Как большой писатель стал большим чиновником и ушёл в тишину

На набережной Саратова есть памятник писателю. Он задумчиво смотрит на Волгу — такую безбрежную и вечную. И словно пытается сложить картину времени, когда рушился старый мир и возникал новый. Все его творчество — об этом.

«Я взял две эпохи, резко противоположные друг другу по историческому содержанию, по событиям, по общественным нравам, по всему жизненному темпу, — отметил Федин в сохранившейся аудиозаписи. — Это пора реакции в предвоенной царской России, 1910 год, и это вершинный рубеж Гражданской войны, когда революция утвердила свою судьбу победой над белыми армиями Деникина и интервентами во главе с англо-французами, год 1919». Эти два разных мира, переплетенные судьбой и историей стали и его славой, и его проклятьем.

24 февраля в Саратове в семье владельца писчебумажного магазина родился сын — будущий писатель Константин Федин. Отец мечтал вырастить коммерсанта и заставил сына поступить сначала в Саратовское коммерческое училище, а позже в Московский коммерческий институт. Но тяга к писательству пересилила. В 1913 году вышли в свет первые сатирические рассказы начинающего автора. А спустя год он отправился в Германию совершенствоваться в немецком языке. Там Федина застала Первая мировая. На положении гражданского пленного он прожил в Германии четыре года, зарабатывая на жизнь актерством в оперетте: у него был сильный баритон. А затем вернулся в Россию, где целиком погрузился в строительство новой жизни. Служил в Наркомпросе, в газетах Сызрани и Петрограда. Вступил в компартию, а в 1921 году вышел из нее, объяснив свое решение необходимостью «все силы отдать писательству». В эти годы появились лучшие его романы — «Города и годы», о жизни в Германии во время Первой мировой войны, и «Братья» — о революционной поре в России.

Книги Федина получили мировое признание, их ценили и дома, причем, выдающиеся стилисты, как, например, Борис Пастернак, с которым писатель был в дружбе. Отчего же теперь их мало кто читает, не помнит и даже имени писателя не слышал? Возможно, все дело в том, что Федин был в свое время обласкан властью, возглавлял в 1950-е годы Союз писателей, был Героем Социалистического труда, лауреатом Сталинской премии за романы «Первые радости» и «Необыкновенное лето». Выступил против Солженицына и Сахарова. Когда исчез Советский Союз, то исчезли и многие имена — из литературы, кино, искусства вообще. Это случилось и с Фединым. Правда, сам писатель не дожил до своего литературного заката — он ушел из жизни признанным советским классиком 15 июля 1977 года, и похоронен на престижном Новодевичьем кладбище.

«Вы обладаете тем, что так непонятно большинству в русских художниках (и чего я, к моему сожалению, совершенно лишён), — писал Федину в начале его творческого пути Стефан Цвейг, — великолепной способностью изображать, с одной стороны, народное, совсем простое, человеческое, и одновременно создавать изысканные артистические фигуры, раскрывать духовные конфликты во всех их метафизических проявлениях».

Конфликт и метафизика стали уделом и самого Константина Федина, и его творчества, не пережившего времени, картину которого писатель так стремился сложить.

А может быть, все дело в самом времени — революционная романтика постепенно сошла на нет. Да и обстоятельства сделали свое дело: масса административных обязанностей по руководству Союзом писателей не оставляла времени и сил для творчества. В сборнике «Странники войны: воспоминания детей писателей 1941−1944» о Федине вспоминает Софья Богатырёва-Берсут. Во время эвакуации из Москвы в Чистополь писатель часто угощал ее конфетами-подушечками, отчего у девочки остались теплые воспоминания об этом седом, высоком и добром человеке, которого, как писателя высоко ценил ее отец. Однако в 1950-е годы в Переделкино к нему уже было не подступиться: «член правительства, академик, глава Союза советских писателей, Герой социалистического труда, лауреат Сталинской премии и прочая, и прочая». Но главное — никто больше не говорил о нем, как о писателе. «Теперь не услышишь: «Федин написал», теперь говорят: «Федин подписал», — вспоминает Богатырева, с грустью добавляя, — Теперь уж не узнать, жил ли еще в этом важном чиновнике добрый волшебник моего детства, что берег в кармане липкие конфеты для голодных детей военного времени».

Любопытно, что еще в начале творческого пути, соратник Федина по литературной группе «Серапионовы братья» Борис Пастернак позавидовал собрату. «И Вы ввели чудесное точное слово для тишины: неслышность.— отмечает он в письме к Федину 9 сентября 1928 года. — О, как его подхватят! И оно пропало для меня. Я Вас люблю и ревную».

Прозвучало пророчески, но со знаком минус: «неслышность» настигла со временем имя Константина Федина — того, кто придумал слово, поразившее писателя, с более счастливой творческой судьбой.