Вячеслав Фетисов: показывать Евро-2024 в России — это предательство

Мировой спорт окончательно тонет в политике. Сейчас в Германии проходит чемпионат Европы по футболу, на котором нет России — еще осенью 2022 года Союз европейских футбольных ассоциаций (УЕФА) отстранил сборную от жеребьёвки отборочного раунда чемпионата.

При этом еще в феврале 2022-го организация приостановила выступления российских сборных и клубов в соревнованиях под своей эгидой. Не было России и на чемпионате мира 2022 года в Катаре.

Следующая серия — Олимпиада-2024 в Париже. В декабре 2023 года Международный олимпийский комитет допустил российских и белорусских спортсменов к участию в Играх-2024 в нейтральном статусе. По требованию комитета представители двух стран должны выступать без флага, гимна, любой другой национальной символики и только в индивидуальных видах спорта и дисциплинах.

Представителям командных видов спорта изначально отказали в такой возможности. Среди условий также непричастность к военным или силовым структурам (общества ЦСКА и «Динамо») и запрет на использование любой военной символики.

Что происходит с мировым и российским спортом, почему сейчас всё стало гораздо хуже, чем было во времена Холодной войны, как защитить Байкал и почему стать великим хоккеистом довольно просто, главному редактору ИА Регнум Марине Ахмедовой рассказал двукратный олимпийский чемпион, семикратный чемпион мира по хоккею, депутат Государственной думы Вячеслав Фетисов.

Марина Ахмедова: Вячеслав Александрович, как-то наш общий товарищ и мой учитель Валерий Фадеев сказал мне: «Марина, вы же знаете пятёрку великих писателей? Так вот Фетисов входит в пятёрку великих хоккеистов». Я спросила: «Что же делает хоккеиста великим?». Он ответил: «Вот это вы у него и спросите. И заодно попросите его рассказать про свой первый вечер в общежитии, книжку и сигареты «Беломорканал». Что же делает хоккеиста великим и что за история с книжкой и сигаретой?

Вячеслав Фетисов: Хоккей никуда не денется от меня, потому что там у меня были большие успехи. Народ полюбил эту игру в то время, когда мы выступали. Меня до сих пор узнают на улицах люди разных поколений, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке. Почему именно там? Наверное, потому что, когда взрослые не спали по ночам, чтобы посмотреть матчи, у детей это тоже отложилось.

Конечно, я в политике уже 22 года, поэтому у меня сложился определённый баланс. Поэтому я сочту за честь в интервью вам вспомнить начало, без которого ничего не бывает.

Я пришёл в ЦСКА, когда мне было десять лет. Это была великая школа Тарасова, которая воспитывала мужиков на правильных ценностях. Анатолий Владимирович был на тот момент самым выдающимся тренером. К нам, к детям, он тоже приходил пообщаться. Он говорил: «Ребята, если вы поймёте, что то, что у вас на груди, важнее того, что у вас на спине, вы будете непобедимы».

Я не припомню ни одного другого великого тренера, который таким простым и понятным образом обучал будущих чемпионов. Это был серьёзный смысловой результат. Без таких учителей мне было бы сложно это понять. Поэтому я благодарен ЦСКА.

Моя мечта сыграть с выдающимися хоккеистами исполнилась, когда мне было 17 лет. Я тогда выступал за юношескую и молодежную команду. Тренером ЦСКА на тот момент был Константин Борисович Локтев, сам в прошлом великий хоккеист. Он впервые позвал меня сыграть в основе.

Наша легендарная база в Архангельском была на территории санатория. Меня туда в 10 часов вечера привез солдатик на военном уазике. Тренер меня ждал в столовой. Он разогрел мне ужин и стал расспрашивать о семье. Потом говорит: «Время позднее, пойдём спать. Правда, мы тебя можем разместить только в одной комнате с Александром Гусевым. Он парень непростой, жить с ним вместе особенно никто не хочет». А для меня Гусев на тот момент был величиной, до которой не дотянуться.

Мы поднялись на третий этаж. Комнатки были небольшими: метров десять квадратных, две кровати, две тумбочки, несколько крючков и умывальник. Туалет был общим. Я это говорю, чтобы вы понимали, как в то время жили великие спортсмены.

Локтев попросил меня подождать, зашёл к себе в кабинет, взял какую-то книгу и постучался к Гусеву.

Мы зашли в комнату. Саша Гусев, светлая ему память, лежал на кровати, читал и курил «Беломорину». Тренер говорит: «Саша, я тебе привёл Славку Фетисова. Молодого парня, защитника. Он будет с тобой жить. Прошу любить и жаловать. Да, и вот еще что. Я тебе еще одну книжку принёс. Когда эту дочитаешь, мы с тобой обсудим его воспитание на разных примерах».

Так я и научился спать при включенном свете в накуренном помещении (смеётся).

Марина Ахмедова: Вы несколько раз сказали: «Воспитывать мужика». Что вы вкладываете в это понятие?

Вячеслав Фетисов: Быть мужиком — быть ответственным перед своей семьёй и своей страной. Каждый день добиваться больших и малых побед. Люди, которые рядом с тобой, должны понимать, что ты их не предашь и защитишь.

Марина Ахмедова: Я задала этот вопрос, поскольку в 2022 году мы столкнулись с ситуацией, когда немало молодых мужчин сказали: «Я этой стране ничего не должен». Это мужики или не мужики?

Вячеслав Фетисов: Это философский вопрос. Мне кажется, не их вина и не их беда, потому что мы их такими воспитали. Само по себе воспитание — очень трудный процесс. Этим должны заниматься семья, общество, школа и спорт. Мы этот момент упустили в 1990-е годы, когда этому должно было уделяться особое внимание.

