Как ломать горло врагу — урок на все времена

Выпьем за тех, кто командовал ротами,

Кто умирал на снегу,

Кто в Ленинград пробивался болотами,

Горло ломая врагу.

П. Шубин. «Волховская застольная»

18 января 1943 года в результате операции «Искра» войска Ленинградского и Волховского фронтов соединились вблизи южного берега Ладожского озера, прорвав сухопутную блокаду Ленинграда. Это спасло сотни тысяч жизней в осажденном городе и сделало окончательное поражение немцев на северо-западе СССР лишь вопросом времени.

Планы сразу двух наступательных операций под Ленинградом были разработаны военными штабами еще в ноябре 1942 года. Первая операция, получившая условное название «Шлиссельбургской», предусматривала деблокирование Ленинграда силами двух фронтов в районе одноименного города у места вытекания Невы из Ладожского озера. В случае успеха появлялась возможность связать Ленинград с «большой землей» по южной кромке Ладоги. Вторая операция предусматривала пробитие коридора к Ораниенбаумскому плацдарму — небольшому району на южном берегу Финского залива, который немцы отрезали от Ленинграда, но так и не смогли захватить.

Смотрите галерею фотодокументов о боевых действиях под Ленинградом в 1943

Однако советское командование решило, что Ораниенбаум пока подождет, и все силы нужно бросить на прорыв блокады Ленинграда, который переживал уже вторую зиму вражеской осады. Страшная блокадная зима 1941−42 годов губила людей, прежде всего, голодом и холодом. Ко второй зиме, когда снабжение города немного улучшилось благодаря продлившейся до декабря навигации на Ладоге и вновь заработавшей Дороге жизни, резко усилились вражеские артобстрелы и бомбардировки. Летом 1942 года вокруг Ленинграда были развернуты дальнобойные сверхтяжелые орудия на железнодорожных платформах. От попадания их снарядов весом почти в тонну дома рушились целиком. Продолжение блокады в прежних условиях вело к потере еще большего количества жизней и полному разрушению города.

При этом время начала операции «Искра» было выбрано, конечно, не из гуманитарных соображений. Направленный в то время в Ленинград представитель Ставки Верховного Главнокомандования генерал армии Георгий Жуков в своих послевоенных мемуарах объяснил, что после разгрома немецких войск в районе Сталинграда Северо-Западный, Калининский и Западный фронты перешли в наступление под Демянском, Великими Луками и Ржевом. «Для противодействия этим операциям и усиления своей 16-й армии, оказавшейся в демянском мешке, командованию немецкой группы армий «Север» пришлось использовать все свои резервы и перебросить около семи дивизий из-под Ленинграда», — пишет Жуков. Тем самым немецкие войска лишились возможности быстро нарастить силы на направлении советского прорыва. Место для него также было выбрано самое уязвимое для немцев: там, где кольцо их войск было тоньше всего. И хотя немецкое командование прекрасно понимало, где можно ждать наступления русских, его время и масштаб стали для немцев неожиданными.

Директива Ставки Верховного Главнокомандования № 170 703 от 8 декабря 1942 года, подписанная Сталиным и Жуковым, предписывала «совместными усилиями Волховского и Ленинградского фронтов разгромить группировку противника в районе Липка, Гайтолово, Московская Дубровка, Шлиссельбург и, таким образом, разбить осаду г. Ленинград, к исходу января 1943 г. операцию закончить».

Шлиссельбургско-синявинский выступ, который предстояло атаковать советским войскам, — местность на южном берегу Ладоги, лесистая, болотистая и труднопроходимая даже в зимнее время. До войны там активно велась добыча торфа, в результате чего к природным болотам добавились многочисленные канавы, рвы и ямы, что затрудняло передвижение техники и усиливало позиции обороняющихся перед наступающими. Особую трудность представляла необходимость форсирования широкой Невы, на заснеженной поверхности которой наступающие с правого берега части Ленинградского фронта были у немцев как на ладони.

