиям. Возможно, поэтому генерал Раевский и Пушкин после Феодосии стали спешить, отказались даже заезжать в Севастополь. Переполненный впечатлениями и полученными знаниями Пушкин готовился предстать перед новым наместником Бессарабии генералом Иваном Инзовым. Там тоже назревали важные события.

Что касается Михаила Сперанского, то вернуться в столицу империи ему удалось только в марте 1821 года, когда исход греческого похода Ипсиланти практически бы предрешен. А градоначальник Феодосии Энгель был назначен сенатором. Имели ли ко всему этому отношение Раевский и Пушкин историками не установлено. Но такого исключать нельзя.