Приведу личный пример. Я и моё поколение выросли на улице. На меня отец руку никогда не поднимал. Но, образно говоря, он мне мог дать подзатыльник, если я приходил домой с синяком под глазом. То есть тогда считалось, что ты должен уметь за себя постоять.

Спорт — тоже социальный феномен, который необходим в воспитании. Спорт формирует характер. Учит ставить и добиваться целей. Он учит взаимодействовать в коллективе. Даже если не станешь чемпионом, все эти качества очень важны в жизни. Но мы это всё упустили.

Более того, как депутату, который избран по одномандатному округу, мне приходится постоянно общаться с людьми. Это большая ответственность. Люди тебе отдают свой голос, поэтому ты должен соответствовать тому, о чём говоришь с ними во время предвыборной кампании. И мамочки постоянно мне говорят: «Зачем рожать детей, если воспитанием твоего ребёнка занимается «Тик-Ток»?». Это правда. Если ребёнок будет сидеть в интернете, ему будет до лампочки история его семьи и его страны.

Более того, мне кажется, мы серьёзно недооцениваем эту проблему, которая нас скоро накроет. Ведь если между ребёнком и интернетом нет ни папы, ни мамы, ни учителя, ни тренера, сложно сказать, сможет ли он найти себя в этом мире.

А те люди, о которых вы говорите, посчитали, что они могут что-то неправильно сделать, поэтому лучше свалить куда-нибудь. Но это не их вина. Претензии мы можем предъявить только себе — и обществу, и государству.

Марина Ахмедова: Вы сказали, что из воспитания выпал такой важный фрагмент пазла, как улица. Сейчас в крупных городах родители явно не готовы отпускать 7–8-летних детей на улицу на весь день. Еще вы сказали, что сейчас нет никого между ребенком и гаджетом. Спорт может заменить этот выпавший фрагмент?

Вячеслав Фетисов: Спорт должен это заменить. Другое дело, что дворовой спорт времён СССР сегодня восстановить невозможно. Тогда этим занималась отлаженная система. В каждом ЖЭКе были инструкторы, у которых были деньги и инвентарь на организацию соревнований, поддержание коробок в хорошем состоянии и даже на то, чтобы в подвалах зимой дети могли погреться. В общем, это было наше пространство, где мы проводили большую часть времени и становились на ноги.

Другое дело, что сегодня школьный спорт должен стать основой здоровья нации, а студенческий спорт — её продолжением. Но тут мы сталкиваемся с ещё одной проблемой, когда 95% мальчишек и девчонок заканчивают детско-спортивную школу и идут в никуда. Более того, проблема усугубляется тем, что, поскольку профессиональный спорт требует ежедневных тренировок, родители фактически забирают детей из школ и организовывают им «удалёнку»: «Из него вырастет большой спортсмен, который заработает кучу денег».

Получается ситуация, что парень в 16–17 лет ничего не знает и никому не нужен.

Поэтому я считаю, что мы обязаны создать неформальную систему студенческого спорта. Не нужно отчитываться медалями. Нужно строить спортивные сооружения, чтобы ребята в этой среде тренировались вместе и болели друг за друга, одновременно с этим получая образование и профессию. Грубо говоря, если ты не станешь профессиональным спортсменом, ты станешь тренером, массажистом, врачом или спортивным комментатором.

То есть если мы сумеем сформировать спортивную среду на базе учебных заведений, она может заменить нам дворовый спорт, который нас всех воспитал.

Марина Ахмедова: А те установки, которые прививались вам, сегодня зайдут?

Вячеслав Фетисов: Зайдут.

Марина Ахмедова: Какая была главная установка у вас в детстве?

Вячеслав Фетисов: Я вырос в бараках. Половина студии, где мы беседуем, — это комната, в которой жили пятеро взрослых и я — ребёнок, который там родился. Все удобства были за пределами дома. Отапливался он печкой-буржуйкой. Никогда не забуду, как спал в искусственной шубе и в шапке, потому что холодно было.

Однажды у меня была страшная ангина. Так перекрыло горло, что не мог произнести ни звука. Я тогда еще был совсем малышом. Я сполз с кровати, а на полу стояло ведро с водой. Я к нему подполз, ткнулся в него лицом, а там был лёд. Я этот лёд пробил. Тут у меня прорезался голос и я смог позвать маму.

Установка у меня была простой: если хочешь отсюда выбраться, тебе надо хорошо учиться. И я хорошо учился. Если бы принёс из школы плохую отметку, точно получил бы нагоняй от родителей, потому что не соответствовал их требованиям.

Я родился в районе станции Бескудниково. У нас там был стадион, куда по субботам и воскресеньям стекались жители барачных посёлков. Там играл духовой оркестр. Женщины играли в лото, домино и в карты. Мужики занимались разными видами спорта — от футбола до городков. Дети тоже бегали наперегонки между собой. Мне важно было самоутвердиться и быть первым. Тем более, если в 12–14 лет ты не был спортивным, на тебя даже девочки не смотрели.

Повторюсь, школа и дворовый спорт были для меня составляющими успеха.

Примерно в 14 лет я принял осознанное решение, что хочу стать лучшим хоккеистом в мире и буду двигаться в этом направлении. А для этого надо было расставить приоритеты. Трудиться и учиться лучше всех.

Марина Ахмедова: Тогда же был железный занавес, а вы замахивались на весь мир.

Вячеслав Фетисов: А мне было пофиг на весь мир. Мне просто хотелось самоутвердиться.

