В Арктике русские учили мореплаванию англичан

Бэрроу, Стивен, 1525−1584. В 1553 году служил штурманом на «Эдуарде Бонавентуре» у Р. Ченслера, начавшего регулярные политические и торговые связи Англии и России. В 1556 году предпринял самостоятельное путешествие на пинассе «Серчсрифт» («Ищи выгоды») к реке Обь для проникновения в Китай, до Оби не дошел. Автор первого англо-саамского словаря. В дальнейшем ходил в Россию еще в 1560 году. Участвовал в составлении карт Ледовитого океана. В дальнейшем служил в Королевском военно-морском флоте.

«Русский поднес каравай и калачи»

Стивен Бэрроу, командир пинассы «Серчсрифт»: «Июнь. В четверг, 11-го, в 6 часов утра к нашему борту причалила русская двадцативесельная ладья, в которой было 24 человека. Шкипер ладьи поднес мне большой каравай хлеба, шесть кольцевидных хлебов, которые у них называются калачами (colaches), четыре сушеных щуки и горшок горячей овсяной каши: я же дал шкиперу лодки гребень и маленькое зеркало. Он заявил мне, что отправляется на Печору, после я предложил всем им выпить. Когда начался отлив, они удалились в очень расположенном к нам настроении. Шкипера звали Федор» (2).

В 1494 году по Тордесильясскому договору мир был поделен испанцами и португальцами: португальцы могли захватывать землю западнее «папского» меридиана 49,32, испанцы — восточнее. Англичан к этому разделу не допустили, те не смирились. Чтобы избежать встречи с испанским и португальским флотами, они решили по совету мореплавателя и создателя Московской компании Себастиана Кабота искать морской путь в Китай не через южные моря, а на северо-востоке. Идти нынешним Севморпутем! Первая экспедиция 1553 года адмирала Хью Уиллоуби и штурмана Ричарда Ченслера закончилась гибелью двух кораблей и адмирала, спасению третьего с Ченслером на борту и торговым договором Англии и Московского царства. Но дорога в Китай найдена не была. Ченслеровский штурман Стивен Бэрроу решил, что его опыта, а он считался весьма информированным капитаном, до Оби хватит. А там Серчсрифт — ищи выгоду!

Стивен Бэрроу: «В четверг, 18 июня, мы подняли якорь в Кольской бухте и вышли на 7 или 8 лиг в море, где, однако, встретили такой сильный ветер, что принуждены были возвратиться… Здесь к нам подошло несколько их (русских) лодок. Люди с них заявили мне, что они также готовятся отплыть на север для ловли моржей и семги, и щедро одарили меня белым пшеничным хлебом» (3).

Молитва на первой странице лоции

Ксения Гемп, архангельский историк и географ: «В борьбе с морской стихией мореходы (русские — прим. автора) поняли, как много значит передача опыта. В меру своего умения начали они вести записи, описывать приметные и опасные места, убежища от морской волны, от ветров и подходы к ним. Сыновья и внуки пополняли и уточняли эти записи для себя и для тех, кто пойдет за ними. Так складывалась «Книга мореходная» — путеводитель, справочник, спутник и надежда помора… На заглавном листе лоции часто был рисунок креста. На первой странице некоторых лоций была написана молитва…» (4).

«Книга мореходная»: «КОЛЬСКА ГУБА. От Кильдина до Летинского 15 верст, от Летинского в Торас острова леве запада на стрик (название румба у поморов — прим. автора); недошед Летинского у наволока есть баклыши (островки — прим. автора), и в губы есть становищо Долгая губа и друга Зеленецка, в них стоять можно. Заходить в Долгу губу срединой чисто; а в Зеленцы о левой наволок на средины есть поливуха (подводный камень — прим. автора). От Летинского к Медветку и Оленьим лудам в лето и поправе к Седловатицам меж лето шолоник (название румба у поморов — прим. автора), в Тюву леве лета на стрик (румб — прим. автора); от Погань наволока к Летинскому в лето (румб); от Торас островов до Оленьих луд полеве лета (румб)… Немного недошед Пахты есть корги (каменистая мель — прим. автора), и в правой стороны над губой есть корга; от Пахты ход о праву сторону до Елова наволока, на нем крест; от Елова ити на яму на кроткой воды, чрез Тулому о леву коргу на яму ити при воды. От Микольского есть ход большой о леву сторону, тольки знаючи ити, а на средины мелко» (5).