«Даже замерзшая река представляла собой чрезвычайно сильную преграду, так как на льду не было никаких укрытий. Она просматривалась и простреливалась с занятого противником крутого обрывистого берега, высота которого на участке прорыва составляла от 5 до 12 метров. Гитлеровские войска усилили это естественное препятствие густой сетью проволочных заграждений и минными полями. Прорыв обороны при наличии таких укреплений противника являлся сложной боевой задачей, требовавшей больших усилий, высокого воинского мастерства и боевой отваги всего личного состава», — отмечал Георгий Жуков в своих мемуарах.

Обеспечить успех наступления в таких условиях можно было только с помощью тщательной разведки и внезапного сокрушительного удара. Который и был нанесен 12 января. Чтобы обеспечить внезапность, основные советские части не сосредотачивались заранее у фронта, а готовились к боям в некотором отдалении. Для разведки наши войска активно использовали аэростаты и авиацию. Заранее, еще осенью Жуков обратил внимание Сталина на недостаток бомбардировщиков и штурмовиков в районе будущего прорыва, и уже к январю здесь удалось собрать ударный воздушный кулак. Одновременно на фронт было доставлено несколько десятков тысяч артиллерийских снарядов крупного калибра. Как вспоминали советские офицеры, вечером перед наступлением Жуков побывал на передовых позициях и с удовлетворением убедился, что немцы в местах дислокации топят печи и жгут костры, не подозревая, что до окончания позиционных боев остались считаные часы.

В ночь на 12 января советская авиация нанесла массированные удары по артиллерии, командным пунктам и коммуникациям противника, а в 9:30 утра со стороны обоих советских фронтов началась артиллерийская подготовка, продолжавшаяся более двух часов. «12 января началась вторая битва на Ладожском озере, и началась она ураганным огнем 220 батарей, многочисленных ракетных установок и тяжелых минометов, при этом советская авиация полностью использовала свое абсолютное превосходство», — вспоминал в своих мемуарах полковник вермахта Хартвиг Польман.

При этом со стороны 67-й армии Ленинградского фронта огонь велся таким образом, чтобы не повредить невский лед. Это дало возможность сходу направить на захваченный врагом берег не только пехоту и легкое вооружение, но и тяжелые танки. В свою очередь, 2-я ударная армия Волховского фронта, наступая с востока, должна была севернее Синявино овладеть номерными рабочими поселками, созданными в ходе довоенных торфоразработок и лесозаготовок и превращенными немцами в хорошо укрепленные опорные пункты своей обороны. Расчет делался на то, что у врага не хватит сил и времени, чтобы сдерживать двойной удар.

«В этом сражении нам удалось достигнуть тактической внезапности, хотя противник знал, что мы готовимся прорвать блокаду (…) Но когда именно, в какой день и час, какими силами мы начнем операцию — немецкое командование не знало (…) удар советских войск, который гитлеровцы ожидали целый год, в тот день оказался все-таки для них неожиданным, особенно по силе и мастерству», — подчеркивал Георгий Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления».

За первый день наступления наступающим частям обоих фронтов с тяжелыми боями удалось продвинуться вглубь немецкой обороны на 2−3 километра. Особенно сложно приходилось на флангах, там, где плотность атакующих войск уменьшалась. Немцы бросили в бой свои резервные части из-под Киришей и смогли на несколько дней затормозить продвигавшиеся навстречу друг другу советские войска.

15 и 16 января 1943 года войска Ленинградского и Волховского фронтов вели бои за отдельные опорные пункты. Особенно ожесточенной была схватка в Рабочих поселках № 1 и № 5. Как свидетельствуют военные историки, части 136-й стрелковой дивизии дважды врывались в Рабочий поселок № 5, но закрепиться в нем не могли. Части 18-й стрелковой дивизии Волховского фронта три раза предпринимали атаки на этот поселок с востока, но тоже безуспешно. Однако остановить советское наступление немцы были уже не в силах. Управление их частями было нарушено, танков и снарядов не хватало, единая линия обороны смята, а отдельные подразделения уже оказывались в окружении.

