Карабахский вопрос: в поисках новых принципов урегулирования

Как известно, перемирие в зоне карабахского конфликта с участием Нагорного Карабаха, Азербайджана и Армении было подписано в мае 1994 г. и закреплено в феврале 1995 г.

Особенность данного перемирия заключается в том, что стороны конфликта подписали бессрочное соглашение о прекращении военных действий и начале политического урегулирования карабахского вопроса в рамках Минской группы ОБСЕ до подписания окончательного мира. Все другие аналогичные попытки перемирия и прекращения боевых действий, предпринятые в 1992 — 1993 гг., носили краткосрочный характер и не приводили к ожидаемому результату, поскольку всякий раз Азербайджан, надеясь на свое численное и военно-техническое превосходство, пытался использовать мирную передышку для перегруппировки сил и очередного наступления на Карабах. И только благодаря решительным успехам Армии обороны НКР в военных кампаниях 1993 — 1994 гг., что приводило к очередным территориальным потерям Азербайджана, Баку вынужден был пойти на бессрочное перемирие и подписать соответствующие соглашения с армянской стороной (в том числе с властями Армении и самопровозглашенной НКР) 5, 11 и 12 мая 1994 г., а также закрепить их соглашением от 6 февраля 1995 г.

Здесь важно отметить, что перемирие в зоне карабахского конфликта было достигнуто не только в связи с успехами карабахской армии, но и во многом из-за соотношения позиций заинтересованных внешних сил. При этом главным инициатором соглашения выступила Россия. Во всяком случае, так представляется в официальной хронике. При более внимательном изучении обстоятельств международной дипломатии вокруг карабахского вопроса можно сделать вывод, что Москва то ли вынуждена была ускорить подписание подобного документа со своим решающим участием, то ли стремилась сохранить карабахский вопрос в подвешенном состоянии якобы с целью последующего воздействия на стороны конфликта с учетом неопределенности процессов постсоветского регионального расклада и своих интересов. Подобная версия в той или иной форме сохраняется в экспертном сообществе и Азербайджана, и Армении.

Однако, как показали последующие события процесса карабахского урегулирования, Россия (к сожалению для одних и к счастью для других) вслед за развалом СССР и парадом суверенитетов бывших союзных республик (включая Азербайджан и Армению) не смогла сохранить за собой статус главного (или единственного) регулятора (арбитра) данного конфликта, который исторически оказывает важное воздействие на расклад сил в чувствительных регионах Закавказья, Причерноморья и Закаспия (Центральной Азии).

В итоге карабахский вопрос из внутренней политической повестки России стал объектом региональной геополитики и международной дипломатии с вовлечением двух других ведущих центров силы в лице США и Европы (Франции), т. е. был интернационализирован. Данная реальность получила свое политико-правовое оформление в рамках Минской группы ОБСЕ по урегулированию карабахского вопроса с участием трех основных сопредседателей — России, США и Франции. Из этого следует, что к весне 1994 г. на динамику карабахского конфликта, помимо России, стали оказывать активное влияние США, Франция и, конечно, Турция с Ираном.

Нельзя отрицать того факта, что к Карабаху и армяно-азербайджанским отношениям особый интерес возродил Иран (ведь до Гюлистанского мира 1813 г. и Туркманчайского договора 1828 г. эти территории входили в состав Персии). С уходом российского военно-политического присутствия из Азербайджана в начале 1990-х гг. Иран не мог равнодушно относиться к северным территориям в условиях наличия неурегулированного конфликта, перспектив новой нефтегазовой игры Великобритании и США на азербайджанском берегу Каспийского моря.

Следует отметить, что с первых месяцев независимости Азербайджана карабахский конфликт оказался в центре внимания публичной политики и дипломатии Турции. Если в конце 1980-х гг. Анкара проявляла интерес к азербайджано-армянским отношениям преимущественно посредством разведывательной деятельности МИТ и ГРУ, то с декабря 1991 г. Турция стала оказывать прямую военную, политическую и дипломатическую поддержку Азербайджану. В 1992 г. турки в знак солидарности с Азербайджаном закрыли границу с Арменией и установили транспортно-экономическую блокаду последней.