Олег Овсянников, российский, и Марек Ясинский, польский археологи: «Список наиболее многочисленных названий судов по Реестру 1751−1806 гг.

«Все ладьи опережали нас»

Стивен Бэрроу: «Пока мы стояли на этой реке, мы ежедневно видели, как по ней спускалось вниз много русских ладей, экипаж которых состоял минимально из 24 человек, доходя на больших до 30. Среди русских был один, по имени Гавриил, который выказал большое расположение ко мне, и он казал мне, что все они наняты на Печору на ловлю семги и моржей: знаками он объяснил мне, что при попутном ветре нам было всего 7−8 дней пути до реки Печоры, и я был очень доволен обществом русских. Этот Гавриил обещал предупреждать меня о мелях, и он это действительно исполнил.

В среду, 21 июня, Гавриил подарил мне бочонок меда, а один из его друзей — бочонок пива, их несли на плечах не менее как две мили.

В понедельник, 22 июня, мы выехали из реки Колы со всеми русскими ладьями. Однако, плывя по ветру, все ладьи опережали нас, впрочем, согласно своему обещанию, Гавриил и его друзья часто приспускали свои паруса и поджидали нас, изменяя своим спутникам» (7).

Олег Овсянников, Марек Ясински: «На полу одного из мангазейских домов были найдены фрагменты сосновых досок… Вот небольшой кусок доски, на котором мангазеец ножом вырезал строгий силуэт корабля: форштевень (нос) и ахтерштевень приподняты, доски бортовой обшивки показаны плавными глубокими вырезанными линиями и наглядно передают овальность обвода судового корпуса. Руль на корме вынесен далеко назад, он был, по все видимости, крепкой и хорошо подогнанной конструкцией — именно ему люди вручали судьбу корабля, груза и экипажа. Мачта одна, она растянута вантами. С носа судна брошен якорь. Создается впечатление, что несколько запасных якорей помещены в носовой части коча. Пожалуй, это самое реалистичное изображение судна типа «коч», оно живо напоминает те графические изображения русских судов, которые делали западноевропейцы в XVI столетии…

В письменных источниках и лодья, и коч выступают как одномачтовые суда — в полярных упоминается лишь одно «дерево» (так в Поморье в XVI—XVII вв. называли мачты).

Документы позволяют нам считать поморские суда типа лодьи большими морскими судами, что позволяло осуществлять на них значительные передвижения и перевозки грузов по морю. Эти суда, отличаясь между собой размерами, характером палубной кровли, несомненно, имели одну принципиальную конструктивную систему… Одномачтовое, однопалубное судно, «шитое» по характеру сборки бортового набора, являлось в XVI—XVII вв. непосредственным продолжателем русских лодей Новгородско-Балтийского региона предшествующего времени» (8).

Вознаграждение — гребешок и зеркало

Стивен Бэрроу: «23 июня, во вторник, поздно вечером мы находились против мыса св. Иоанна. Следует помнить, что от мыса св. Иоанна до реки или бухты Мезенской — везде низкие берега и море полно опасных мелей и глубиною едва две сажени, земли нигде не видно. В этот день мы стали на якорь против бухты, лежащей в 4−5 милях к северу от упомянутого мыса. Гавриил и его товарищи вошли в бухту на веслах: мы же не могли в нее проникнуть: к ночи при с-в. ветре в бухту вошли свыше 20 парусов. Условия нашей якорной стоянки были в общем удовлетворительны.

В этот же день после ужина приехал к нам на своей шлюпке Гавриил. За его помощь и товарищеское отношение к нам при проходе через мели я вознаградил его двумя маленькими гребешками из слоновой кости, стальным зеркалом и еще двумя-тремя безделушками: все это он принял с благодарностью. Его прежние товарищи, однако, отправились дальше на север» (9).

