Казахстан воздержался от голосования в Совете Безопасности ООН за российскую резолюцию, в которой осуждалась агрессия США и их союзников против Сирии. В Совете Федерации России удивились такому решению Астаны, несмотря на то, что в Астане законно указывают на свою географическую роль в посреднических усилиях по Сирии. Прилетел нежданчик. Ведь дело не в географии, и удивляться, на самом деле, не стоит. Казахстан давно уже играет в свою игру, и рассматривать его как полноценного союзника России бессмысленно.

Валентина Андреева ИА REGNUM

Назарбаеву досталась земля, щедрая на ценные ресурсы. Благодарить за это казахи должны людей, прикончивших Советский Союз и не скупившихся на территории. Украине — Крым, Казахстану — его север, где жило преимущественно русское население в городах с русскими названиями. Постепенно это население вытеснялось.

Месяцами назад Казахстан решил перейти на латиницу (с 2025 года — полностью). Так удобнее, сказали в Астане. На деле вариант с 26 буквами латиницы — для казахского языка хуже, чем 33 буквы кириллицы. И реально данный шаг, с одной стороны, есть давление на Москву (будьте сговорчивее), с другой — пламенный hello США (мы готовы к максимально тесному сотрудничеству). Особенно если учесть, что Астана и Вашингтон летом 2017 года заключили договор о пятилетнем военном сотрудничестве. И, конечно, это ещё один удар по русскому населению Казахстана, которое систематически притесняется. Знаю, о чём говорю, так как мои родственники живут в Алма-Ате.

Казахстан, безусловно, в полной мере никогда «нашим» не был. Назарбаев вёл автономную политику и действовал, что называется, по ситуации, несмотря на участие вместе с Россией в Таможенном союзе, ЕЭП, ЕАЭС, ОДКБ И ШОС. И он бы не отказался, к примеру, от американской помощи в строительстве казахского флота на Каспии. Меняется международная обстановка, а сейчас она не в пользу России — моделируется и многовекторная политика Астаны.

Primeminister.kz
Дональд Трамп и Нурсултан Назарбаев

Сначала действия Казахстана в Москве реакции не вызывали. Сейчас выражается удивление. История знакомая. Мы систематически теряем постсоветское пространство. Успешно распрощались с Украиной, главным инструментом влияния на которую был газовый вопрос. Происходят качели и с Белоруссией, которую многие у нас по-прежнему воспринимают как исключительно дружественную и даже братскую; зря. В Киргизии никак не кончатся брожения, цель которых — установление нового режима. Есть риски и того, что менее дружественной нам станет Армения. Постепенно у России отрывают рычаги и сферы влияния на постсоветском пространстве. Да и в Центральной Азии нас всё меньше. Туда заходят американцы.

Первая причина утраты нашего влияния — растрёпанные девяностые. Когда мы решали свои проблемы и вместе с тем не могли принимать самостоятельные решения без разрешения из Вашингтона. Однако и в нулевых защита русского населения велась Москвой неактивно, бессистемно и привела к утрате влияния, прежде всего в умах. Меж тем наши западные «партнёры» ловко заполнили пустоты.

И ключевой вопрос тут — даже не во внешней политике России, а в её привлекательности как цивилизационного проекта. Насколько мы способны привлечь и мотивировать на сотрудничество остальных? Есть ли те, кто хочет тянуться к России или хотя бы тесно сотрудничать с ней? С Америкой ведь всё понятно. Есть милитаристская мощь, идти против которой страшно. А с другой стороны, есть эффективный экспорт — через кино, массовую культуру, искусство — американской мечты, американских ценностей. И Америка, и Россия — страны мессианские. Вот только у одной с мессианизмом не задалось.

Виной тому и наша военная, экономическая слабость, которую мы стараемся прикрыть масштабными проектами, но главное — отсутствие внутреннего понимания, что есть сегодня Россия на шахматной доске стран и цивилизаций. Мы ведь часто слышим об особом пути, о стране-цивилизации, подчас делая отсылки к Русской идее и русскому мессианизму, но всё это, как правило, находится в зачаточном состоянии и устремлено в прошлое без приложения к настоящему. Нет образа будущего, нет идентичности. А то, что нам рассказали ранее, неактуально.

Закрытое предприятие

Да, американская мечта также утратила исконные постулаты, отбросила идеалистические представления, приватизированная государством и транскорпорациями; однако она удачно вписалась в контекст современного мира, отразила дух времени. Счастье — вполне конкретизированное — давно уже возможно только в Америке, и если тебе не удалось родиться в ней, то нужно принести её туда, где ты родился. США не надо убеждать других, чтобы те были с ними — все и так хотят быть с США. А если нет, то включается тезис Вильсона о распространении американских ценностей при помощи американской военной мощи.

У нас с этим сложнее. И те, кто сегодня сотрудничает с нами, воспринимают Россию не как сильного партнёра, но как ресурс. Есть Китай, которому мы отдали восток страны, и, к примеру, побережье Байкала уже превращается в China-town. Пока мы разрешаем китайцам использовать наши ресурсы, они как бы с нами. Но это высокая цена за краткосрочное сотрудничество. Собственно, ресурсы — наш главный аргумент. Есть Иран и Израиль, между которыми придётся выбирать, учитывая то, как развивается сирийский кризис. Есть Куба, Венесуэла и кто поменьше. Но постепенно Россия, действительно, всё больше остаётся в изоляции. Она одна, сама по себе, и главное — она растеряна, потому что не очень понимает, что на самом деле из себя представляет.

И это, в том числе, плата за конструкцию в виде обособленной страны-цивилизации, той, что исторически и историософски занимает уникальное положение в мире. Тот, кто уникален, тот всегда один. И можно сказать, вспоминая фразу, что у нас есть лишь два союзника — армия и флот, однако эти единицы сегодня не так чтобы вселяют уверенность, несмотря на все последние достижения в данной области.

Единственный союзник России сегодня, как всегда — это, собственно, сама Россия, которая твердит, но упорно не желает принимать, укреплять и развивать свою идентичность. Которая не желает обратиться не к внешним вторичным заимствованиям, неизбежно принимающим у нас уродливые формы, а непосредственно к своему человеку. Он ведь тоже, в свою очередь, теряет самость и мутирует в нечто глобалистически-усреднённое, как мальчик, одевающийся по американским журналам десятилетней давности. Нельзя быть вторичным на деле, при этом на словах подчёркивая свою уникальность.

То, что может и должна делать сегодня Россия — это создавать страну-цивилизацию не на словах, а на деле. Не лепить, как выразился Силуанов, вторую Норвегию, а развивать единственно возможную Россию. Со своими людьми, своими принципами и своим мироукладом. Русские философы называли это Царством справедливости, и слово это — «справедливость» — очень важно. Оно ключевое для русского человека. Было, так точно, и, надеюсь, осталось.

Построить справедливость в России (не такую, как строили в СССР, а модернизированную, настоящую) — единственный путь. Путь, который наконец-таки даст нам идентификацию, возвысит, прежде всего, над собой и станет, если угодно, маяком для остальных. Привлекательная Россия — справедливая Россия, та, в которой думают о человеке. Это и есть русская мечта. Та, которую можно противопоставить американской. И тем самым обрести союзников не благодаря торговле ресурсами, а благодаря особой универсальной идее.