В 1993 г. в условиях военных успехов Армии обороны НКР Турция заявила о своей готовности вступить в войну на стороне Азербайджана и с этой целью перегруппировала 3-ю полевую армию. Данная самодеятельность члена НАТО никак не входила в планы не только России, но и ведущих союзников самой Турции — США и стран ЕС. В частности, тогда Россия в лице маршала авиации Е. Шапошникова и министра иностранных дел А. Козырева выступила решительным противником вмешательства Турции в армяно-азербайджанский конфликт, вступление же Армении в Договор о коллективной безопасности и размещение российской 102-й группы войск в Гюмри оказали остужающее воздействие на Генеральный штаб и президента Турции.

Запад же в лице США и Франции по специальным каналам довел до сведения военно-политического руководства Турции свою негативную позицию по части военного вторжения турецкой армии в зону карабахского конфликта. В то время органы национальной безопасности Армении получали соответствующую информацию от европейских партнеров — спецслужб Франции и Греции. Известный политолог и бывший посол Армении в Канаде Ара Папян утверждает, что в том же 1993 г. президент США Джордж Буш имел телефонный разговор со своим турецким коллегой Тургутом Озалом по части недопущения вмешательства Турции в армяно-азербайджанский конфликт. Более того, США оперативно перебросили 6-й флот к берегам Турции и якобы поставили перед командованием задачу в случае нарушения Анкарой устной договоренности — взять Стамбул. Все это означает, что карабахский вопрос представляет серьезный интерес для ведущих держав, где исключается самодеятельность Турции.

Весной 1994 г. президент АР Гейдар Алиев вынужден был искать перемирие с армянами, ибо все его попытки с осени 1993 г. взять реванш на карабахском фронте (включая окружение бывшего НКАО и прорыв на мегринском направлении для выхода в Нахичевань и Турцию) провалились с потерей пяти новых районов.

Вместе с тем весенне-летний провал азербайджанской армии в Карабахе и кризис власти в Баку во главе с лидером НФА Абульфазом Эльчибеем в 1993 г. отчасти были связаны с ожидавшимся подписанием контрактов века по нефти и газу Каспия с тотальным обходом интересов России. Эльчибей был сторонником пантюркизма и ориентировался строго на Турцию, с помощью которой и планировал подписать нефтегазовые контракты с энергетическими компаниями Великобритании и США. Последнее, по замыслам Баку и Анкары, должно было закрепить независимость Азербайджана от России. Однако подобная прямолинейная политика Абульфаза Эльчибея (Алиева) с игнорированием интересов Москвы привела к его отставке. Президент Эльчибей вынужден был при посредничестве Анкары пойти на компромисс с генералом КГБ и бывшим хозяином Азербайджанской ССР Гейдаром Алиевым, пребывавшим в то время в Нахичевани в статусе главы Милли меджлиса данной автономии. Именно Гейдару Алиеву была уготована роль ввода Азербайджана в «большую игру» через подписание нефтегазовых контрактов века с привлечением на Апшеронский полуостров мировых энергетических компаний.

Убедившись, что продолжение войны в Карабахе может привести к фиаско власти и развалу целостности азербайджанского государства, в апреле 1994 г. Г.А. Алиев отложил свой визит в соседнюю Грузию и вместо Тбилиси отправился в срочном порядке в Анкару для консультаций с турецким коллегой Сулейманом Демирелем. Получив необходимые установки и протекцию «политического тяжеловеса» Турции, Гейдар Алиев выехал в Лондон на встречу в то время с главным политическим советником ведущей британской энергетической компании BP Маргарет Тэтчер (экс-премьер-министром Великобритании), а после — и с действующим премьер-министром Мейджером. Именно в Лондоне весной 1994 г. Г. Алиев добился соглашения о вхождении ведущих британских и американских энергетических компаний на Каспий для освоения и транспортировки азербайджанской нефти и газа на европейский рынок.