Ксения Гемп: «Поморские лоции — небольшие рукописные тетради в четвертую или восьмую часть листа объемом 20−60 листов. Переплет обычно кожаный, с обвязкой ремешком. Текст тщательно писан полууставом. На полях немногочисленные зарисовки, некоторые до сих пор нерасшифрованные. …В лоциях отложились уже накопленные ранее, в XIV—XVIII вв. знания относительно географии Белого, Баренцева и Норвежского морей. Эти знания отмечал еще С. Герберштейн (XVI в).

Некоторые лоции содержат только указания на направления, маршрут и расстояния между отдельными пунктами. Другие дополнены наставлениями для плавания, описаниями курсов, приметных мест, заходов в устья рек и становища, указаны в них и глубины и места всевозможных стоянок при непогоде, всегда предупреждается, при каком направлении ветра стоянка действительно укроет от волны…» (10).

Стивен Бэрроу: «24-го в среду, в день летнего солнцестояния, мы отправили шлюпку на берег, чтобы промерить бухту: наши люди нашли, что она почти совсем высыхает при отливе, и все русские ладьи казались лежащими на сухой отмели» (11).

«Палая» и «живая вода» на «яграх»

«Книга мореходная»: «Палая вода — малая вода, отлив… если с прибылой водой — ближе о. Кукшин, а с палой — о остров, ибо водой наваливат…

Стоять на обсушке — остаться при отливе там, где в прилив бывает достаточная глубина. Стоят за островом на живой воды, а дальше на обсушке.

Кошка, кошки — обсыхающие песчаные отмели… от него (о. Моржовец) во встоки есть сухие кошки большие.

Ягра — песчаная отмель в устьях рек, заливаемая приливом. Ягра далеко вытянулась…

Живая вода — приливная вода» (12).

Стивен Бэрроу: «Хотя стоянка была плохой… мы… готовились войти в бухту, так как прилив почти кончался… Как только мы подошли к бару у входа в бухту, на нас налетел такой порыв ветра, что мы не могли ввести корабль в бухту, и мы рисковали… Гавриил и вместе с ним и другие выехали, показывая свою добрую волю прийти к нам на помощь, но все было напрасно, и вся их работа повела бы только к тому, что они могли бы потонуть. Тогда я попросил Гавриила одолжить мне якорь потому, что наши собственные были слишком велики, чтоб можно было их завести: он прислал мне свой собственный и, кроме того, занял и прислал мне другой якорь. Мы завезли один из этих якорей с канатом в 140 саженей, все еще думая что мы вошли внутрь бухты, но и это было напрасно, ибо когда мы стали укорачивать наш буксир, то мы вытянули якорь обратно. Вследствие этого нам пришлось перенести конец буксира на другой маленький якорь, который прислал нам Гавриил, и завести этот якорь в сторону моря. После этого мы… поставили паруса… а когда наше судно двинулось, мы вышли в море к нашему другу и весь этот день следовали средним ходом» (13).

«Книга мореходная»:

Кочи сшивали вицами

Олег Овсянников, Марек Ясински: «Древняя Мангазея была и морским портом — сюда приходил кочи из Архангельского Поморья… в Мангазейском затоне каждый год скапливалось значительное количество морских судов. За четыре года археологических раскопок… было собрано несколько сот фрагментов бортовой обшивки… поражало соединение бортовых досок — они буквально сшиты друг с другом перекрученной вицей, а чтобы последняя не двигалась в пазу, отверстие с вицей было наглухо «заклепано» толстыми деревянными нагелями. Несомненно, что найдены были матерые, то есть основные набои — бортовая обшивка, доски которой набраны «внахлест»… Набранные доски плотно сидели в пазах кокоры (под кокорой мы понимаем криволинейный кусок корневища). … Все судовые крепления — шпангоутов, матерых набоев и палубных досок — осуществлялось при помощи деревянных «гвоздей» — нагелей. Таким образом можно говорить о том, что поморские суда принадлежали к таким кораблям, которые в истории мирового судостроения получил название «шитых». Ведь до сих пор в обиходе населения, тесно связанного с речными лодками, с небольшими морскими судами бытует термин — «сшить лодку», «сшить карбас».

