Кто и зачем обессмысливает всероссийские олимпиады школьников?

На недавнем II Всероссийском совещании по итогам Всероссийской олимпиады школьников (ВСОШ) в 2018/2019 учебном году [РУДН (Москва), 21−22 ноября 2019 г.], проводившемся Министерством просвещения РФ, был представлен проект нового официального документа, регламентирующего «ПОРЯДОК проведения всероссийской олимпиады школьников».

Совещание проводилось на уровне руководителей/заместителей руководителей органов исполнительной власти субъектов РФ, осуществляющих госуправление в сфере образования, руководителей образовательных учреждений и соответствующих специалистов.

Этот документ представляет собой особый и очевидный интерес как для сообщества учителей, так и для общественности в целом.

Олимпиадное движение, объявленное Минпросом в стране в качестве одного из магистральных направлений, давно приобрело масштабы, почти сопоставимые с пионерским движением на начальном этапе его зарождения. Так, на совещании сообщили и в розданных отчетных буклетах подтвердили, что по литературе, например, в школьном этапе олимпиады приняло участие более одного миллиона учащихся. Учитывая, что литература в последние пятнадцать лет перестала быть обязательным экзаменом еще до введения ЕГЭ, а количество часов на её изучение в средней школе значительно сокращено в сравнении с показателями начала двухтысячных годов, цифры кажутся просто невероятными.

При таком масштабе проводимых мероприятий организация функционирования олимпиады, как кажется, должна соответствовать уровню проведения и проверки соизмеримого с олимпиадным движением Единого Государственного Экзамена. Это сравнение напрашивается еще и потому, что ВСОШ представляется самой престижной олимпиадой страны, не только гарантирующей сертификацию знаний участника высочайшего уровня, но и дающей право поступления в любой вуз страны для призеров и победителей без необходимости подтверждать свои знания сдачей ЕГЭ по профильным предметам. И это начиная с победителей 9-го класса, даже еще не переживших (не говорим о сдаче!) ОГЭ.

При изучении проекта нового документа, регламентирующего принципы проведения олимпиады, поражает наличие нескольких очевидных лакун как организационных, так и юридических. Отметим лишь несколько из них, наиболее значимых, на мой взгляд:

Прежде всего, пункт о составе жюри и разработчиков заданий:

15. Научно-методическое обеспечение всех этапов олимпиады осуществляют центральные предметно-методические комиссии олимпиады по каждому общеобразовательному предмету (далее — ЦПМК) [1].

Составы ЦПМК формируются по каждому общеобразовательному предмету, по которому проводится олимпиада, из числа педагогических, научно-педагогических работников, руководящих работников образовательных организаций, аспирантов, ординаторов, ассистентов — стажеров, победителей международных олимпиад школьников по соответствующим общеобразовательным предметам, победителей и призеров всероссийской олимпиады школьников прошлых лет, а также специалистов в области знаний, соответствующих предмету олимпиады.

Состав, председатель и заместитель председателя ЦПМК определяются Министерством с учетом предложений уполномоченной организации.

Состав ЦПМК формируется сроком на 6 лет и изменяется не менее чем на пятую часть не реже одного раза в 3 года.

Полномочия утвержденного состава ЦПМК могут быть прекращены досрочно по решению Министерства, по предложениям председателя ЦПМК.

В этом пункте наибольший интерес представляет принцип отбора членов жюри. Документ никоим образом не регламентирует главное — как именно отбираются соответствующие члены жюри и ЦПМК. В нынешнем формате составителями заданий и членами жюри являются одни и те же люди, являющиеся к тому же и практикующими преподавателями в тех же образовательных учреждениях, из которых набираются участники заключительного этапа олимпиады.

Отметим, что кандидаты в члены экспертной комиссии ЕГЭ проходят ежегодно обучающие курсы длительностью 54 часа, а также сдают как минимум два вида экзаменов, сертифицирующих соответствие их проверки нормам критериев ЕГЭ.