Кстати, железный занавес тоже интересно сформировал мой характер. Мне было 15 лет, когда впервые принял участие в международном соревновании. Это было в Польше. Да, это была не хоккейная страна, но там проходил турнир дружбы для всех 15-летних хоккеистов. Представьте: мы, мальчишки, которые приехали из бараков, а там — Польша, где нас ненавидят, потому что мы приехали из Советского Союза. Не ощутить этого было невозможно.

Раньше я этого не понимал. Мы выросли на историях героев Великой Отечественной войны, будучи уверенными, что спасли весь мир. Мы приехали открыто, просто хотели поиграть в хоккей, а нас там ненавидят. И у меня был выбор: или обидеться на всю оставшуюся жизнь, или стать сильным, чтобы нас уважали. Я решил стать сильным, чтобы заставить зарубежную публику встать, когда играет наш гимн. Чтобы она аплодировала нам, когда мы выходили с золотыми медалями. Чтобы им деваться было некуда.

Марина Ахмедова: Что вы в этот момент чувствовали?

Вячеслав Фетисов: Гордость.

Марина Ахмедова: Вы чувствовали, что вы их поломали, доказав, что русские сильны?

Вячеслав Фетисов: Мне было пофиг, что они в этот момент думали. Для меня просто было важно, что мы заставили их встать. Мы таким образом избавились от своих детских обид. В конце концов, это простой закон жизни: уважают только сильных. Если ты слабый или не уважаешь сам себя, тебя никто не будет уважать. Когда принимаешь это как смысл жизни, это помогает в дальнейшем.

Я играл в хоккей 23 года, 1800 матчей — это много. 70 с лишним титулов для командного игрока — это много. И я благодарен Тарасову за то, что он меня этому научил: «Если ты поймешь, что то, что у тебя на груди (название твоей команды), важнее того, что у тебя на спине (твой номер и фамилия), ты будешь непобедимым». Если будешь играть ради команды, а не ради своих амбиций, у тебя лично всё будет хорошо.

Марина Ахмедова: Вы уже тогда поняли, о чём он сказал?

Вячеслав Фетисов: Конечно.

Марина Ахмедова: Сколько вам было?

Вячеслав Фетисов: Лет 12.

Марина Ахмедова: Как это можно было понять в 12 лет?

Вячеслав Фетисов: Смекалка и сообразительность — это то, чем богата наша земля. И это у нас хотят отнять.

Марина Ахмедова: Вам сейчас могут возразить: как можно гордиться бараком, в котором вы мальчиком тыкались лицом в ведро со льдом?

Вячеслав Фетисов: На самом деле я рос счастливым человеком. Мама, папа, дедушка и бабушка меня холили и лелеяли. Они всё для меня делали. Я первым из сверстников начал кататься на трехколёсном велосипеде. Мне купили лошадку, которой ни у кого не было. Для меня всё это была большая радость. Как я мог не любить место, где родился? Как мог по-другому относиться к тому, что есть?

Да, когда мы переехали в хрущёвку, 46 квадратных метров казались для нас дворцом. Но если бы я жил в пятикомнатной квартире, я бы точно не сидел сейчас здесь.

Кстати, я до последнего момента ходил в свою родную школу №244 в Бескудниково и навещал моего директора Марию Андреевну. Она всегда говорила: «Фетисов, из тебя получился бы хороший физик или математик». Я ей говорю: «Ну, что-то же из меня получилось» (смеётся). Я занимался любимым делом, стал известным, заработал денег. Я счастливый человек. И я благодарен ей за то, что она в меня вложила и помогла мне найти свою судьбу.

Марина Ахмедова: У нас принято критиковать спортсменов, которые едут на Олимпиаду без гимна и флага. Может быть, они руководствуются той же мотивацией, какая была у вас в Польше, — «они нас ненавидят, но я им покажу»?

Вячеслав Фетисов: Я считаю, что в этом виноваты не спортсмены, а наши спортивные чиновники. Было понятно, что все эти решения Запада были направлены на раскол нашего общества. Они же отрезали эту надежду как ниточку, на которой всё держалось. Нам надо было сразу сказать, что без флага и гимна мы никуда не поедем. Но мы тянули до последнего, надеясь на доброту и снисходительность. В итоге пришли туда, куда пришли.

Понятно, что во времена Холодной войны мы встречали наших спортсменов как героев, но сейчас — совершенно другая ситуация. Сегодня за флаг и за гимн страны наши ребята проливают кровь.

Как профессионал я понимаю, что век спортсмена недолог и что у них есть детские мечты выступить на этих соревнованиях. И я считаю, что спортсмен должен сам принимать решение, хочет он быть в такой ситуации или нет. То же самое сказал наш президент. Но тогда пусть они не обижаются, если кто-то сочтёт их не разведчиками в тылу врага, а предателями.

Марина Ахмедова: Президент относится к нашим спортсменам без флага и без гимна очень милосердно. А вы могли бы выступить на международных соревнованиях сегодня?

Вячеслав Фетисов: Нет. Я даже не смотрю никакие международные соревнования. Более того, я считаю предательством сегодня показывать чемпионат мира по хоккею и чемпионат Европы по футболу. Я не понимаю, почему мы так подробно в студиях обсуждаем эти трансляции?! Какого хрена вы надеетесь, что, если вы показываете эти матчи, вас вернут на эту площадку?

Марина Ахмедова: «Вы нас не позвали, но нам так интересно, что там у вас происходит».

Вячеслав Фетисов: Кто-то говорит: «Но для специалистов же важно смотреть эти трансляции, чтобы быть в курсе основных тенденций». Я специалист, каких в мире не так много. Я и игрок, и тренер, и министр, и сенатор, и депутат. Но мне это до лампочки. Может, кому-то это доставляет удовольствие, а мне это противно.

Марина Ахмедова: Почему именно противно?

