Как должна расти российская экономика

Одним из ключевых программных пунктов обращения президента России к Федеральному собранию, помимо прочих, была обозначена необходимость возврата экономики страны к устойчивому росту. Аудитория, включая министров и аналитиков, с постановкой вопроса согласилась, но судя по последующим публикациям в прессе, большинство из специалистов пытаются вернуться в старую колею, обозначенную еще Сергеем Глазьевым.

Справедливости ради надо признать, что определенное рациональное зерно в их подходе имеется. Экономика — штука слишком сложная, чтобы ее можно было легко охватывать по всем многочисленным граням и аспектам. Естественная тяга к упрощению привела к созданию простого индикатора в стиле сигнального светодиода.

Если посчитать все денежные операции в одной куче — получается внутренний валовый продукт (ВВП), который можно отразить простой цифрой. Он удобен своей математичностью. Хочешь — своди в таблицу, например, по странам или по годам. Хочешь — представляй в номинальном исчислении, хочешь — по покупательской способности. А хочешь — переводи на душу населения.

Индикатор настолько понравился, что после 1991 года быстро превратился практически в фетиш. Абсолютное большинство не только простых людей, но и специалистов подсознательно стали воспринимать его не как просто лампочку, которая горит/не горит и меняет цвет из заранее заданной гаммы, а как саму экономику. Если ВВП растет, значит, и экономика растет, равно как и наоборот.

Именно отсюда начинается корень ошибки многих нынешних аналитиков, сводящих решение задачи президента к банальному — дайте денег! Формально все действительно правильно. Деньги — кровь экономики. Если их нет, то торговля останавливается. А так как, условно говоря, цифра ВВП формируется сложением всех торговых операций (с известными оговорками конечно), то если в экономику деньги влить, потребители понесут их тратить, продажи увеличатся и ВВП немедленно вырастет. В своей статье на ИА REGNUM Александр Айвазов хорошо показывает, как это работает.

Единственный недостаток такого варианта — его очевидная одноразовость. Даже по классической формуле сумма зарплаты и прибыли, даже если сложить с налогами, всегда меньше розничной цены. Это лишь редкие именитые художники берут копеечные краски, дешевые кисти и первый попавшийся холст, не обязательно даже свежий, и создают шедевры ценой в сотню миллионов долларов. В обычной жизни прибыль более ста процентов получается очень редко где. Если, конечно, не считать работорговлю, поставки оружия и наркотрафик.

Таким образом, влитые в экономики деньги пробегают по механизму один раз и тут же заканчиваются. Ну, выдали вы, по Глазьеву, скажем, миллиард долларов беспроцентной ссуды станкостроительному заводу. Он на них купил сырья, выдал зарплату, рассчитался с энергетиками, произвел продукцию. А ее никто не купил. Потому что у потребителя на это нет денег. И все. Экономика снова остановилась. Попытка влить деньги с другой стороны, через финансирование потребителя, приводит к аналогичному итогу. Покупатель заплатил за станок и дальше что? Окупить расходы он не может по все той же причине — отсутствие платежеспособного спроса.

Нет, оно, конечно, можно наращивать ВВП чисто по-американски, вливая деньги на биржу. Они это называют ростом капитализации предприятий. Он тоже участвует в подсчете ВВП. Каждый раз, когда курс акций поднимается, по итогу временного периода увеличивается и размер ВВП. Но вырастает ли при этом сама экономика? Вопрос более чем не праздный.

В сущности, ВВП это только тень, отбрасываемая экономическим механизмом на маркетинговые таблицы и графики службы public relation. Говоря о необходимости роста экономики, Владимир Путин имел в виду настоящую, материальную, то есть настоящую экономику, а не только формирование видимости увеличения размера ее тени.

Тут самое время вспомнить о стратегии развития Китая. Каким образом фактически нищая страна за каких-то полвека вырвалась в мировые экономические лидеры? Все просто. Пекин десятилетиями сосредотачивал на своей территории материальное производство. Пока западные капиталисты тешили себя мыслью, что, мол, фактическое расположение заводов не важно, главное — кому принадлежит капитал, Китай заводы собирал у себя, обеспечивая работой, а значит и зарплатой, прежде всего, собственное население, предоставляя остальному миру все это своими деньгами оплачивать.

Именно благодаря такой стратегии КНР не только вырос по размеру ВВП с 305 млрд в 1980 до 17 трлн долларов в 2017 году (то есть в 55 раз за 37 лет), Пекин сумел увеличить на 12,6% (до рекордных 4,62 трлн долларов) объем своей внешней торговли, несмотря на серьезнейшие американские торговые санкции и весь нынешний системный кризис капитализма. А что вы хотели? Все строго по Марксу и Наполеону. Победа всегда на стороне больших батальонов. Крупное промышленное производство стабильно превосходит по уровню издержек любой мелкое, тем самым имея возможность держать для себя прибыльную цену порой даже откровенно ниже себестоимости производства конкурентов.