…Набор бортов очень напоминал «сшивание» кожи или ткани: сквозь просверленные пазы продевалась хорошо распаренная вица, а места соединения заклинивались деревянными гвоздями-нагелями, чтобы люфт древесной «нитки» не порвал «стежок» (15).

Стивен Бэрроу: «26-го, в пятницу, подняв якорь после полудня при довольно хорошей погоде, мы пошли к тому месту, где мы остановили наш якорь и наши канаты. Как только мы стали на якорь, вышеупомянутый Гавриил подъехал к нашему борту с четырьмя или больше маленькими лодками и привез русской водки (aqua vitae) и меда (meade): он высказал мне свои дружеские чувства и радовался снова видеть нас, говоря, что они серьезно думали, что мы погибли… Гавриил объявил, что они спасли и якорь и буксирный канат: поговорив с ним, я попросил 4 или 5 человек в мою каюту, где и предложил им винных ягод и вообще угостил их чем мог. Пока шло угощение, подошла еще одна шлюпка с… Кириллом, жителем Холмогор, тогда как Гавриил жил в городе Коле… Этот Кирилл сказал мне, что один из одолженных мне якорей принадлежал ему, я поблагодарил его, считая это вполне достаточным. Я действовал одинаково: коли привезенный мне подарок стоил угощения, то они тотчас же получали его: но он ничего не привез, и поэтому я почти не обратил не него внимания… Высадившись, Гавриил и Кирилл поругались и, как я понял, подрались, причиной было то, что одного угостили лучше, чем другого… Со следующим приливом Гавриил и эти двое уехали и присоединились к своим прежним соседям и спутникам. Их было не менее 28 ладей, и все они были с реки Колы» (16).

Олег Овсянников, Марек Ясински: «Для поморских лодей и кочей металлические соединения не требовались — в них ценился довольно легкий общий вес, а для кочей — и возможность транспортировки на волоках небольшими экипажами… На севере Европы «шитые» суда в небольшом количестве встречаются вплоть до XV столетия, на севере России прием «шитья» судов как бы законсервировался вплоть до начала XVIII века. Конечно, это можно рассматривать как некий консерватизм или отсталость русского северного судостроения. Поморские суда занимали определенное место во всей структуре промыслового хозяйства Русского Севера и на определенном этапе полностью отвечали всем требованиям этого хозяйства…» (17).

«Попов сын» более приятен, чем сын дворянина

Стивен Бэрроу: «Как я понял, Кирилл решил, что канат, прикрепленный к его якорю, должен был стать его собственностью, и сначала не хотел отдавать его нашей шлюпке: тогда я дал знать, что буду на него жаловаться, после чего он возвратил канат нашим матросам.

На следующий день, в субботу, 27 июня, я отправил шлюпку на берег за свежей водой и дровами. Когда люди вылезли на берег, Кирилл встретил их очень любезно и угостил: пока это происходило, он велел своим людям наполнить наши бочонки водой и помочь нашим людям снести дрова в лодку. Затем он надел на себя самый лучший шелковый кафтан и жемчужное ожерелье и приехал к нам на корабль с подарками. Из уважения к его подарку, большее чем к нему самому, потому что я видел все его тщеславие, я встретил его с приветом и предложил ему блюдо винных ягод: он заявил затем, что его отец был дворянином и что он может быть мне более приятен, чем Гавриил, который всего только попов сын.

В воскресенье, 5-го утром, мы стали на якорь прямо против бухты, где ранее находились русские, но заметив, что большая часть их людей уплыла, мы решили, что задерживаться здесь дольше нельзя, подняли якорь и в течение всего времени плыли против ветра» (18).

«Книга мореходная»:

Ксения Гемп: «…Лоция помогала мореходу-промысловику в тяжелые часы, когда «полуношник пылит» по океану, когда «взводнишше зачнет загинать гребень, запенит и зарыдат», и в тот неладный час, когда случится «в отдор итти», т. е. при ветре «отдирающем» от берегов, уносящем в голомень, в открытое море, и даже при страшной опасности, когда «зачнет замолаживать — наносить туман»… Предостерегают они о местах, где «уходу нет» — где невозможно укрыться от непогоды, где «убой» — сокрушительно высокий накат, кипень. И часто коротко напоминают: «Без меры ходит не можно» или «ходят знаючи», «не ходи на прибылую, наваливат». …Ярится вода, особенно на «костистом» дне. А вот емкое определение утесистого каменистого берега — «костогор»… Начался прилив — это идет «живая вода», пропустит судно через коржистые места, через перебор. «Закротела вода» — затихает течение перед приливом или отливом. …Описывая в лоции «опасные подводные камени», он ласково называет их «одинки», «бакланцы». «воронухи», «поливухи», не раз наблюдал, как они «на погоды играют»… Он словом отличает легко проходимые «корошки», небольшие каменистые мели, от «корг»…» (20).