Вячеслав Фетисов: Потому что там попираются наши права.

Повторюсь, я выступал за рубежом, когда у нас был железный занавес и когда нас не ездили поддерживать тысячи болельщиков в триколоре. Мы были в красной форме против всего мира. Нам это придавало дополнительную уверенность. Мы понимали, что страна ждёт от нас конкретных результатов и что это не пустые слова.

Мы после чемпионатов мира и Олимпийских игр ездили по всей стране по так называемой комсомольской путевке. Побывали на Крайнем Севере, в Сибири и на Дальнем Востоке. Мы общались с нефтяниками и оленеводами. Потому что люди смотрели наши матчи, и им было это важно.

Однажды мы приехали отдохнуть в Цхинвал. Среди местных жителей сразу же распространилась новость о нашем приезде. Как-то раз мы гуляли и услышали, как с соседней горы, откуда до нас нужно было идти три дня пешком, кричат: «Эй, Инал. Передай Фетисову, что это из-за него чехи нам забили гол, потому что он не туда побежал». Я сначала подумал: «Блин, да что ж такое-то». А потом понял, что это и есть народная любовь, которая никуда не исчезла (смеётся).

Повторюсь, каждый спортсмен должен сам принять решение, ездить ли ему на соревнования без флага и без гимна. Многие ребята из художественной и спортивной гимнастики сразу же определились. У меня на днях было два интервью на «Звезде» с действующими спортсменами. Они сказали: «Да, у нас осталась несбывшаяся мечта. Да, не факт, что у нас появится второй шанс. Но мы не хотим терпеть эти унижения».

Марина Ахмедова: У меня на этот счёт более жесткая позиция. Когда спортсменов начинают жалеть: «Ну, его же всю жизнь готовили, чтобы он участвовал в Олимпиаде», я сразу же думаю о ребятах, которые отдали свои жизни на СВО. Они тоже много о чём мечтали. И уж их-то явно не готовили всю жизнь, чтобы они героически погибли.

Вячеслав Фетисов: Ну, что вы мне на это жалуетесь? Со мной вообще произошла абсурдная ситуация. Я двукратный олимпийский чемпион. Я включён в Зал хоккейной славы. Я посол ООН по пяти программам. Я конгрессмен по меркам США. Отстаивание позиции России на международной арене и общение с болельщиками во всём мире — это моя работа. Но против меня ввели все возможные и невозможные санкции.

Повторюсь, решение об участиях в таких соревнованиях должны принимать сами спортсмены.

Марина Ахмедова: Вы сказали, что можно быть гордостью своей школы и своего двора. Почему же мы до сих пор так зависим от международного спорта? Почему спортсмен не может быть горд тем, что он чемпион России?

Вячеслав Фетисов: Кому это вопрос? Инопланетянам? Мы должны от этого плясать. Звание чемпиона России должно быть знаковым. Работа детского тренера должна быть значимой. Нельзя зарабатывать на детском спорте. Мы должны в региональных СМИ чаще рассказывать о местных чемпионах. А у нас в спортивной печати в основном пишут о мировом футболе. Кто нам мешает поменять нашу политику?

Марина Ахмедова: Думаете, это реально сделать?

Вячеслав Фетисов: Я считаю, что время как раз для этого сейчас и пришло. Мы же до Великой Отечественной войны не участвовали в международных соревнованиях. Мы впервые поучаствовали в Олимпийских играх 1952 года и сразу стали ведущей спортивной державой. Значит, мы спорт развивали внутри страны. Звание мастера спорта было самым престижным званием СССР.

Вы можете представить, чтобы в советское время кто-то купил значок ГТО, а не заслужил его, пробежав вместе со своими друзьями по работе или учебному заведению? А сегодня мы отдали сдачу норматива ГТО каким-то структурам, когда легче этот значок купить, чем заслужить. Мы же всё коммерциализировали и убили.

К сожалению, в России патриотизм до сих пор считается моветоном. Хотя Америка на этом стоит. Я там прожил 14 лет и знаю это. Там везде флаги и везде стоя гимн поют.

Я вернулся в Россию в 2002 году, когда меня пригласили работать в структуру российского спорта. Первое время я жил на государственной даче в Жуковке. Мы с женой на 1 мая решили вывесить флаг на флагштоке. Пришёл управляющий и сказал: «Вячеслав Александрович, после праздников снимайте флаг». У нас, мол, закон не позволяет. Я отказался. И когда я уехал на работу, флаг всё равно сняли. Так что вопросов у меня много.

Я считаю, что мы обязаны сегодня поднимать внутренний спорт. С другой стороны, смотришь соревнования — и видишь пустой стадион. Соревнуются лучшие атлеты и пловцы, а люди не пришли. Оказывается, нужен какой-то иностранный крендель, чтобы прийти, заплатить деньги и поддержать.

Марина Ахмедова: Это разве не последствия того, что везде в России продвигался международный спорт?

Вячеслав Фетисов: Одно другому не должно мешать. В той же Америке внутренние чемпионаты по бейсболу, хоккею и баскетболу называют «чемпионат мира». В России же всё это бросили. Всем нужен был рейтинг и деньги. Система такова была. И в этот непростой период мы должны переформатироваться.

Марина Ахмедова: Вы говорили, что мы упустили время. А если бы вы и такие, как вы, в 1990-е не уехали из России, время не было бы упущено? Вы бы нас воспитали?

Вячеслав Фетисов: Да, я не был здесь в 1990-е годы. Но у меня не пропало ни чувства локтя, ни чувство двора. Я занимался делом в то время. Я как мог прославлял страну. Я вернулся. И благодаря своим новым мозгам я построил новую команду в Росспорте. Она выполнила все поручения президента: Олимпийские игры в Сочи, универсиады, строительство спортивных объектов, увеличение бюджета в 30–40 раз — и дальше по списку.