Подобная перспектива в условиях военного кризиса потребовала от Баку заключения перемирия с армянской стороной при гарантиях Запада о прекращении новых наступательных операций Армии обороны НКР. О том, что британская разведка СИС имела доступ к высшим кругам армянского руководства, свидетельствует внезапная гибель бывшего руководителя КГБ Армянской ССР генерал-лейтенанта М. А. Юзбашяна в июле 1993 г., нити убийства которого вели не к дашнакской партии (с которой генерал был втянут в непрофессиональный конфликт с подачи заинтересованной внешней стороны), а, скорее, на набережную принца Альберта, 85. В итоге Г. А. Алиев дал согласие на подпись главы Милли меджлиса Расула Гулиева под Бишкекским протоколом. Однако Алиев выступил против грузинского сценария перемирия по опыту Абхазии и Южной Осетии, т. е. отказался от ввода в зону карабахского конфликта российских миротворцев. Таким образом Азербайджан получил передышку для сосредоточения своих ресурсов на восстановление экономики, внутриполитической стабильности и формирование независимых институтов власти. В свою очередь Лондон дал Баку обещание, что Ереван не будет продолжать наступление, но Азербайджану придется временно признать расстановку сил в зоне проигранной им же начатой войны в Карабахе. Соответственно, Лондон был уверен в своем обещании.

Сегодня (впрочем, и ранее) некоторые армянские политики и высокопоставленные военные отмечают, что Армении не следовало подписывать Бишкекское соглашение, а нужно было продолжить военное наступление вплоть до капитуляции Азербайджана и подписания окончательного мира с признанием независимости Нагорного Карабаха. Однако почему-то данные источники не отмечают, что президент Левон Тер-Петросян в то время снял с должности замминистра обороны Армении по тылу и опечатал склады с вооружением и ГСМ, т. е. отказал молодому командующему Армии обороны НКР Самвелу Бабаяну в военных поставках, зная характер последнего умело обводить президента Армении и добиваться новых «несанкционированных» успехов по освобождению очередных исторических армянских территорий в Карабахе. Ведь не случайно С. Бабаяна в армянских высших кругах тогда стали называть «успешным авантюристом», «новым Наполеоном», «диктатором» и т. д. Интересно знать, а какая война обходится без авантюры командующего армией и фронтом? Ведь война не спектакль в театре с известным сюжетом и антрактами на потеху зрителей. Не так ли?

Между тем история сослагательно не пишется. Бишкекское перемирие 1994 г. стало историческим фактом и достижением российской дипломатии. Стороны конфликта получили мирную передышку, а переговорный процесс — формулу Минской группы ОБСЕ с участием трех мировых центров силы (России, США и Франции). Первые годы данный процесс шел с участием представителей Азербайджана, Армении и самопровозглашенной НКР, поскольку Карабах являлся основным субъектом конфликта, и сам Баку подписал со Степанакертом документ о перемирии. Однако с заключением 20 сентября 1994 г. Гюлистанского соглашения о нефтегазовых контрактах века и последующим вовлечением западного капитала в азербайджанскую нефтяную игру Баку по понятным причинам старался исключить участие Степанакерта в переговорах. В итоге Лиссабонский саммит ОБСЕ 1996 г. выступил за вывод представителей Нагорного Карабаха из переговорного процесса, Армения же не смогла помешать данному подходу.