Гавриил спасает англичан

Стивен Бэрроу: «В пятницу, 10 июля, мы заметили, что… поднимается что-то вроде шторма, и не знали, где нам укрыться от него, мы не знали здесь никакой гавани… Пока я раздумывал, что нам делать, я увидел парус, выбегавший из бухты у вышеупомянутого Банина Носа: это был мой друг Гавриил, который покинув безопасную стоянку и товарищей, подъехал насколько мог ближе к нам и указал нам восточное направление: подняв якорь, мы последовали за ним к востоку с уклоном к югу… в большом тумане» (21).

«Книга мореходная»:

Стивен Бэрроу: «В субботу, 11-го, мы продолжали следовать за Гавриилом… Гавриил привел нас в гавань, называемую Моржовец, в 30 лигах от Канина Носа…» (23).

Книга мореходная: «ОСТРОВ МОРЖОВЕЦ. Он собою от шолоника (румб — прим. автора) чист, а с северну сторону отмел кругом глуби 3 и 2 сажени недалеко от берегу; в лето (румб — прим. автора) есть от Мезенского конца отмель далеконко, да и поберешник тож есть отмель; от него во встоки есть сухие кошки (мели — прим. автора) большие, от острова будет около пяти верст, меж Моржовец и их чисто; есть мели в северну и в побережничну сторону и в запад небольшие, на них глуби 4 сажени» (24).

Стивен Бэрроу: «13-го, в понедельник, я отправил человека на сушу в Гаврииловой лодке: он привез восемь бочонков свежей воды» (25).

Коч как яйцо

Олег Овсянников, Марек Ясински: «Поморские суда типа «коч» — одномачтовые и однопалубные суда с плавными «круглыми» обводами… имели свои районы распространения. В первую очередь их использовали на морских промыслах в районе Новой Земли (преимущественно западное побережье архипелага, и кроме того — во второй половине XVI — первой четверти XVII в. — на трассе, получившей наименование «мангазейский морской ход»). Названные поморские промысловые суда, являясь, по существу, судами типа река — море (часть пути в район промыслов они шли по рекам и через несколько волоков)… Относительно небольшие размеры и относительно малый собственный вес судна позволяли использовать его на волоковых путях. Удачно найденные пропорции судна позволяли кочу преодолевать открытые морские пространства и одновременно противостоять сжатию льдов при неблагоприятной ледовой обстановке» (26).

Игорь Богатырев, российский историк судостроения: «Кочи поморской постройки относились к малым судам, так как их создавали для плавания в местах, где приходилось часто преодолевать переволоки. Они имели грузоподъемность 200−250 пудов (3,2 — 4 т). Благодаря округлым обводам корпуса при сжатии льдами коч как бы выдавливался на поверхность ледяного поля… Есть сведения, что кочи появились уже в XIV веке. На протяжении десятков лет коч совершенствовался и к середине XVI века превратился в удобное и самое распространенное морское судно поморов, имевшее длину до 19 м, ширину — до 6 м, грузоподъемность 200—2500 пудов (3,2—40 т)…» (27).

