Как чудо в перьях покорило Америку

К 1932 году, когда немые фильмы исчезли с экранов, Голливуд оказался в долговой яме, из которой было не выбраться.

Ветер перемен сдул со сцены мелкие студии. От них не осталось даже воспоминаний. А лидерам, вложившим в техническое переоснащение полмиллиарда долларов, оставалось уповать на милость новых владельцев.

Звук изменил не только кино. Он изменил Голливуд. Вчерашние императоры потеряли власть над своими империями. Они стали в лучшем случае управляющими, как Адольф Цукор, а в худшем — изгоями, как Уильям Фокс, которого грамотно разорили и вышвырнули из бизнеса.

Фокс соблазнился возможностью купить прокатную компанию «Лоев», владевшую студией «МГМ». Он взял под это огромный кредит, который у него вскоре после сделки потребовали назад. Против Фокса было возбуждено дело о нарушении антитрестовского закона, что выглядело насмешкой судьбы. Бывший «независимый», борец с экономической деспотией, обвинялся в монополизации бизнеса. В те дни на небесах тихо смеялся Эдисон.

Слияние было пресечено, а акции перешли кредиторам. Дальнейшая тяжба с банкирами лишь усугубила положение Фокса. Он сел в тюрьму по обвинению в даче взятки судье.

В считанные годы все голливудские студии перешли под контроль банковских структур, входящих в финансово-промышленные группы Моргана и Рокфеллера. Таким был итог технической революции, управляемой с Уолл-Стрит.

Ну, а звук, совершивший такой переполох, продолжал совершенствоваться. Система «Витафон» с её пластинками просуществовала два года. Её вытеснили обновлённые системы записи звука на киноплёнку «Мувитон» и «Фотофон RCA».

Всюду устанавливались звуковые проекторы. По всей стране киномеханики ходили на переподготовку в школы компании «Вестерн электрик».

Во всех залах менялись экраны. Новые имели клеёнчатую и покрытую дырочками поверхность, позволяющую пропускать звук.

Отлично работала Академия кинематографических искусств и наук. Она стала посредником между студиями и компаниями, выпускающими всё необходимое для звукового кино.

Дополнительно был создан Комитет продюсеров и техников, куда вошли руководители студий и производственных фирм. Все технические новации становились общим достоянием. Студии стали пользоваться одной моделью звукозаглушающего бокса для камеры, одной моделью гибкого крана для микрофона. В этом не было ничего удивительного, поскольку хозяин теперь был, по сути, один. Группы Моргана и Рокфеллера владели пакетами акций друг друга.

В 1932 году Академия утвердила единый («классический») формат для съёмки и демонстрации фильма, использующий 35-мм плёнку с одноканальной оптической фонограммой.

Обратной стороной технического прорыва было удорожание производства. Нужно было поднимать цены на билеты. А публика и без того всё реже и реже посещала кинотеатры.

Голливуд ещё не опомнился от внедрения звука, когда в его двери стал громко стучаться другой непрошеный гость — цвет.

Шанхайский экспресс / SHANGHAI EXPRESS

Картина «Шанхайский экспресс» впечатлила весь цивилизованный мир. Она принесла студии «Парамаунт» три миллиона долларов прибыли, что, увы, не уберегло её от банкротства.

Люди просто валили на фильм, но не потому, что их покорила история. Она была, в общем, банальна. Бывшие любовники, которых развела ссора, случайно встречаются в экспрессе «Пекин — Шанхай». Прошло пять лет, но любовь не остыла. Опасности в пути лишь разогревают былое чувство. Оба жертвуют собой ради любимого человека, вырываются из лап негодяя, воюющего с правительством, и заключают друг друга в объятия среди чемоданов конечной станции.

Публику покорила Марлен. Если бы не она, картина «Шанхайский экспресс» наверняка затерялась бы среди сотен однотипных фильмов тридцатых годов.

От Дитрих было не оторвать глаз. Она была столь сексапильна, столь восхитительна в своих необычных нарядах, что зритель верил рассказу — тому, что «Шанхайская Лилия», как называли её героиню, действительно, влюблена в надутого гуся по имени Дональд Харви и хочет его вернуть.

На самом деле главными героями фильма были не «Шанхайская Лилия» и капитан Харви, а Марлен Дитрих и её сокрушительные наряды. Зрители ждали появления этой загадочной немки и любовались её изысканными чертами. Они гадали, как она ещё разоденется?

Особенно впечатлило всех платье с чёрными перьями — итог многодневной страстной работы самой Дитрих и главного дизайнера «Парамаунта» Тревиса Бентона. Актриса перетрясла десятки коробок с перьями цапель, лебедей, орлов и прочих несчастных птичек, и остановила выбор на хвостах мексиканских бойцовских петухов.

Холодная красота героини, бес, сидящий внутри, её чувство стиля и внезапная жертвенность — именно это пробуждало переживания.

Дитрих уже не казалась улучшенной копией Гарбо. Она уже была сама по себе. Зрители ясно увидели её стальной стержень.

«Шанхайский экспресс» снимал не просто влюблённый в звезду режиссёр. Кинокритик Эндрю Сэррис в эссе о Джозефе фон Штернберге отметил особенность его режиссуры — «только женщины в его фильмах обладают индивидуальностью».

«Шанхайский экспресс» это полностью подтверждает. В купе поезда едут две красавицы (вторую играет звезда европейского экрана китаянка Анна Мэй Вонг). И обе обладают ярко выраженной индивидуальностью, чего не скажешь о мужчинах, которые роятся вокруг. Они кажутся типичной компанией капризных или жалких европейцев.

Снимали фильм, разумеется, в Калифорнии. Никто не думал ехать в Китай. Как пишет историк Голливуда Джон Бакстер, для съёмок собрали тысячу китайских иммигрантов, перекрыли одну из веток железной дороги на Санта-Фе и две станции превратили в китайские терминалы для экспресса.

Картина снималась в период, когда Дитрих атаковала бывшая жена режиссёра. Она подала в суд, обвинив звезду в том, что та разрушила её брак, да ещё солгала журналистам. В своём интервью актриса сказала, что не имеет отношения к уходу Штернберга из семьи, а решение развестись супруги приняли ещё до переезда в Америку. Суд кончился примирением сторон. Пострадавшей была выплачена компенсация.

Влюблённый Штернберг никогда не просил Дитрих выйти за него замуж. Он слишком хорошо её понимал, чтобы грезить счастливой жизнью с созданной им звездой.

Однажды его бывшая жена предложила ему жениться на Дитрих. В истории остался его красноречивый ответ: «Уж лучше я войду в телефонную будку с коброй».