За прошедшие практически три десятилетия переговорного процесса карабахский вопрос так и не удалось разрешить, окончательный мир в зоне конфликта по-прежнему не наступил. Из опыта минского процесса можно выделить только два эпизода, когда под давлением (либо при видимой активности) одного из сопредседателей (в частности, США и России) стороны были близки к подписанию важного документа. Речь идет об истории проекта в Ки-Уэсте и Казани. Однако ни в США, ни в России Азербайджан и Армения не подписали окончательного соглашения. Роберт Кочарян отказался подписывать в Ки-Уэсте мир с условием вывода российской военной базы из Армении и предоставлением мегринского коридора для связи Азербайджана с Нахичеванью и Турцией. Ильхам Алиев же поступил аналогично в Казани, отказавшись от возможности получения всех семи занятых по праву войны районов вокруг бывшего НКАО с признанием независимости НКР в пределах усеченных пяти районов того самого НКАО с сохранением узкого лачинского коридора для связи с Арменией (возможно, Алиев здесь допустил политическую ошибку, ибо в подобной географической конфигурации Нагорный Карабах не смог бы долго сохранить свою независимость).

Тупиковый путь урегулирования карабахского вопроса все эти годы определялся, с одной стороны, неуступчивостью позиций конфликтующих сторон (в особенности, максималистским подходом Азербайджана, нацеленного на исключение компромисса и полное восстановление своей юрисдикции над всей зоной карабахского конфликта), с другой же — в связи с сохранением серьезных противоречий между основными сопредседателями Минской группы ОБСЕ (прежде всего, США и России) по части установления геополитического контроля над Южным Кавказом. Карабах становится инструментом воздействия на диспозицию сил в регионе. Именно поэтому главные посредники не предлагают варианты урегулирования карабахского вопроса и не берут их реализацию в свои руки. В свою очередь, энергокоммуникационные проекты Азербайджана, пролегающие вблизи зоны карабахского конфликта, становятся некой формой острой конкуренции ведущих внешних сил.

В итоге мы имеем неразрешенный карабахский конфликт, продолжающееся противостояние азербайджанского и армянского обществ, а также милитаризацию региона. Мадридские принципы урегулирования карабахского вопроса, принятые на очередном саммите (конференции глав МИД) ОБСЕ в 2007 г., увы, не позволяют сторонам конфликта найти компромиссное решение. В частности, в Мадридских принципах приходят в столкновение два основных международных принципа — территориальная целостность Азербайджана и право армянского Карабаха на самоопределение.

Фактически на протяжении всех последующих лет после подписания перемирия в 1994 г. в зоне карабахского конфликта регулярно с разной степенью интенсивности происходили нарушения условий соблюдения режима перемирия. При этом главным инициатором нарушений, как правило, выступал укрепляющийся Азербайджан, который отвергает любую форму независимости Карабаха и рассматривает возможность военного решения данного вопроса. Наиболее острой вспышкой военного напряжения в зоне конфликта стала 4-дневная карабахская война в апреле 2016 г. и 5-дневная июльская война («июльский кризис») 2020 г. на армяно-азербайджанской границе (тавушская или товузская эскалация). Жертвами данных нарушений становятся военнослужащие и гражданское население с обеих сторон. Материальные последствия — разрушения вдоль линии соприкосновения сил. При этом если Армения с Карабахом настаивают на строгом соблюдении режима бессрочного перемирия 1994 и 1995 гг., а также решений Венской и Санкт-Петербургской встреч 2016 г. по установлению технического контроля над зоной соприкосновения сил и международного расследования фактов нарушений с последующими санкциями для нарушителя, то Азербайджан всячески игнорирует данный подход.

«Армянская весна» 2018 г. и смена режима в пользу революционного правительства Никола Пашиняна, увы, также не внесли серьезных перемен в повестку карабахского урегулирования. Позиция армянского премьера о необходимости участия представителей самопровозглашенной НКР в переговорном процессе, его заявление о том, что компромиссное решение карабахского вопроса должно учитывать интересы народов Армении, Арцаха и Азербайджана, а также декларация принципа «Карабах — Армения, и точка» и необходимости мини-революций на пути продвижения к окончательному миру в зоне конфликта — так и не приблизили подходы Баку к ожидаемому компромиссу. И наоборот, Ильхам Алиев на миролюбивую риторику Никола Пашиняна ответил очередным повышением градуса антиармянской риторики и новой военной провокацией в направлении Тавушского района в июле 2020 г.