«Превосходство сил противника было слишком угнетающим, — вспоминал уже упомянутый немецкий полковник Хольман. — 17 января командование армии приказало «группе Тюнера», которая полностью зависела от снабжения по воздуху, произвести прорыв (из окружения, — прим.), осознавая при этом, что уже не было в наличии сил, которые могли бы восстановить фронт в северной части «бутылочного горла». Принять это решение было нелегко, так как не было никаких надежд на то, что когда-нибудь в распоряжении армии окажется достаточно сил, чтобы возвратить потерянную территорию».

18 января наступила развязка. Как свидетельствует итоговая оперативная сводка штаба Волховского фронта № 037, в этот день «войска ударной группы войск Волховского фронта продолжали вести бои с целью соединения с частями Ленинградского фронта и разгрома Синявинского узла сопротивления». «После разгрома противника в Рабочих Поселках №№ 1, 2, 5, остатки разгромленного противника, бросая вооружение, снаряжение, разбегались по лесам (…) Войска 2-й ударной армии после артиллерийской подготовки перешли в атаку и, развивая наступление (…) соединились с войсками Ленинградского фронта, овладев рабочими Поселками № 1 и 5».

Таким образом, блокада Ленинграда была прорвана. В тот же день был очищен от немцев Шлиссельбург. Южный берег Ладоги, в глубину до 11 км от сместившегося южнее фронта, перешел под контроль советского командования, что позволило проложить здесь железную и автомобильную дороги, заново связавшие Ленинград со страной, и спасти от голодной смерти жизни жителей, остававшихся в городе. Прорыв блокады стал первым в истории примером деблокирования крупного города одновременным ударом извне и изнутри.

«Прорыв ленинградской блокады в январе 1943 года имел крупное военно-политическое значение и явился переломным моментом в исторической битве за Ленинград, — подчеркивал Георгий Жуков. — Наша победа окончательно устранила угрозу соединения немецких и финских войск в районе Ленинграда. План немецко-фашистского командования задушить защитников города костлявой рукой голода был окончательно сорван. Авторитету фашистской Германии был нанесен непоправимый удар».

Современные военные историки не склонны переоценивать стратегическое значение случившегося в те дни, тем более что потери наступающей стороны были велики, и сразу развить успех советским войскам тогда не удалось. Но морально-психологическое значение прорыва блокады сомнению не подлежит. В битве за Ленинград немцы окончательно утратили инициативу и уже не могли рассчитывать на захват города.

Командующий войсками Волховского фронта генерал армии Константин Мерецков позже вспоминал, что советские солдаты и офицеры уже тогда хорошо понимали важность этого успеха. «Победа всегда воодушевляет войска. Но такого восторга, такого ликования не приходилось наблюдать ни до прорыва блокады, ни в последующие годы», — писал Мерецков в своих мемуарах. Цена этой победы была огромна: по данным историков, общие боевые потери советских войск Ленинградского и Волховского фронтов в ходе проведения операции «Искра» составили 115 082 человека, из них безвозвратные — 33 940 человек.

В самом Ленинграде новость о прорыве блокады стала подлинным праздником. Изможденные люди на предприятиях нашли в себе силы выйти на митинги, поздравляя друг друга с событием, которого они ждали к тому времени уже почти полтора года.

«Блокада прорвана! Мы давно ждали этого дня. Мы всегда верили, что он будет, — обратилась к слушателям Ленинградского радио в ночь на 19 января 1943 года поэтесса Ольга Берггольц. — Мы были уверены в этом в самые черные месяцы Ленинграда — в январе и феврале прошлого года. Наши погибшие в те дни родные и друзья, те, кого нет с нами в эти торжественные минуты, умирая, упрямо шептали: «Мы победим». И каждый из нас, глядя в лицо смерти, трудился во имя обороны, во имя жизни нашего города, и каждый знал, что день расплаты настанет, что наша армия прорвет мучительную блокаду. Так думали мы тогда. И этот час наступил…»

До полного освобождения города от блокады необходимо было выдержать, сражаясь и трудясь, еще один год и девять дней.

Сморите окончание галереи фотодокументов о боевых действиях под Ленинградом в 1943

Читайте также: «Нас зовёт Отчизна, нас зовут братья-поляки!» — о чём мечтает забыть Польша