Я же уехал в Америку, когда мне был 31 год. К тому моменту я 14 лет играл за сборную СССР. У меня была зарплата в 250 рублей и однокомнатная квартира. Без дачи. Нам дачи не нужны.

Марина Ахмедова: А Валерий Фадеев говорит, что вы были упакованным крутым парнем, который получил квартиру и купил «Волгу».

Вячеслав Фетисов: Я же не жалуюсь. Первое время мне действительно предъявляли претензии: «Тебе платят 10 тысяч долларов, а ты решил уехать». Но это не я решал уехать. Меня решили продать.

Дело в том, что при Госкомспорта СССР была создана структура Совинтерспорт, которая занималась продажей спортсменов за границу. То есть страна меня хотела продать, как раба, и заработать на мне денег, хотя до этого она уже зарабатывала достаточно. Меня именно это возмутило.

Деньги не были для меня самоцелью. Мне здесь хорошо было: и однокомнатная квартира, и уважение людей. Но они же перевернули всё с ног на голову. Разговор был примерно такой:

— Ты едешь играть в Америку и будешь получать тысячу долларов, а всё остальное будешь приносить в посольство.

— Почему тысячу долларов?

— Потому что посол больше получать не может.

— Тогда пусть посол и играет.

Тогда ведь уже были случаи, когда футболисты за эту тысячу долларов потом красили забор соседям, чтобы с голоду не умереть, потому что, принося деньги в посольство, они лишались большей части заработанного. Тем более, куда шли эти деньги — непонятно. Неучтёнки там было много.

Кстати, я в то время предлагал установить правило: если ты отыграл в стране восемь-десять лет, можешь ехать, куда хочешь. Я отыграл в стране 14 лет. В это время многие хоккеисты уже давно закончили карьеру и остались не у дел. Поэтому мне тут нечего стыдиться.

За свои права иногда надо побороться. И в данном случае я считаю, что я честно отстаивал свои интересы. Я провёл в Америке карьеру, поднял авторитет советского и российского хоккея. И я не считаю, что провалы в нашем спорте произошли по моей вине.

Марина Ахмедова: Я не спрашиваю, было ли вам стыдно за то, что вы уехали. Вопрос в том, могло ли всё сложиться по-другому, если бы вы остались?

Вячеслав Фетисов: Повторюсь, это должна была регулировать система. Когда все побежали зарабатывать, они сразу распродали шестьдесят игроков. Кто-то же положил эти бабки к себе в карман? Хотя я на свои деньги купил форму для детско-спортивной школы ЦСКА (больше ста комплектов) и два автобуса для школы-интерната.

Марина Ахмедова: А вы в Америке чувствовали себя русским?

Вячеслав Фетисов: Конечно. А кем я ещё мог себя чувствовать?

Марина Ахмедова: Некоторые люди стараются ассимилироваться в новой стране, чтобы им было проще жить.

Вячеслав Фетисов: Я бы и сейчас мог жить в Америке.

Марина Ахмедова: И были бы кем: русским или американцем?

Вячеслав Фетисов: Я бы был русским специалистом. Я бы был тренером. Я считаю, что мог бы быть хорошим тренером.

Марина Ахмедова: А вы знаете, что сейчас релоканты, сбежавшие после начала СВО в 22-м году, сравнивают себя с волной хоккеистов, которая уехала в 1990-е. Я с этим сравнением категорически не согласна. А вы как думаете?

Вячеслав Фетисов: А кто конкретно сравнивает? Вы могли бы назвать их имена и фамилии? Как релоканты могут сравнивать себя с известными людьми, которые прославляли страну? Тем более почти все ребята вернулись. Вернулись со своим независимым мнением, честно отработав свой контракт. Это колоссальный опыт. И я рад, что мне довелось стать тренером в самой крутой спортивной организации.

Я посмотрел на хоккей с другой стороны буквально через месяц после того, как закончил играть. Я был готовым менеджером для решения любых задач. Из чего складывается работа тренера? Два часа рабочего дня ты занимаешься аналитикой и изучением психологии того, с кем будешь играть. Это серьёзный процесс. И самое интересное для меня состояло в том, что победа команды, которую я тренировал, для меня была даже важнее победы, которую я долго ждал в качестве игрока.

Это был показатель, который позволил мне переформатироваться и принять предложение президента. В общем, возглавить российский спорт без этих навыков мне было бы сложно.

Марина Ахмедова: А почему победа команды была важнее вашей собственной победы? Потому что вы впитали в себя формулу Тарасова?

Вячеслав Фетисов: Дело в том, что советского тренера возводили в ранг небожителя. Он принимал решения дать игрокам купить холодильник, зимние колёса, болгарскую кухню или югославский гарнитур. Не говоря уже о том, чтобы поменять квартиру или машину. У него много инструментов было, как влиять на игрока, чтобы он хорошо тренировался.

А там другая история совсем. Ты тренер. Перед тобой сидят 20 игроков, у которых гарантированный контракт. Их психология совершенно понятна. Тренер назначается, чтобы рано или поздно быть уволенным. Со мной произошло то же самое. Мы провели четыре фантастических сезона, и нас выгнали. А советский тренер — это небожитель. Он должен осуществлять власть. Поэтому для меня это был колоссальный опыт в плане умения перестроиться и найти психологию в управлении.

Ты должен понимать, что вот эта звезда может поговорить с хозяином — и тебя завтра уволят. Поэтому ты должен найти правильное отношение, чтобы он стал продуктивнее для команды, а не для себя.