Становится очевидным, что при подобном развитии динамики карабахского урегулирования может появиться третья сила, способная детонировать ситуацию в регионе. Опыт апреля 2016 г. и июля 2020 г. показывает реальность новой военной эскалации, где Турция публично заявила о целесообразности войны против Армении и своей готовности оказать прямую помощь Азербайджану. Сразу же после военной неудачи в июле 2020 г. Азербайджан начал проведение широкомасштабных совместных учений с Турцией в направлении Нагорного Карабаха, а также с юго-западного (нахичеванского) и северо-восточного (товузского) плацдарма границ с Арменией. Причем данные учения имеют многоэтапный характер и, видимо, предполагают завершиться, как минимум, постоянным базированием турецких войск в Нахичевани (на это акцентируется внимание взаимных визитов глав военных ведомств Азербайджана — Гасана Закирова и Турции — Хулуси Акара соответственно в Анкару и Баку в августе 2020 г.). Последнее не может оставить Россию безучастной, ибо подобная динамика турецкого вхождения в Южный Кавказ с использованием карабахского конфликта вступает в противоречие с известными российско-турецкими договоренностями 1921 г. и современными интересами РФ. Именно благодаря активной военной дипломатии России в июле 2020 г. удалось не допустить расползания армяно-азербайджанского пограничного конфликта в широкомасштабную войну и вхождения в нее турецкой армии.

Таким образом, карабахское урегулирование требует поиска новых подходов, ибо Мадридские принципы показали свою нежизнеспособность и вместо субстантивных (результативных) переговоров привели к двум вспышкам военной эскалации в 2016 и 2020 гг. Минская группа предприняла большие усилия для снижения напряженности в зоне карабахского конфликта и восстановления статус-кво, однако ее возможности, если полностью и не исчерпаны, то приближаются к минимуму. Многие сценарии карабахского урегулирования, предложенные в разные годы минским процессом, были отвергнуты конфликтующими сторонами. Всякий раз попытки конструктивного диалога срывались очередными вспышками военного насилия.

Летом 2019 г. в ходе начавшегося предвыборного марафона в Нагорном Карабахе первый командующий Армией обороны НКР генерал-лейтенант Самвел Бабаян публично выступил с критикой Мадридских принципов и в качестве политико-правовой альтернативы карабахского урегулирования предложил принцип мандатной территории над всей зоной конфликта с передачей под протекторат на неопределенное (либо определенное) время одной из стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ (например, России с учетом ее положительной исторической и современной роли в закавказском регионе, а также ввиду партнерства РФ и с Арменией, и с Азербайджаном) или же общепризнанной авторитетной международной организации (например, ОБСЕ или ООН).

С. Бабаян при этом учитывал международную практику введения мандатной ответственности над конфликтной зоной с учетом итогов Первой мировой войны и решений Версальской системы миропорядка (включая Севрский 1920 г. и Лозаннский 1923 г. договоры). Свою позицию армянский генерал аргументировал в публичных выступлениях (интервью, статьях, заявлениях, авторской книге, предвыборных программах). По мнению Бабаяна, подобный подход позволил бы отложить окончательное решение карабахского вопроса де-юре и сосредоточиться на механизмах безопасности, возобновлении полноценной экономической, социальной и политической жизни Нагорного Карабаха, восстановлении культурных и торгово-экономических отношений с Азербайджаном, а также мерах доверия и сосуществования двух народов.