Стивен Бэрроу: «Во вторник 28-го, мы плыли к западу вдоль берега… Я уже собирался встать на якорь, как увидел парус, выбегавший из-за мыса… Я послал шлюпку навстречу: подойдя друг к другу, шлюпки вступили в разговор, и начальник русской шлюпки сказал, что он был вместе с нами на реке Коле и что мы проехали дорогу, которая ведет на Обь. Земля, у которой мы находились, называется «Нова Зембла», т. е. Новая Земля (New Land). После этого он подъехал к нашему кораблю и, взойдя на борт… сделал мне также некоторые указания относительно дороги на Обь. Казалось, что он очень спешит и очень не хочет долго оставаться здесь из-за поздней поры, и потому что его сосед уехал на Печору, а он задержался. Я подарил ему стальное зеркало, две оловянных кружки и пару ножей в бархатных ножнах. После этого он как будто согласился пробыть с нами некоторое время и дал мне сведения, какие он имел и которые относились к целям нашей экспедиции. Он подарил мне 17 гусей и сообщил мне, что их четыре лодки были отнесены ветром от Канина Носа к Новой Земле. Имя этого человека было Лошак» (28).

Игорь Богатырев: «Кроме вышеперечисленных плавсредств у славян-поморов IX—XII веков существовали и другие типы судов. К ним можно отнести раньшину и карбас. Раньшина (раншина, рончина, роншина) имела парусное вооружение и предназначалась для промысла рыбы и морского зверя в тяжелых ледовых условиях. Ее грузоподъемность составляла от 25 до 70 тонн. Такая же, как у коча, яйцевидная форма днища и наклоненный форштевень способствовали относительно легкому вытаскиванию судна на берег. Для сообщения с берегом во время стоянки на якоре на борту раньшины имелась лодка-осиновка» (29).

«Книга мореходная»:

Медведя загнали в воду и убили

Стивен Бэрроу: «В пятницу, 31-го, шторм стал усиливаться: вместе с тем ветер перешел в западный. Вечером мы стали на якорь среди Вайгачских островов, где мы увидели две маленькие ладьи. Одна из них подошла к нашему борту, и я получил в подарок большой каравай хлеба. Люди из этой ладьи сказал мне, что все они были из Колмогро (Colmogro), кроме одного, проживающего на Печоре: этот последний был, кажется, самым опытным из них в охоте на моржей.

Несколько их товарищей были на берегу и охотились за большим медведем, гоня его с высоких прибрежных скал в воду. Экипаж ладьи, которая подходила к нашему борту, убил его на наших глазах» (31).

Игорь Богатырев: «Для конструкции карбаса (карбаза) — промыслово-транспортного поморского судна — характерны заостренные оконечности, прямые вертикальные штевни, шпринтовое парусное вооружение и 3−6 пар весел. Морские карбасы имели длину около 8,5, ширину 1,5−2, осадку 0,5−0,8 м, грузоподъемность около 3 тонн. Мачта располагалась на расстоянии трети длины судна от форштевня. К днищу по обе стороны киля крепились деревянные полозья, позволявшие перетаскивать карбас по льду до свободной воды. Добытые шкуры зверей буксировались, как правило, по воде.

Верхнедвинский карбас имел длину 9−12, ширину 2−3, высоту борта 0,5−0,8, осадку 0,4−0,7 м, и грузоподъмность 5−12 т. Это судно было оснащено двумя мачтами: передняя (малая) размещалась почти у форштевня, а дальняя (большая) сдвинута в корму относительно центра. Строили карбасы из соснового и елового леса. Киль и форштевень вырубали из одного елового ствола, используя его корневую систему. Установленные через 0,8−1 м шпангоуты крепили деревянными нагелями. В форштевне выбирали шпунт, в который заводили доски обшивки. В других местах обшивку крепили вицами. По числу набоев (полос обшивки) карбасы назывались четвериками, пятериками и т. д.» (32).

Идолы на Вайгаче, кресты повсюду

Стивен Бэрроу: «1-го, в субботу, я съехал на берег посмотреть трех убитых русскими моржей. Небольшой клык они ценили в рубль, а за шкуру белого медведя просили два или три рубля. Они рассказывали, что кроме того, что здесь, на главном острове, живет народ, называемый самоедами… У них нет домов, а только палатки из оленьих шкур, укрепленные снаружи шестами, они прекрасные охотники и владеют большими стадами оленей.