Марина Ахмедова: В ежовых рукавицах они держат своих тренеров.

Вячеслав Фетисов: Я бы так не сказал. Если ты найдешь нужный баланс, всё будет хорошо и у тебя, и у игроков, и у команды.

Марина Ахмедова: А современный российский тренер — это небожитель или наёмный работник?

Вячеслав Фетисов: Наверное, всё же наёмный работник. Сейчас у игроков тоже есть гарантированные контракты. К ним тоже нужно найти особый подход. И тренеров меняют часто.

Марина Ахмедова: Вы говорили, что ребята возвращаются. Их тянет домой или их оттуда выталкивают?

Вячеслав Фетисов: Их тянет домой. И конечно, их нельзя сравнивать с релокантами. Мне вообще не нравится это слово. Было бы правильнее назвать их предателями.

Марина Ахмедова: Почему вы так жестко о них отзываетесь? И что именно вы понимаете под словом «предатель»?

Вячеслав Фетисов: Предатель — это человек, который долгое время был рядом с тобой, но в сложный момент решил поступить по-другому, хотя ты на него рассчитывал.

Марина Ахмедова: Так они могут сказать: «Я ничего никому не обещал».

Вячеслав Фетисов: Да, и мы не можем их в этом обвинять. Но и релокантами их назвать нельзя. Кстати, почему их вообще так называют?

Марина Ахмедова: Релокант — это от слова релокация (перемещение), когда человек взял и переместился. Хотя лично я в слово релокант вкладываю массу презрения.

Вячеслав Фетисов: Я часто общался со студентами, особенно когда восемь лет работал сенатором на Дальнем Востоке. Где-то в 2008 году я пришёл в университет и задал вопрос: «Кто хочет уехать из страны?». Половина зала подняла руки. Куда собрались? В Америку. Да никто вас там не ждёт. Там серьёзная конкуренция. Надо быть очень сильным и уверенным в себе, чтобы там состояться.

В Америке студенты в основном учатся за счёт кредитных денег. Они понимают, что если будут плохо учиться, эти кредиты никогда не вернуть. Значит, у них жизнь будет испорчена. Поэтому они все стараются хорошо учиться.

Большинству из нас в Америке можно найти работу или официантом в ресторане, или на панели. Насчёт Азии не знаю, но в Европу с их снобизмом вас точно никто не возьмет. Не факт, что вы и ваши дети будут восприняты тем обществом. Я видел много людей в Америке, которые приняли решение туда уехать, а их судьба была сломана. Они не состоялись по многим причинам. Так что думайте, нужно ли вам это.

Марина Ахмедова: Редакция очень просила задать вам вопрос по поводу санкций против Владислава Третьяка, которые ввела Канада. Там хоккей — культовый вид спорта, Третьяк был для них кумиром. Даже во времена железного занавеса, о котором мы говорили, такого не было. Что сейчас произошло с Канадой?

Вячеслав Фетисов: В этом нет ничего нового. После войны туда свалило много нацистов. И там сильное проукраинское лобби. Когда мы играли в западной части Канады в 1970-е годы, против нас постоянно устраивали какие-то провокации. Если недавно канадский парламент стоя приветствовал бандеровца, почему мы удивляемся санкциям против Третьяка?

Марина Ахмедова: Это очень грустно. Я думала, они просто сошли с ума, а оказывается, у них там полно нацистов.

Вячеслав Фетисов: «Дебилы» — это чёткое определение, которое дал Сергей Лавров всей этой некомпетентности, которая может привести к большой беде, если они не очухаются. Но опускать руки тоже нельзя. Мы обязаны добраться до умов молодежи планеты Земля, чтобы они начали осознавать, куда всё это катится. И наши хоккеисты могли бы стать послами, которые говорили бы с людьми на понятном языке и не боялись осуждения. Но в Канаду их не пускают.

Марина Ахмедова: Следующий мой вопрос вам задавали 350 раз, но я тоже не могу отказать себе в удовольствии. Я читала, что в 1978 году, когда вы приехали в Чехословакию, вам кричали с трибуны: «Русаки! Бейте их!», а потом во время второй встречи завязалась грандиозная драка, где вы тоже участвовали. За что вы бились?

Вячеслав Фетисов: В 1978 году был мой второй чемпионат мира. Сборная Чехословакии на тот момент была очень сильной. Они к тому времени дважды выиграли чемпионат в 1976 и 1977 годах. И 1978 год был юбилейным в плане развития хоккея в Чехословакии. Мы первый матч проиграли. В последней игре, в которой решалось звание чемпионов мира, нам нужно было выиграть с разницей в две шайбы.

Было 10 лет со дня ввода советских войск в Прагу. Политизировано всё было вокруг. Мы это ощущали на улицах. Но это только обостряло наше желание победить, и мы выиграли со счетом 3:1.

Я не могу сказать, что мы реагировали на политику. Мы не думали, что, выиграв эту игру, мы станем выдающимися политическими деятелями. Любой спортсмен должен всегда стараться победить команду, которая играет в другой форме. Вот мы и бились с ними.

Это была одна из самых ярких игр в истории мирового хоккея — по мастерству и по напряжению. Всё политбюро Чехословакии сидело на трибунах. Драк я не помню, но много было травм. Валерий Васильев получил микроинфаркт. Владимиру Лутченко повредили глаз (он не мог продолжать игру, мы заканчивали матч в четыре защитника). Сергей Капустин вышел на матч с температурой 39 градусов.

На трибуне присутствовал Евгений Павлович Леонов как мастер поддержки. Когда мы с ним выпивали после матча, он сказал, что это была драма, которую невозможно было придумать, потому что она сложилась естественным образом. Мы победили и стали чемпионами мира.