Учитывая, что в нынешней практике жюри проверяет не «обезличенные сканкопии» (как в ЕГЭ), а оригиналы работ участников олимпиады (что легко можно увидеть по пометкам на полях и в тексте вывешенных отсканированных работ призеров и победителей), такой принцип кажется очевидно порочным. Однако в новом документе появляется еще более интересный элемент: возможность участия в ЦПМК и жюри вчерашних школьников — призеров и победителей ВСОШ. Документ не проясняет, должны ли представители призеров и победителей хотя бы обучаться по той специальности, по которой выиграли олимпиаду, а также не уточняется ни их возраст, ни необходимый уровень образования. Ведь известно, что многие победители уходят на так называемые медиакоммуникации, то есть становятся журналистами, а судить получают право будущих филологов.

Эти же параметры не уточняются и для остальных членов комиссии. То есть рядом с профессорами и заслуженными учителями в составе комиссии вполне могут оказаться вчерашние школьники, обучающиеся на специальностях, смежных с филологией, но не являющиеся специалистами в данной области.

Хочется отметить и еще один парадокс, заложенный в этом документе. С точки зрения любого преподавателя, логика его составителей не может не показаться странной еще и потому, что для оценивания ученических работ (не забудем, что участники ВСОШ даже при невероятных познаниях и мастерстве остаются школьниками) требуется значительный педагогический опыт. Проще говоря: если ты умеешь делать сам, это совершенно не означает, что ты знаешь, как оценивать других. Очевидно, что участники ВСОШ станут заложниками метода оценивания «делай, как я», так как вчерашним школьникам, ставшим членами ЦПМК, вряд ли известны различные варианты научных подходов как к написанию завершенного письменного высказывания, так и принципы его оценки. Во всяком случае, в выборе этих методов вчерашние школьники, не имеющие педагогического и/или исследовательского опыта, вряд ли свободны.

В документе заложена также и практически полная несменяемость комиссии. Вероятно, для того, чтобы введенные в её состав призеры и победители ВСОШ все-таки за 5−6 лет (полный срок обучения бакалавриата и магистратуры) научились оценивать работы так, как это делают их старшие коллеги-профессионалы.

Составители документа указывают: «Состав ЦПМК формируется сроком на 6 лет и изменяется не менее чем на пятую часть не реже одного раза в 3 года».

О том, как комиссия работает сейчас и, видимо, предполагает работу и в будущем, можно судить из недавнего выступления А. А. Скулачева, члена Совета при Президенте РФ по русскому языку, председателя Гильдии Словесников и члена ЦПМК по литературе, на канале РБК.

Недавно проблемы объективности судейства и правовых аспектов апелляции решений жюри стали предметом открытого обсуждения на канале РБК в «Что это значит?» с тэгом «Школьники против ВСОШ».

Так, в ходе комментария о принципах проверки Антон Алексеевич заявляет дословно следующее (приводим аутентичную расшифровку): «Например, когда к нам попадают первые работы по олимпиаде… Например, первые десять работ… мы вообще не ставим баллы, а просто прочитываем их. Совершенно независимо с коллегой прочитываем работы и подробно — подробно согласовываем подходы… Совершенно очевидно, что есть то, что школьники видят, и то, чего они не могут увидеть, и этого мы не будем от них ждать».

Не очень ясно, по какому принципу выбраны названные десять из более чем двухсот работ финалистов ВСОШ по литературе. Пусть даже по 10 из каждого класса. Могут ли эти работы свидетельствовать о некоем среднем уровне понимания олимпиониками предложенных заданий? Однако, совершенно ясно, что оценивание работ происходит не независимо, по критериям, как это должно быть по честным правилам игры. Здесь члены жюри обсуждают работы в ходе проверки, что недопустимо при объективном, независимом оценивании.