3-го, в понедельник, подняв якорь, мы подошли к другому острову … Там мы снова встретили Лошака и съехали вместе с ним на берег. Он повел нас к самоедским идолам… Лошак сказал мне, что здешние самоеды не такие опасные, как обские: что у них нет домов… Что касается зерна и хлеба, то у них их совсем нет, за исключением того, что привозят им русские…» (33)

Ксения Гемп: «Были у поморских лоций неоценимые помощники — сложенные из камней гурии и деревянные кресты… Огромные кресты мореходы ставили в память товарищей, удачи, неудачи… и как опознавательный знак. … Крестовая форма знака и особые приметы каждого позволяли мореходу не только опознать местность, но и определить направление своего пути: поперечина креста всегда на любом берегу была направлен «от ночи на летник», т. е. с севера на юг» (34).

Стивен Бэрроу: «Во вторник, 4-го, мы перешли в гавани, где стояла лодка Лошака, тогда как до того мы стояли у какого-то острова. Явившись к нам на борт, Лошак сказал мне, что, если бог пошлет попутный ветер и хорошую погоду, он поедет с нами на Обь, так как у этих Вайгачских островов моржей мало, а если он не доедет до Оби, то он едет к реке Нарамзе (Нарамез)…

В четверг, 6-го, когда я измерял широту на берегу, Лошак вместе с двумя малыми печорскими ладьями уехал от этого острова. Я удивился, что они уехали так внезапно и пошли по мелким местам между островами, где нам невозможно было за ними следовать. Однако потом я убедился, что они мудро предвидели погоду» (35).

«Книга мореходная»: «Подробные описания курсов

Стивен Бэрроу: «…Потеряв всякую надежду сделать в этом году какие-нибудь новые открытия на востоке, мы сочли за лучшее повернуть назад…» (37).

Русские мореходы лучше английских

Все изложенное, документы и артефакты, одного периода — середины XVI — начала XVII века. «Книга мореходная» физически написана в XVIII веке, но по К. П. Гемп, информация в ней накоплена начиная с XIV века. Согласно ей, контакт между английскими и русскими мореходами проходил никак не в формате «просвещенные мореплаватели — англичане и аборигены — русские».

У русских и англичан были сопоставимые системы мореходства. И те и другие — профессиональные моряки, совмещающие это занятие с извлечением прибыли из моря и его берегов. И те и другие имеют развитую по тем временам навигацию — у русских есть компас, они определяют положение судна по береговым и небесным ориентирам, имеют текстовую карту (лоцию) с рисунками сложных участков моря. Англичане не имеют карты Ледовитого океана, да и тогдашние морские карты не выдерживают критики. К практическому применению готова только нанесенная на бумагу береговая линия некоторых частей Европы. Первая полезная морская карта Ледовитого океана появится только в 1606 году. Общий счет по навигации 1:1, а в Ледовитом океане, пожалуй, и 2:1 в пользу русских.

Английские и русские суда мореходные, не прибрежного плавания. Бэрроу отправился в экспедицию на наиболее приспособленном для плаваний в неизвестных водах корабле — пинассе. Это легкое, маневренное, трехмачтоевое судно, способное ходить под парусом и на веслах. Многие пинассы были разборными для использования волоков. Но, как все английские корабли, оно глубокосидящее и в сравнении с имеющими меньшую осадку русскими судами не могут войти в некоторые заливы и идти по мелководью, тяжело ходят в шторм — «встретили такой сильный ветер, что принуждены были возвратиться», «(русские) пошли по мелким местам между островами, где нам невозможно было за ними следовать», «они спасли и якорь и буксирный канат», «мы не могли ввести корабль в бухту… Гавриил и вместе с ним и другие выехали», «я попросил Гавриила одолжить мне якорь потому, что наши собственные были слишком велики». Более того, при попутном ветре русские развивают большую скорость — «плывя по ветру, все ладьи опережали нас» — чем пинасса Барроу. Возможно, англичане имели большие возможности ходить под парусом галсами, но в целом русские корабли были заметно более приспособлены к Ледовитому океану, чем английские — счет 2:1.