Ставя целью рост экономики, президент России имел в виду именно это, а не только увеличение размера чисто бухгалтерской цифры. Кредиты в этом смысле, конечно, важны, но носят они сугубо вспомогательный характер, как своего рода стартовый бустер для вывода конструкции в режим самостоятельного стабильного полета. Под ростом подразумевается не линейный количественный процесс увеличения выпуска «в штуках» (тем более только в деньгах) того, что мы и так выпускаем, а принципиальное изменение всей структуры национальной экономики.

По той простой причине, что емкость внутреннего рынка РФ (данные за май 2012 года, более свежих и сведенных в готовый вид я пока не нашел, но в данном случае они своей актуальности не утратили), скажем, по семенам, составляет 0,5 млрд долларов, тогда как в США — 12 млрд, в Китае — 9 млрд, во Франции — 3,6 млрд, в Бразилии — 2,6 млрд, в Индии — 2 млрд долларов. За 2018 год в России продано 1,8 млн легковых и легких коммерческих автомобилей (на 12,8% больше, чем годом ранее, это к сведению плакальщиков по поводу продолжающегося обнищания страны и стагнации промышленности), тогда как всего в мире продано 44 млн штук. В том числе 12 млн в Китае, 9,7 млн в Европе, 8,6 млн в США.

Как бы нам того ни хотелось, невозможно отрицать тот факт, что экономически, по мировым масштабам, мы — маленькие. Можно сколько угодно любоваться географической картой, но в нашем «геополитическом классе» мы лишь тринадцатые, уступая лидеру по размеру экономики в 15,2 раза, следующему за ним Китаю — в 9,7 раза, Японии — в 3,5 раза, Германии — в 2,84 раза и даже нами воспринимаемая довольно иронично Канада экономически превосходит РФ в 1,21 раза. Именно потому они все могут позволить себе продолжать смотреть на Москву свысока, а мы их высокомерие можем осаждать, в первую очередь, лишь «сарматами», «ярсами» и «буревестниками».

Стыдиться нам, безусловно, не за что. Наоборот, при всей нашей «мелкости», Россия, пожалуй, единственная страна в мире, с которой США, несмотря на подавляющее экономическое превосходство, тем не менее вынуждены всерьез считаться. Тогда как остальных они могут не воспринимать в упор. Прогибая даже мощный Китай. По крайней мере пока. Однако если мы хотим, — а мы хотим! — обретения большего геополитического веса в мире, нам требуется существенно нарастить размер экономики.

Опора только на внутренний рынок, как показывают цифры выше, такой возможности не обеспечивает. Обогнать остальной мир в традиционных товарах у нас не получится. А вот попытаться «срезать угол» за счет модернизации в рамках нового технологического перехода — очень даже да. По крайней мере, подобная стратегия возможность создания именно у себя производственных мощностей востребованной в мире новой технологической продукции реально открывает. Ее области понятны: это энергетика, цифровизация (термин, безусловно, корявый, но за неимением гербовой пишем на обычной), искусственный интеллект и новые материалы.

Тут важно понимать три ключевых момента. Во-первых, масштаб вопроса в корне отличается от открытия торгового ларька или даже большого мегамолла. Так что ожидать готового финишного результата через год или два по меньшей мере наивно. Во-вторых, технологическая экономика пирамидальна. Без фундамента в виде множества людей «в норме живущих в интернет» не могли появиться ни Google, ни Facebook, ни Aliexpress.

Без освоения базовых основ в виде массового использования интернет-банкинга и прочих сервисов, тесно сплетающих обычный (почту, транспорт, всякие там отчеты с налогами и т.п.) мир с электронным, ни о каких великих технологических прорывах речи быть не может. Так что с задачи цифровизации российского государства нужно не смеяться, а ее решению максимально активно способствовать.

Ну, и в-третьих, любая технологическая революция всегда сопряжена с изучением нового, многое из которого малопонятно и даже может выглядеть смешным. Век назад иронично настроенная «просвещенная» публика тоже едко интересовалась возможностью передачи по телеграфу пары сапог. Телеграфисты разводили руками, публике было весело, но где все эти люди сегодня?

Таким образом, возвращаясь к исходному вопросу, следует признать, что деньги, при всей их технической нужности, в рамках поставленной задачи играют лишь вторичную роль. А значит сводить все к банальному: хотите роста — дайте денег — мягко скажем, неверно. Если нас, конечно, интересует конечный результат.