Сама идея выставления оценок от некоего условного среднего «что может или не может увидеть школьник» в конкретный год на конкретной олимпиаде, представляется в этой ситуации невозможной. Это показывает, что жюри исходит не из собственных представлений о содержании и принципах анализа произведений, а из непонятно как сложившегося понимания о возможностях конкретных участников состязания. Вероятно, именно этим принципом объясняется полная беспомощность жюри при комментировании работ на апелляции. Участники олимпиады не случайно сетуют на то, что в ходе апелляции внятных объяснений добиться нельзя, а подменяются они совершенно общими фразами.

Это подтверждается сообщением члена ЦПМК М. Ю. Белкина на секционном заседании второго дня Совещания Минпроса о том, что при опросе участников олимпиады, не победивших на своих этапах и приглашенных в Центр «Сириус» для особо одаренных детей, 80% (ТАК!) главной проблемой сочли хамство членов жюри на апелляциях.

Судя по другим высказываниям его коллеги А. А. Скулачева, при проверке олимпиадных работ заключительного этапа не только не практикуется независимая оценка, но и само по себе оценивание по официальным инструкциям и критериям весьма затруднено: «У меня на показе работ была чудесная история, когда я … увидел работу, и не стал смотреть на баллы, решил перечитать ее свежим взглядом… И подумал — 38… Посмотрел — и там действительно 38». Вероятно, этим высказыванием спикер старался продемонстрировать предельную точность и единство в оценивании, в подходах комиссии к выставлению окончательного результата.

Однако, совершенно не ясно, каким образом при всех критериях, кратных пяти (0−20, 0−15 и т.д.), человек в уме получил цифру 38 (что равняется чуть больше половины суммы по всем критериям), не делая пометок и не вынося в работе на поля никаких ошибок. Постановка оценки по принципу «на глазок» обусловлена не только полным отсутствием правил и регламентирования процедуры оценивания, но и самим фактом, что члены жюри имеют возможность прямо в процессе работы ознакомиться с оценками и суждениями друг друга, что ведет к полной бесконтрольности происходящего на финальном этапе олимпиады.

Очевидно, что апелляционное жюри, в состав которого входят те же люди, кто только что обсуждал вживую принципы, подходы к оцениванию, а также работы, которые еще до прочтения всех работ приняты как эталон, не может выполнять всех своих столь разнообразных и психологически нагруженных функций. Отсюда и недовольство участников олимпиад.

Проект нового документа, регламентирующего проведение финального этапа ВСОШ, не только не определяет принципы формирования самой комиссии, но и не рассматривает необходимость создания апелляционного жюри, способного к пересмотру и прояснению вынесенных оценок, а не к борьбе за отстаивание уже поставленных баллов, что, по-видимому, и происходит сейчас на апелляциях.

Не совсем понятно присутствие человека, обладающего такими принципами в оценивании ученических работ и преподавании, в Совете по русскому языку при Президенте РФ. На просьбу ведущей программы попытаться использовать свое положение в Совете для восстановления некоей справедливости в отношении тех, кто хотел бы получить экспертную оценку своих аналитических и творческих работ и, главное, текстов работ, не ставших призерскими, А. А. Скулачев ответил молчанием.

Более того, совершенно невероятным кажется заявление члена Совета при Президенте РФ по русскому языку о том, что ему не известны экзамены, на которых можно было бы забрать свою работу. Если, проработав 10 лет в ОУ СОШ, то есть просто в средней школе, А. А. Скулачев не заметил, что в тех случаях, когда экзамен напрямую дает поступление, это всегда возможно, сообщаем: у сдающих ЕГЭ есть личные кабинеты, в которых сканы работ остаются в доступе на долгие годы. (Заметим, что льгота для поступления без экзаменов на бюджет для призеров ВСОШ сохраняется 4 года, а вот хранение работ предусмотрено на срок не менее года. Это странно само по себе). Пользование этим кабинетом не ограничено, а ученики беспрепятственно пользуются правами на свою интеллектуальную собственность, пересылая работы друг другу и публикуя их при необходимости. НИУ ВШЭ также публикует работы всех участников своей олимпиады, независимо от полученных баллов и места в рейтинге.

