Злодеяния японского нацизма не имеют срока давности

28 сентября 2022 года в Дипломатической академии Министерства иностранных дел России прошла международная конференция «Преступления милитаристской Японии: исторические и современные аспекты». В конференции приняли участие видные российские востоковеды, ученые из КНР, Филиппин и других стран.

К участникам конференции обратился с приветствием министр иностранных дел РФ Сергей Лавров:

«Рад приветствовать организаторов, участников и гостей международной научно-практической конференции «Преступления милитаристской Японии: исторические и современные аспекты».

Проведение вашего мероприятия весьма своевременно. Преступления японского милитаризма не имеют срока давности и, следовательно, не должны быть забыты. При этом, к сожалению, со стороны официального Токио не только не слышно слов раскаяния за агрессию против государств Азиатско-Тихоокеанского региона, но звучат совершенно необоснованные и нелепые обвинения в адрес нашей страны. Такой волюнтаристский подход к истории, подрывающий к тому же ООНоцентричную архитектуру мироустройства, недопустим.

Вместе с тем Токийский и дополнивший его Хабаровский судебные процессы над японскими военными преступниками дали обширный юридический материал, который до сих пор сохраняет процессуальную востребованность. В этой связи особенно ценно, что в ходе конференции будет впервые представлен полный заверенный текст на русском языке приговора Международного суда в Токио, а также связанные с ним документы и материалы. Опора на эти источники — залог деполитизированного, беспристрастного изучения прошлого.

Убежден, что сегодняшние дискуссии пройдут в конструктивном ключе, внесут вклад в благородное дело противодействия историческим фальсификациям, ревизии общепризнанных международно-правовых итогов Второй мировой войны.

Желаю вам плодотворной работы и всего наилучшего».

На конференции выступил доктор исторических наук, председатель Научного совета Российского военно-исторического общества, политический обозреватель ИА REGNUM Анатолий Кошкин. Он коснулся проблемы грубых нарушений правительством Японии положений Советско-японского пакта о нейтралитете. В частности, внимание было обращено на ответственность Японии за сознательное сковывание советских войск на Дальнем Востоке с тем, чтобы они не были использованы на советско-германском фронте. Это продлило Великую Отечественную войну и принесло нашей стране многочисленные дополнительные жертвы.

Пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией, подписанный 13 апреля 1941 года в Москве, предусматривал, что «стороны будут соблюдать нейтралитет в случае, если одна из них окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав». С японской стороны договор подписал тогдашний министр иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуока.

На состоявшемся после подписания пакта банкете между Сталиным и Мацуокой произошел разговор, о котором оставили воспоминания японские очевидцы, в частности секретарь Мацуока Касэ. По этим воспоминаниям, Мацуока заверял: «Соглашение подписано. Я не лгу. Если я лгу, моя голова будет Ваша. Если Вы лжете, я приду за Вашей головой». На это последовал ответ Сталина: «Моя голова важнее для моей страны. Так же как Ваша — для Вашей страны. Давайте позаботимся, чтобы наши головы остались на наших плечах». Далее Сталин предложил тост за японскую делегацию и особо отметил вклад вошедших в ее состав военных в заключение пакта. Мацуока не стал скрывать, что японские военные заключили пакт под давлением сложившейся ситуации, а вообще-то «на самом деле они всегда думают о том, как бы сокрушить Советский Союз». Сталин же, в свою очередь, парировал данное замечание главы японской дипломатии словами: «Хотелось бы напомнить всем японским военным, что сегодняшняя Советская Россия — это не прогнившая царская Российская Империя, над которой вы однажды одержали победу».

Чтобы проиллюстрировать, какое значение советское руководство придавало заключенному с Японией пакту о нейтралитете, Кошкин привел следующий факт: Сталин, хотя и попрощался с Мацуокой в Кремле, затем приехал еще на Ярославский вокзал, чтобы проводить японского министра — это единственный такой случай. И там Сталин, зная, что среди провожающих был и германский посол в Москве Вернер фон дер Шуленбург, обратился к Мацуоке: «Вы азиат и я азиат… Если мы будем вместе, все проблемы Азии могут быть решены». Мацуока ответил: «Проблемы всего мира могут быть разрешены». Таким образом, значимость пакта для Москвы демонстрировалась еще и немцам.

Однако, подчеркнул Кошкин, «в целом негативно относящиеся к каким либо договоренностям с Советским Союзом военные круги Японии, в отличие от политиков, не придавали пакту о нейтралитете особого значения». В подтверждение данного тезиса историк процитировал запись «Секретного дневника войны» японского генерального штаба от 14 апреля 1941 года, то есть буквально следующего дня после подписания пакта: «Значение данного договора состоит не в обеспечении вооруженного выступления на юге. Не является договор и средством избежать войны с США. Он лишь дает дополнительное время для принятия самостоятельного решения о начале войны против Советов». Также он напомнил и еще более недвусмысленное высказывание, сделанное примерно тогда же японским военным министром Хидэки Тодзио: «Невзирая на пакт, мы будем активно осуществлять военные приготовления против СССР».