Нет сомнений в опыте Барроу как капитана и штурмана. Он был штурманом у Ченслера — флагманского штурмана экспедиции Уиллоуби. Штурманом у штурмана может быть только опытный и информированный знаток моря. Он один из немногих английских капитанов на Севере широко использовал знания и умения русских мореходов. И некоторые затруднения вызваны не неумением, а отсутствием лоции, незнанием берегов и местных природных условий — «поднимается что-то вроде шторма, и (мы) не знали, где нам укрыться от него, мы не знали здесь никакой гавани», «они (русские) мудро предвидели погоду», «заметив, что большая часть их людей уплыла, мы решили, что задерживаться здесь дольше нельзя, подняли якорь». Искусство капитанов можно оценить как 1:1.

Но русские ходят по морю большими группами судов, а англичане — на двух-трех кораблях или в одиночку. На Севере это опасно, что и показало плавание Уиллоуби, в котором погибли два из трех кораблей, не сумев оказать взаимную помощь. А русские могли и оказывали — им бонус 0,5.

Еще одно необходимое качество — способность устанавливать коммуникацию и вести переговоры. Англичанин был искушенным человеком, как профессиональный разведчик, собирающий информацию за столом с алкоголем, винными ягодами и подарками. Русские не настолько нуждались в информации, как нуждался Бэрроу. Они не искали новых доходов и не предлагали никаких сделок, а Бэрроу нужен был сказочный Китай. Русские не интересовались лоциями «немецких морей», а жизнь Бэрроу зависела от того, что он узнает от русских. Русские с любопытством разглядывали «Серчсрифт», но строить такой не собирались в силу его неприспособленности к Студеному морю. В этом смысле англичане получили гораздо больше нужной информации, чем русские — 2:1.

Русские держались как гостеприимные хозяева северных морей — подарков они вручили в два раза больше, чем им подарил Бэрроу. Они тоже умели развязывать язык — Гавриил всегда привозит на «Серчсрифт» пиво и водку. В смысле деловой этики он более располагает к себе, чем прижимистый на угощение и по-мелкому расчетливый Бэрроу, который «действовал одинаково: коли привезенный… подарок стоил угощения, то они тотчас же получали его: но он ничего не привез, и поэтому я почти не обратил не него внимания». Обратите внимание, с каким достоинством Лошак объяснил путь к Оби считающему, что купил его за зеркало Бэрроу и немедленно отдарил англичанину 17 гусей. Но смилостивимся над закинутыми в шторма и холод англичанами и посчитаем коммуникативность как 1:1.

Русские, гостеприимно показывающие Барроу пути «встречь солнцу», ничего не нарушали — «Гавриил привел нас в гавань, называемую Моржовец», «друг Гавриил… покинув безопасную стоянку и товарищей, подъехал насколько мог ближе к нам и указал нам восточное направление: подняв якорь, мы последовали за ним», «(Лошак) дал мне сведения, какие он имел и которые относились к целям нашей экспедиции». В 1556 году иностранцам разрешали ходить к Оби — Ченслер «свалился на голову» три года назад, и Иван IV Васильевич еще не чувствовал угрозу прямых иностранных закупок пушнины у сибирских племен. Первый запрет прогремел в 1570 году, а Севморпуть (Мангазеский ход) надолго закрылся в 1619 году.

При крайней условности моих подсчетов итог получается не в пользу Бэрроу и англичан — 7,5: 6. Даже не поровну с будущими «властелинами морей»!

Посчастливилось на Обь не добраться

Бэрроу, к своему счастью, не нашел путь к Оби. Доберись он до тех краев, и, скорее всего, некому было бы писать воспоминания о путешествии в «землю Вайгат» (о. Вайгач):

Руслан Скрынников, российский историк: «Из письма двинских мореходов Мерш впервые узнал о том, что «некогда ваши люди (западноевропейцы) уже достигли устья названной реки Оби на корабле, который потерпел кораблекрушение, а люди ваши были убиты самоедами, которые думали, что они приехали грабить их» (38).

Джером Горсей, английский дипломат в Московском царстве: «Русские… расширили свои владения и захватили царя Сибири Чиглика Алота и привезли в Москву… я… слышал, как он рассказывал, что в его стане живут несколько англичан или по крайней мере людей, похожих на меня, взятых с кораблем, артиллерией, порохом и другими припасами, которые за два только года перед тем пытались отправиться по Оби, чтобы сыскать северо-восточный путь в Китай» (39).

Примечания: