Ящик Пандоры открывается автоматически: к речи Путина на Валдае-2017

Владимир Путин в своей речи на пленарной сессии дискуссионного клуба «Валдай-2017» упомянул проблему разрыва между человеком и технологиями. Действительно, в современном мире она приобрела вид всё нарастающего разрыва — между странами, обладающими передовыми технологиями (производственными, социальными и финансовыми), и теми, кто навечно, по мысли политического гегемона, попал в аутсайдеры.

В этом контексте особенно интересной выглядит новая тенденция, которая выражается в широко обсуждаемой теме наступающей цифровизации и роботизации. Научно-технический прогресс всегда влиял на конкуренцию между странами, однако Путин в своей речи отметил, что «сегодня это будет иметь прорывной характер… влияя на политику и безопасность». Отсюда, разумеется, должны следовать недопустимость бездумного копирования чужого опыта и безвольного следования в кильватере чужих разработок, необходимость следования собственной стратегии, понимание целей «дорогих зарубежных партнеров», стремящихся сохранить лидерство.

Многие из экспертов до сих пор колеблются в оценке происходящего, предполагая, что наблюдаемая картина — это не более чем мощно распропагандированный финансовый пузырь. Пожалуй, в происходящем есть и эта составляющая. Но только ею наблюдаемая картина не исчерпывается. Автоматизация и роботизация активно внедряются во все сферы производственной, экономической и социальной жизни современных развитых стран.

Если же происходящее — это на самом деле Проект, то при его анализе обнаруживается организующий текст, сверяясь с которым участники координируют свои усилия. Такой текст принадлежит авторству Клауса Шваба, основателя и бессменного президента Всемирного экономического форума в Давосе, и называется «Четвертая промышленная революция» (изд. МЭФ, 2016).

«То, что еще вчера казалось фантастикой, сегодня уже является реальным проектом, над которым работают инновационные компании, а завтра становится естественным, распространенным и обыденным явлением, без которого мы уже не представляем себе нашу жизнь. … Уже сейчас мы видим, что инновационная деятельность становится ареной борьбы многих тысяч компаний по всему миру — как крупных корпораций, так и совсем небольших стартапов», — пишет в предисловии к российскому изданию книги Шваба президент и председатель правления Сбербанка Герман Греф.

Не вдаваясь в философско-мировоззренческие подробности, хотя они тоже ждут своего исследователя, стоит остановиться на принципе автоматизации. Поскольку именно она — тот смысловой рычаг, который изменяет реальность в сторону, необходимую лидерам процесса.

«Представьте себе неограниченные возможности общества, в котором миллиарды людей связаны между собой мобильными устройствами, открывающими беспрецедентные горизонты в сфере обработки и хранения информации и доступа к знаниям. Или подумайте об ошеломляющем сочетании зарождающихся технологических прорывов в самом широком спектре областей, включая, для примера, искусственный интеллект (ИИ), роботизацию, интернет вещей (ИВ), автомобили-роботы, трехмерную печать, нанотехнологии, биотехнологии, материаловедение, накопление и хранение энергии, квантовые вычисления», — пишет Шваб в предисловии.

Впечатляет, не правда ли? Однако Путин и Медведев, рассуждая о цифровизации, постоянно делают акцент на необходимости сохранять контроль над интересами в сферах политики и безопасности России. Но автоматизация как таковая — эта как раз область, которая является синонимом бесконтрольности. Автоматический процесс — это самоконтролируемый процесс, который призван облегчить жизнь пользователя. Простой житейский пример (который любят приводить в качестве одного из аспектов цифровизации) — автоматические платежи. Конечно, настройки, позволяющие снять с себя мороку с коммунальными и телефонными платежами, — это очень удобно, но тут возникает вопрос доверия: известно, что слепо доверять в финансовых вопросах — значит рисковать имеющимся. Эта же аналогия вполне применима и к более масштабным процессам, касающимся международных отношений, в которых (опять же, как показывает практика) безоглядное доверие вполне может стать прямым путем к краху. Цифровизаторы строят свою логику на примерах из жизни отдельных людей, но эти примеры вполне можно развернуть также на общественные организации или государства. В данном случае при масштабировании никакой аспект не будет потерян.

Какие же сектора рискуют первыми быть загнаны на бойню автоматизации? Ряд профессий Шваб «по объективным» причинам считает наиболее подверженными автоматизации — их срочно должны начать покидать люди, поскольку это еще и «сигнал к эвакуации».

«Такие профессии, как юристы, финансовые аналитики, врачи, журналисты, бухгалтеры, страховые агенты или библиотекари могут быть частично или полностью автоматизированы значительно раньше, чем можно предположить», — пишет Шваб на стр. 33 российского издания.

Соответствующие этим профессиям сектора деятельности связаны с:

— Законностью;

— Оценкой финансовых рисков, инвестициями;

— Здоровьем и смертностью;

— Наполнением новостной картины воспринимаемого мира;

— Расценкой торговых трансакций, налоговыми отчислениями;

— Оценкой рисков катастроф и происшествий и оценкой масштаба уже случившихся;

— Обработкой массивов документов.

Бездумная и бесконтрольная автоматизация этих областей недопустима, поскольку моментально приводит отдавшего контроль над ними в чужие руки в «информационную коробку», полностью подвластную владельцу соответствующих автоматов.

В своей речи на «Валдае-2017» Путин много сетовал на то, что т.н. объективные экономические механизмы, провозглашенные в свое время непоколебимыми, на поверку оказались всего лишь инструментами манипуляций. Проницаемыми для политических целей тех или иных субъектов, использующих политические рычаги для достижения экономических целей. «Невидимая рука рынка» ночевала здесь последний раз где-нибудь в середине XIX века, но с тех пор многое изменилось, не так ли? Прозрение, глубину которого, возможно, понимают еще не все из тех, кто привык воспринимать экономику как синоним божественного присутствия на земле, некую всепобуждающую силу, от которой зависит всё остальное. Российский президент сам приводит пример грубого нарушения экономических инициатив политическими методами — санкционный пакет США, направленный против энергетических инициатив между РФ и ЕС.

Точно такая же судьба, по-видимому, ждет и «объективный процесс цифровизации». И чем скорее внутри него обнаружатся стратагемы заинтересованных участников, тем менее разрушительными будут последствия этого «объективного процесса».