Для сравнения укажем, что члены апелляционной комиссии ЕГЭ, сдача которого также является формой поступления на бюджетные места в вузы, готовят письменное экспертное заключение, которое ученик получает за сутки (!) до апелляции. В письменном документе эксперт обязан разъяснить снижение баллов, указать на ошибки и автоматически повысить балл там, где этого требуют критерии, а не «средний уровень» сдающих ЕГЭ в конкретном году, установленный территориальной комиссией!

В участии к апелляции на ЕГЭ допускаются доверенные лица ученика, а эксперт несет личную ответственность за каждый сниженный и повышенный балл. Ученик также имеет право подать жалобу в Рособрнадзор в случае несогласия с итогами апелляции. Жалоба должна быть рассмотрена в течение двух месяцев. Героини сюжета РБК (а это четыре многократных призера олимпиад 1-го уровня и, кстати, 100-бальники ЕГЭ по профильным филологическим предметам), который комментировал А. А. Скулачев, добиваются права получить копии своих работ уже шесть месяцев, в том числе через суд. Этот путь им указали и на апелляции, в письменном ответе на соответствующую просьбу, направленную в БФУ им. Канта (ответственного организатора Заключительного этапа ВСОШ).

Можно предполагать, что полное отсутствие механизмов контроля и защиты ученика в предложенном Минпросом документе явным образом работает только на защиту вполне понятных интересов нынешнего и будущего жюри (как бы это ни оказались одни и те же люди), сформированного из людей с не вполне ясными профессиональными компетенциями. Из документа совершенно не следует, кто отвечает за качество составления заданий и за качество судейства на олимпиаде.

На мой взгляд, единственный выход здесь — выдача по первому требованию работ участников, копий видеофиксации апелляции, а главное — создание независимого апелляционного жюри на базе Рособрнадзора, а не организатора олимпиад, будь то Министерства или ведущие вузы. И касается это не только ВСОШ, но и всех олимпиад 1-го уровня, дающих автоматическое поступление на бюджет. Это приведет и к юридическому равенству сторон, хотя бы (жюри и родителей!) при оспаривании результатов олимпиад, и к тому, что права сдающих ЕГЭ и поступающих в вузы 300-бальников будут уравнены.

Выступление А. А. Скулачева только обессмысливает саму идею олимпиад как поиска наиболее талантливых школьников, отличных от среднего уровня.

Более того, в своем недавнем выступлении по радио «Коммерсант» А. А. Скулачев призывал учителей к акциям гражданского неповиновения и проведению уроков не по ФГОС. Для представителя руководства Олимпиадного движения такого уровня это выглядит как откровенная дискредитация власти.

Мне, как учителю, работающему в школе 15 лет и подготовившему более 10 финалистов и призеров различных олимпиад 1-го уровня, включая ВСОШ, уже ставших моими уважаемыми коллегами в науке и образовании, кажется, что долг учителя — сражаться не против министерства, а помогать тем, кто представляет педагогическое и научное будущее преподаваемых нами дисциплин. Жаль, что и ЦПМК по литературе, и составителей невероятного по своему содержанию документа беспокоит только желание прикрыть совсем не научные и не образовательные интересы.

[1] Пункты 5.2. и 5.3. Положения о Министерстве просвещения Российской Федерации (Собрание законодательства Российской Федерации, 2018, № 32, ст. 5343; 2019, № 12, ст. 1313). Не стоит ли проанализировать этот пункт установочного для МИНПРОСа документа, который и ведет ко всем остальным проблемам, затрагиваемым в моей статье.

Н. М. Гурович, к.ф.н., старший эксперт ЕГЭ по литературе 2017, 2018, преподаватель литературы Лицея РАНХ и ГС (Москва)