Сталин, безусловно, отдавал себе отчет, что пакт о нейтралитете не сподвигнет японцев ослабить боевую готовность на границах с Советским Союзом. Однако, как отмечает Кошкин, советский лидер рассчитывал, что договор о ненападении с Германией и пакт о ненападении с Японией позволят СССР «выиграть время и в течение определенного периода оставаться вне войны». «Однако, как показали последовавшие события, «вооруженный нейтралитет» Японии отнюдь не гарантировал безопасность СССР на Дальнем Востоке и в Сибири», — констатировал историк.

22 июня 1941 года, как только поступило сообщение о германском вторжении в Советский Союз, сам Мацуока, дававший свою голову на отсечение в случае нарушения Японией пакта о нейтралитете, помчался в императорский дворец и принялся энергично убеждать императора поддержать гитлеровский почин ударом по Советскому Союзу с востока. А на вопрос монарха, означает ли это отказ от военного выступления на юге, японский министр иностранных дел сказал, что «сначала надо напасть на Россию». «Нужно начать с севера, а потом пойти на юг. Не войдя в пещеру тигра, не вытащишь тигренка. Нужно решиться», — уверял Мацуока.

Данную позицию Мацуока проводил и на заседаниях координационного совета правительства и императорской ставки. И он был отнюдь не одинок. В частности, председатель Тайного совета при императоре Кадо Хара на императорском заседании правительства и ставки 2 июля 1941 года постулировал: «Я полагаю, все из вас согласятся, что война между Германией и Советским Союзом действительно является историческим шансом Японии. Поскольку Советский Союз поощряет распространение коммунизма во всём мире, мы будем вынуждены рано или поздно напасть на него. Но так как Империя все еще занята китайским инцидентом, мы не свободны в принятии решения о нападении на Советский Союз, как этого хотелось бы. Тем не менее я полагаю, что мы должны напасть на Советский Союз в удобный момент… Наша Империя хотела бы избежать войны с Великобританией и Соединенными Штатами, пока мы будем заняты войной с Советским Союзом. Наш народ желает сразиться с ним… Я прошу вас, действуя в соответствии с духом Тройственного пакта, оказать всяческое содействие Германии…».

«Императорским решением от 2 июля 1941 года вооруженное нападение на СССР было утверждено в качестве одной из основных военных и политических целей империи», — заметил Кошкин. В утвержденном секретном документе «Программа национальной политики Империи в соответствии с изменениями обстановки» значится: «Наше отношение к германо-советской войне будет определяться в соответствии с духом Тройственного пакта. Однако пока мы не будем вмешиваться в этот конфликт. Мы будем скрытно усиливать нашу военную подготовку против Советского Союза, придерживаясь независимой позиции. В это время мы будем вести дипломатические переговоры с большими предосторожностями. Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для нашей империи, мы, прибегнув к вооруженной силе, разрешим северную проблему и обеспечим безопасность северных границ».

«В соответствии с решением императорского совещания генеральный штаб армии и военное министерство Японии разработали широкий комплекс мероприятий, направленных на форсирование подготовки к проведению наступательных операций против советских вооруженных сил на Дальнем Востоке и Японии. В японских секретных документах он получил шифрованное наименование «Кантогун токусю энсю» («Особые маневры Квантунской армии») — сокращенно «Кантокуэн». 11 июля 1941 года императорская ставка направила в Квантунскую армию и японские армии в Северном Китае специальную директиву №506, в которой подтверждалось, что целью «маневров» является усиление готовности к выступлению против Советского Союза», — рассказал Кошкин об антисоветских военных приготовлениях японской армии, сопровождавшихся беспрецедентной мобилизацией личного состава и военной техники с созданием у советских границ миллионной военной группировки.

Кошкин уточнил, что датой начала войны против СССР было выбрано 29 августа 1941 года. «Подготовленное японское нападение не состоялось не в результате соблюдения Японией пакта о нейтралитете, а вследствие провала германского плана «молниеносной войны» и сохранения надежной обороноспособности СССР в восточных районах страны». Но даже без нападения факт наличия на подступах к советскому Дальнему Востоку и Восточной Сибири миллионной Квантунской группировки японских войск сковывал находившиеся там силы Красной армии, не позволял советскому руководству направить их на советско-германский фронт. Так, на 1 декабря 1941 года на Дальнем Востоке и у южных границ Красной армии приходилось держать 1568 тысяч человек личного состава, 2541 танк и 2951 самолет. «Не приходится доказывать, что этой согласованной с Берлином политикой Токио затягивал Великую Отечественную войну и увеличивал и без того огромные потери советского народа», — сделал вывод историк.

«Считаю, что наша дипломатия недостаточно использует факт грубого нарушения милитаристской Японией международного права в связи с Советско-японским пактом о нейтралитете. Ибо последствия преступной подготовки и угрозы нападением — японское правительство и генералитет создали крайне опасную ситуацию ведения войны на два отдаленных друг от друга фронта, не позволили в полной мере оказывать сопротивление союзным Японии гитлеровским захватчикам. Ответственность Японии за это следует тем более подчеркивать в связи с несуразными обвинениями японским правительством нашей страны в якобы незаконном вступлении СССР в войну с Японией в августе 1945 года», — подытожил Кошкин.