Однако данное предложение генерала С. А. Бабаяна не получило как минимум экспертного внимания и оценки (включая Россию). Хотя Станислав Тарасов отмечает, что после «апрельской войны» 2016 г. идея протектората обсуждалась в коридорах Минской группы и «среди западного и российского экспертного сообщества» (правда, кем и когда именно, не указал). В Армении и Азербайджане идею генерала подвергли критике, не представив контраргументов. Очевидно, кое-кто в Закавказье и в той же России данную инициативу воспринял как некий предвыборный и пропагандистский ход лидера партии «Объединенная Родина» С. Бабаяна. Время показало, что Бабаян и без этой пропаганды смог со своими соратниками добиться невозможного и спустя 20 лет опалы и политического блокирования со стороны прежних властей Армении и Карабаха вернуться в актуальную армянскую политику (став второй по численности парламентской партией в НКР). Ныне секретарь Совета безопасности НКР Самвел Бабаян готовит новый проект Стратегии национальной безопасности Арцаха и новую концепцию политико-правового урегулирования карабахского вопроса в международной повестке.

А между тем, спустя пару недель после прекращения боевых действий на армяно-азербайджанской границе в июле 2020 г., бывший сопредседатель Минской группы ОБСЕ от США г-н Ричард Хогланд, оценивая состояние карабахского урегулирования, в интервью «Голосу Америки» публично заявил, что та самая Минская группа исчерпала себя и показала неэффективность решения данного вопроса. Иными словами, США устами своего экс-дипломата признали недееспособность Мадридских принципов в урегулировании карабахского вопроса. Однако Р. Хогланд этой критикой не ограничился и в качестве альтернативного варианта предложил установить над зоной карабахского конфликта протекторат ООН на неопределенное время с целью недопущения военной эскалации (стало быть, внедрение технической системы мониторинга и наказания нарушителей перемирия), налаживания социально-экономической жизни населения Карабаха, формирования условий и механизмов восстановления культурных и экономических отношений между народами Нагорного Карабаха, Азербайджана и Армении, воспитания новых поколений армян и азербайджанцев в духе доверия и добрососедства с целью последующего решения вопроса статуса Нагорного Карабаха. «И в дальнейшем, спустя годы, когда, возможно, эмоции поостынут, — отмечает Р. Хогланд, — обе стороны смогут изъявить свои желания на будущее под руководством ООН».

Понятно, что бывший американский дипломат не случайно обнародовал данное мнение в СМИ, ибо таким образом Госдепартамент США запустил зондаж реакции и мнений заинтересованных в карабахском урегулировании стран (включая, конечно, и сами конфликтующие стороны). Сразу же данное заявление американского отставного дипломата вызвало реакцию в экспертном сообществе.

Так, в Азербайджане на известных провластных сайтах zerkalo. az и haggin. az отвергли подобную перспективу урегулирования (например, юрист Фархад Мирзоев и политолог Ильгар Велизаде), поскольку она не дает Баку гарантий на восстановление контроля над Карабахом и может стать формой самоопределения «мятежной территории». В Армении также с подозрением отнеслись к идее протектората ООН, ибо она остается (по мнению эксперта Богдана Атанесяна на оппозиционном сайте aysor. am) недосказанной по части: кто же из ведущих стран станет главным держателем пакета акций, т. е. мандата на Карабах через институт ООН — США или Россия, каким образом будет обеспечиваться военная безопасность Арцаха, с участием каких международных сил и в каких границах.

В России известный специалист по делам Кавказа и Ближнего Востока Станислав Тарасов посвятил данной теме целую статью (см. ИА REGNUM «Карабах зачем-то захотели сделать протекторатом ООН»), где вполне обоснованно высказал свои опасения по части возможного сокращения роли России в урегулировании карабахского вопроса при возрастании возможностей США с использованием института ООН. Однако С. Тарасов почему-то не отмечает, что при условии обсуждения данного и, возможно, других альтернатив механизма урегулирования карабахского конфликта та же Россия (равно как и другие заинтересованные внешние силы) может опираться на мнение самого субъекта конфликта, т. е. Карабаха. Поэтому не критиковать нужно было Самвела Бабаяна в мае 2016 г., что якобы его возвращение в армянскую политику приведет к ее коллапсу (что как-то отметил г-н А. Колеров), тем более не закрывать ему в феврале 2020 г. въезд в Россию, а как минимум оценить саму идею мандатной территории и протектората над Карабахом.