Я другое вспомнил. Когда в 1998 году я закончил играть, чехи стали олимпийскими чемпионами, выиграв у нас 1:0 в финале. Доминик Гашек и Яромир Ягр стали героями Чехии. Вся страна ликовала. А в мае меня пригласили принять участие в золотом матче между Чехией и сборной мира.

Мы с женой прилетели в Прагу. И пока мы шли на выход, по всему аэропорту везде были плакаты: 68-й год и танк, перечёркнутый красными крестами. Я от негодования сначала хотел развернуться и улететь, но потом передумал. Мы выходим из аэропорта, а там 50 камер и огромное количество журналистов. И мне все говорили: «Слава, спасибо, что ты приехал. Потому что противостояние с советскими хоккеистами очень здорово повлияло на развитие чешского хоккея». Для меня было приятно, что спустя 20–30 лет люди именно так это оценили.

На следующий день была игра. Конечно, пресса уделяла больше внимания местным героям. Но когда на представлении команд назвали моё имя, весь зал встал и три минуты аплодировал. То есть иногда спорт творит чудеса. Иногда тебя могут приветствовать даже в стране, где тебя не любят.

Я могу привести еще один пример. В Америке мы на лимузине попали в страшную аварию. Я чудом выжил, а двое моих друзей остались калеками. Так вот тысячи людей разбили палаточный лагерь вокруг госпиталя и молились за здоровье русских парней. Это невозможно забыть. Ты понимаешь, что не всегда политики рулят миром.

Марина Ахмедова: Как вы думаете, через 30 лет после начала СВО такое может повториться?

Вячеслав Фетисов: Конечно. Но это будет зависеть от того, сможем ли мы разъяснить нашу позицию в условиях, когда работает машина пропаганды, связанная с гаджетами. Мне иногда страшно подумать, каким образом всё это может происходить. И, конечно, нужно уделять особое внимание воспитанию наших детей. Чтобы они знали правду, а не то, что им пытается кто-то вложить.

Марина Ахмедова: Вы также активно занимаетесь проблемами экологии. Четыре года назад я ездила на Ольхон. Конечно, Байкал загрязняется. Мы как правозащитники ждали, что к закону будут приняты ужесточающие поправки. Я бы хотела процитировать эти изменения, которые планируется внести:

«До 31 декабря 2030 года в Центральной экологической зоне Байкальской природной территории разрешается перевод земель лесного фонда, занятых защитными лесами, или земельных участков в составе таких земель в землю других категорий в случае строительства, реконструкции». И так далее, и так далее… Помогут ли нам сохранить Байкал такие размытые формулировки?

Вячеслав Фетисов: Байкал — это достояние нашего государства. Если мы этот закон примем, то угробим главный ресурс жизнеобеспечения — 20% чистой воды на планете Земля. Это продолжение варварского отношения.

Мы знаем, что в 90-е и в 2000-е у нас рубили всю тайгу. Был беспредел, связанный с выбросами промышленных производств. У нас все реки сегодня не соответствуют никаким критериям экологии. У нас Волга погибает. Поэтому принимать этот закон в угоду бизнесу, не думая о будущем, было бы неправильно.

Кстати, за год с момента принятия закона в первом чтении прошло огромное количество, десятки мероприятий с участием учёных и экологов, которые понимают опасность. Я не понимаю, каким образом мы этот закон можем принять.

Это единственный закон, который конкретно регламентирует жизнь уникальной экосистемы, которая нужна всем. Её ресурс будет главным в ближайшее время у президента нашей страны в переговорном процессе, учитывая, сколько стран испытывают дефицит питьевой воды. А этот закон легализует украденное.

Мне постоянно присылают видеосюжеты, когда огораживают целые территории и проводят захват земель прямо на берегу Байкала.

Повторюсь, это закон, направленный на легализацию того, что было кем-то приватизировано или украдено. Его принятие очень опасно для всех. Я надеюсь, что разум всё же восторжествует. По крайней мере, я предлагал во время его принятия в первом чтении не торопиться и провести парламентские слушания, чтобы услышать позицию науки.

Марина Ахмедова: Я один раз даже сильно вспылила из-за того, что некоторые экологи, чиновник и представители бизнеса обвиняли противников этого закона в работе на Запад. Это же не может быть присказкой ко всему! Неужели на интересы Байкала нельзя чистосердечно работать?

Вячеслав Фетисов: Я думал, что эти напёрсточники ушли из нашей жизни. Я хоть и не эколог, но полностью полагаюсь на общественное мнение и на научное сообщество, которое говорит, что ни в коем случае этот закон принимать нельзя.

Марина Ахмедова: А общественное мнение из кого состоит? Я прекрасно помню: когда эти люди купили у муниципалитетов землю, находящуюся в федеральной собственности, это было незаконно. И теперь, когда им прокуратура предъявляет: «Идите отсюда», они говорят: «Так вот же у нас, мы же купили, у нас всё на законных основаниях».

Вячеслав Фетисов: Мы же помним нашумевшие кейсы, когда дворцы, которые были незаконно построены, ломали или возвращали в собственность государства. Сейчас идёт процесс, связанный с управделами, где в своё время приватизировали или купили землю. Была формулировка: государству был нанесён ущерб из-за неправильно принятых решений. Мы должны быть депутатами и в этом смысле нести ответственность, нажимая кнопку «Принять законопроект».

Мне кажется, мы торопимся с принятием этого закона. Министр природных ресурсов и экологии Александр Козлов правильно сказал, что нужно точечно принимать решения. Я не просто так это говорю. Я там был несколько раз и общался с людьми.

