Микеланджело. Сикстинская капелла. Библейские сюжеты. Изгнание из Сада Эдемского

На вечерне продолжается чтение Книги Бытия. Сегодня рассказ о «грехопадении» людей, цитировать весь отрывок не станем, выделим лишь малую часть:

«Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания».

Богословское, да и религиозное понимание греха во многом зависит от самого этого греха, насколько он понукает человеком, излагающим свои взгляды на него. Нет, не «грехи мои тяжкие», не «грешный я, грешный» — не это все делает понимание перекошенным, а религиозное высокомерие, полагающее, что «духовно» то, что требует не ума, но исключительно подчинения и безусловного доверия всякому вздору, который наговорили за прорву лет. Такое прослушивание унылых стерильных проповедей принято считать «чистой верой». Словом «грех» выражается и врожденный изъян всякого живого естества, а также всякие действия, образующие изъян вокруг себя и в совокупности — постоянное присутствие, сопровождение, обнаружение изъяна во всем, начиная с мыслей, чувственных побуждений разного рода.

Эмпирическая очевидность человеческой греховности — то есть недостаточности, неспособности иметь полный контроль над своими чувствами и мыслями и поступками — сомнений ни у кого не вызывает. Ее невозможно объяснить неразвитостью, ибо человечество, эволюционируя, не снижает, а напротив, «развивает» свои дурные мотивы, наклонности. Зло и лукавство принимают более изощренные, сложные формы, так что человек, случается, путается и в объяснении для себя самого, и в ответе перед другими своих самых, казалось бы, «дурацких», проступков, не находя побуждающих причин прежде совершения их. Понимание «греховности» мира — не единственно библейское открытие. Четыре благородные истины Будды, говорят о том же самом. Если коротко: в мире есть зло, зло имеет причину, устранив причину, устранится зло, и должен быть найден путь для устранения причины.

Рафаэль Санти. Грехопадение Адама. Фреска лоджии Рафаэля дворца понтифика в Ватикане. 1519

Как и в развитом христианстве, представляющем большей (и, как по ошибке считается, «лучшей») частью из себя монашеский взгляд на природу всего, так и в буддизме причинами, на которых держится зло, названы желания. Что христианское монашество, что буддийская «малая колесница» требуют индивидуального подхода к устранению зла, «начать с себя». Одни пробуют так в индивидуальном порядке «спасаться», другие же утруждаются достигнуть нирваны, однако всем этим глушат лишь симптомы болезни, саму же болезнь оставляя на месте. Человеческие искаженные желания не причина, а лишь симптом, так что многие «духовные практики» мало отличимы от глотания аспирина в их сравнении с современными методами «лечения» и прочими «бабкиными методами», как «водка с перцем», «мед с чесноком», и прочих, еще более и совсем уж невежественных, а то и вовсе шарлатанских. Да, «настойка на зверобое помогает» и «двести поклонов с Иисусовой молитвой» — по сути, одно и то же как по уму, так и по результату.

Подлинная духовная интуиция, та, что двигала и автором Книги Бытия, открывает две очевидности. Первая из которых — мир безусловно основательно создан благим, добрым и движим добром и к постоянному свершению добра. Вторая — мир на каком-то этапе приобрел изъян, нарушивший не основание, но исказивший пути мироздания. В таком «философском» умозрении объяснение существования в мире греха, постоянно мешающего осуществиться добру, вполне логично и эмпирически подтверждаемо. Самым сложным остается объяснение механизма приобретения этой порчи. Эмпирику тут подключить напрямую невозможно, а простор для умозрений хоть и неограничен, но следует всегда понимать, что искать причину методами состояния, причиной вызванного, нужно с большой осторожностью. Озеро в долине ничем не напоминает ледник в горах, имеющий его своей причиной, да и причина далеко не единственная.

Иоганн Генрих Фюссли. Грех, преследуемый смертью. 1794

Но сразу же возникает и неизбежный «детский вопрос»: как может в абсолютно добром возникнуть что-либо злое? Ответ на все это обычно выдает туманное рассуждение о свободе воли, однако здесь так много неизвестных величин, что общими словами удовлетворительный ответ не складывается, поскольку тянет за собой целый ряд новых вопросов. По недостатку «духовных» знаний, да и просто знаний, сам механизм появления в мире первого изъяна объяснить хоть сколь-либо убедительно пока не представляется возможным. Общими же словами религия пределом своих знаний указывает на «сатану», «дьявола», внесшего в мироздание некоторое новаторство, содержащее ошибку, отклонение от нормального развития и разросшееся в итоге во зло. Зло здесь не стоит путать со «злостью» или «злобой» — отдельными и наиболее заметными проявлениями зла. Как и «добро» не выражается сполна «добротой», а больше выражает собой правильность, логичность, гармонию, так и зло — это дисгармония, глупость и бесконечная череда ошибок. Намеренных и непреднамеренных.

Интуиция автора Книги Бытия верно определила зло как нечто приносное, стороннее и навязанное человеку, указывая на «змея» как источника появления дисгармонии в живом мире и мире людей — «змей же был хитрее всех зверей полевых». Сравнительная степень глагола — «хитрее» — тут, конечно, совершенно неуместна. Употребленное здесь слово «арум» довольно емкое, оно обозначает не столько лукавство, обман, сколько некое интеллектуальное надувательство, даже «обнажение», «перехитрение», то есть указывает на внедрение в саму природу «зверей полевых». Именно такую же точно задачу, повествует дальше Писание, «змей» для себя поставил в отношении людей, что ему в итоге и удается.

Поль Гюстав Доре. Кто из вас без греха. 1876

Надо честно признать, что богословие в этом направлении развивалось и развивается особенно плохо. Спрос на исключительно «божественное с виду», когда больше ничего не требуется, и породил такое отсутствие ума во всем, что касается «ответов на вопросы». «Механика» того, что религия называет «грехопадением», в Книге Бытия изложена метафорами, в целом они все понятны, здесь мы пропустим их тщательный разбор, остановившись на главном. А именно на понимании того, как оценивать последствия случившегося. Религия оценивает и требует оценивать как вину, ответственность за которую возложена на всех в виде наказания. Это порождает бесполезные, а то и просто вредные методики «борьбы с грехом», заставляя усиленно гасить симптомы различными техниками, своего рода «духовными» примочками, постоянно жаловаться на болезнь, самоудаляться в карантин, в то время как требуется лишь вести духовно здоровый образ жизни, привлекая к этой здоровой жизни окружающих.

В религии принято ныть, что все мы тут больные, заразные, врач нам нужен, не знаем, какие пилюли лопать, в каком режиме соблюдать карантин, не можем выбрать диету и так далее, то есть требуется поведение беспомощных пациентов, нарочито чахоточно согбенных и вяло шаркающих тапочками по линолеуму в поликлинике. Именно так положено «спасаться». «Не делать» то, другое, пятое-десятое — это путь закона. Весь этот «карантин», «диета» — все это путь закона. Который отбирает время и силы, отведенные на то, что надо делать. «Уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и следуй за ним» — такая здоровая жизненная установка не позволит вечно «чихать» и изнемогать от духовных болячек. Этот путь указан в Новом Завете, преодолевающем закон как не исполнивший своей задачи по устранению зла.