Идея Бабаяна — Хогланда может оказаться вполне жизненной и способной обеспечить трансформацию мадридского варианта урегулирования карабахского вопроса в случае завершения миссии Минской группы по инициативе одной из сторон конфликта. Известная попытка Азербайджана расширить состав основных посредников минского формата ОБСЕ с включением Турции и Германии вряд ли найдет поддержку Армении и Карабаха, особенно после публичных заявлений Анкары о необходимости военного метода решения вопроса в пользу Азербайджана. Этот подход Баку уже внес политико-дипломатическое напряжение в переговорный процесс.

Весь вопрос в том, кому следует передать статус мандатария над Карабахом. Известно, что согласно решениям секретного соглашения Сайкс — Пико — Сазонов в мае 1916 г. мандат над территорией Западной (Турецкой) Армении предоставлялся России, а над Южной (Киликийской) Арменией — Франции. Однако октябрьская революция 1917 г. и последующий выход Советской России из блока Антанта с отказом от внешних соглашений царского правительства оставили за кадром Россию по части Западной Армении. Данный мандат решением Севрского договора 1920 г. предлагался Соединенным Штатам Америки. Однако Конгресс не поддержал мандат 28-го президента США В. Вильсона на Армению. Франция же в результате противоречий между ведущими державами и заигрываний с Турцией отказалась от мандата над Киликийской Арменией. Но тогда армяне в Османской империи подверглись геноциду — массовой резне и депортации, они не обладали политическим ресурсом для участия в переговорах, связанных с их судьбой (во всяком случае, мнение армян не учитывалось ведущими державами). На той же Московской конференции в феврале-марте 1921 г., где обсуждалась судьба территорий Советской Армении, делегация НКИД ССР Армении во главе с Александром Бекзадяном вновь была бойкотирована Турцией и не смогла принять в ней участие.

Сегодня же в зоне карабахского конфликта принципиально иная ситуация. Именно армянская армия (как показал опыт войны 1991−1994 гг., а также боевых действий в апреле 2016 г. и июле 2020 г.) обеспечивает относительный мир и безопасность на Южном Кавказе, уберегая от очередной азербайджано-турецкой агрессии. Поэтому и мнение армянской стороны должно быть принято во внимание ведущими державами по части мандатной ответственности над Карабахом с учетом опыта провала внешнего мандата (России, США и Франции) над Турецкой Арменией по итогам Первой мировой войны. И здесь Россия имеет все преимущества выступить главным арбитром в решении карабахского вопроса, ибо реализация новых положений Конституции РФ, отмечающих ее правопреемственность от СССР, создает соответствующие политико-правовые возможности.

Станислав Тарасов безгранично прав, когда утверждает, что постсоветские страны (в частности, Азербайджан и Армения) «находятся в специальной зоне привилегированного внимания России», и возврат Москвы в Закавказье становится вероятным в обозримой перспективе. Россия может начать переговоры с конфликтующими сторонами на предмет установления собственного протекторатного управления Нагорным Карабахом. И здесь, на мой взгляд, Москва не должна ограничивать себя переговорами лишь с Баку и Ереваном, ибо русские не забыли миссию карабахца Исраэла Ори в начале XVIII в., с чего и началась успешная закавказская геополитика Российской империи. В данном случае главным собеседником Москвы для достижения устойчивого мира в регионе может стать Степанакерт с миссией наследника дела Католикоса Есаи Джалаляна и его эмиссара архимандрита Исраэла Ори.

Русско-армянская независимая газета «Ноев Ковчег»