Например, есть мост, который был построен в своё время, а сегодня не соответствует требованиям, из-за чего могут погибнуть люди. Нужно его расширить. А для этого нужно срубить определённое количество деревьев. Основным аргументом против этого являются сели. Но губернатор Иркутской области Игорь Кобзев нашел решение. Они подняли карты времён, когда строились селевые сооружения, и увидели, что там были дороги, которые заросли. Ну так расчистите их!

Я понимаю, что там экосистема очень хрупкая. Там любая поляна серьёзным образом взаимодействует со всем остальным миром Байкала. Но мы уже нанесли ему огромный ущерб. Мы до сих пор не можем ликвидировать шламовые накопления от Целлюлозно-бумажного комбината, который был построен ещё в Советском Союзе.

Из-за отсутствия очистных сооружений на Иркутскую область и Бурятию ложится колоссальная антропогенная нагрузка. Давайте-ка мы сначала ликвидируем уже накопленный ущерб. Давайте-ка мы сейчас очистим то, что попадает в почву и в озера. Давайте перестанем лес рубить. Две нерестовых реки в Забайкалье уже угробили, там рыбы нет. Как мы её восстановим? Это же ресурс, который касается нас всех.

Есть еще один вопиющий пример. Структура, которая называется Финакадемия, выиграла конкурс по оценке правового обеспечения Байкальской территории. Оказалось, что парень, который возглавляет это направление, является официальным помощником у депутата, который инициировал этот закон. Как президент может подписать такой законопроект, который сплошь и рядом является манипуляцией? А самое интересное в этом законе — перевод земли в другую категорию.

Марина Ахмедова: Вот это меня больше всего и насторожило.

Вячеслав Фетисов: Как это можно вообще вынести на обсуждение и на принятие? Это беспредел, который, кроме шока, у людей ничего не вызывает. Если бы его в 1999 году приняли, уже Байкала бы не было.

Красота того же Ольхона заключается как раз не в застройке, а в наслаждении от того, что там происходит. Это уникальное место. У нас тоже есть хрупкая экосистема, которая требует очень внимательного развития. Когда мы там были, над нами пролетел орёл. Это сейчас очень редко бывает. Там было три разновидности орлов, но потом они ушли. А если уходят орлы, уходит много чего ещё, настолько там всё взаимосвязано. Поэтому нам нужно биться за Байкал, минимизировать антропогенную нагрузку.

Марина Ахмедова: Я упустила момент задать вам этот вопрос, поэтому сейчас он прозвучит странно. Вы помните, как выглядела ваша мама и что она сказала, когда стало понятно, что вы достигли большого успеха?

Вячеслав Фетисов: Я считаю, что именно мама воспитывает из мальчика мужика. Не отец, а мама. Именно она даёт ему человечность: не обижать слабого, уважать старших, ценить любовь. Мама для меня особенный человек, она всегда переживала. Я могу сказать, что каждый день старался позвонить маме, пока она была жива. Даже если для этого надо было посидеть пару часов в очереди — на базе у нас был всего один телефон.

Мама об одном всё время переживала — чтобы я не получил травму. Остальное её не волновало. По-моему, она даже ни разу не была на хоккее. Зато отец не пропустил ни одной игры. Сейчас он жив-здоров, ему скоро исполнится 93 года. Он меня постоянно ругал за то, что я играл без шлема. Я говорю: «Кто тебе там настучал, папа?». Он говорит, что есть друзья, которые ему звонят. Я говорю: «Хорошо, на следующую игру надену шлем».

Я никогда не забуду, когда меня парализованного в 20 лет привезли из Голландии. В самолёте на первом ряду положили на носилки. Орден, квартира, ГАЗ-2410, и этот кучерявый парень приезжает на носилках, недвижимый. Маму пустили вместе со скорой помощью, когда меня выносили по трапу. Я никогда не забуду ужас, который был в её глазах. А на следующий день она приехала в больницу и сказала: «Сынок, всё будет хорошо».

Я тогда понял, что друзья не заменят семью. Друзья приедут и уедут, а ты останешься один на один со своей семьёй. И мама мне в этой связи придавала колоссальную уверенность. Поэтому она для меня особый человек.

Марина Ахмедова: Вы так и не сказали, как вы стали великим хоккеистом.

Вячеслав Фетисов: Всё просто. Нужно вовремя принять решение тренироваться больше всех. И любить эту игру. Поверьте, невозможно играть до 40 лет только за деньги.

Добиться результата сложно, повторить результаты невозможно. Жить в успехе — это совершенно другой смысл жизни. Я 13 раз подряд выиграл чемпионат, но потом у меня начались конфликты с тренером, который затем стал большим начальником. Мы поняли, что не всё так просто. Могли, конечно, и проиграть. Но плохо играть — мы не могли себе этого позволить по одной простой причине: это нужно было моей маме, моей жене, моим болельщикам.

Кстати, девочки в Советском Союзе на хоккей приходили с цветами. Они ждали нас с гвоздичками, потому что в то время мало чего можно было купить. Тоже особое отношение было.

Я рад, что доиграл до момента, когда моя дочь Настя увидела, чего стоит результат. Когда тебе 39–40 лет, ты скатываешься с кровати утром и готовишься пойти на тренировку, чтобы никому не дать усомниться, что ты уступишь своё место, потому что стал старше. И она это тоже оценила.

Хотя я считаю, что неправильно воспитывать ребёнка на том, что ты стал великим. Я просто благодарен судьбе, что всё случилось именно так. Хоккей дал мне семью, друзей и болельщиков. А главное — желание двигаться дальше. Защищать Байкал, Волгу, Амур, Енисей, Арктику, Каспий. Мне это интересно, я буду этим заниматься так или иначе. В этом я вижу смысл.