«Ночь коротка»: бунт человеческой души против корысти и одиночества

Индивидуализм когда-то был большим прорывом для человечества: каждый человек отделился от единого «полотна» общества, жизни, приобрёл уникальность и ценность, стал (потенциально) сознательным творцом истории и мира вокруг себя.

Впрочем, вскоре с индивидуализмом случилась обычная история. Его вознесли в высший принцип, построили вокруг него общественную систему с кучей элементов — частной собственностью, частной жизнью, частным интересом. И вся эта махина оказалась больше отдельного человека, поработила его: теперь ты должен быть одиноким, отдельным, частным, замкнутым в своём маленьком мире, противостоящем всем другим — иначе в системе конкуренции и «борьбы всех против всех» тебе не стать «успешным».

Однако человек, сколь бы ни была развита его индивидуальность, не перестаёт быть существом социальным. Даже если это не «поощряется» обществом, ему нужна дружба, любовь, единение с ближним; невозможность этого станет главной темой философов и публицистов на протяжении веков, особенно при капитализме.

И одна из спасительных «соломинок», доставшихся «отдельному» человеку по наследству, — это праздник. Праздник как особое время единения с другими людьми, живыми и мёртвыми, с высшими силами (если они есть), идеями и идеалами. Праздник как временное воссоздание здесь и сейчас рая, царства справедливости (для кого-то лежащего в будущем, для кого-то — в прошлом). В то же время — как слом гнетущих человека социальных устоев, демонстрация людьми тех сторон, что круглый год спрятаны от чужого глаза. Наконец, праздник — как мистический ритуал, от успешного прохождения которого зависит восстановление мира, наполнение его новыми силами, продление жизни.

Именно праздник, во всех его непростых (и во многом сейчас забытых) проявлениях, показан в аниме-фильме Юасы Масааки «Ночь коротка, так что гуляй, девочка», незаслуженно обойдённом вниманием за пределами Японии. Фильм многое связывает с известным сериалом «Галактика Татами»: автор первоисточника, общий стиль, отсылки, некоторые персонажи. Наконец, традиционные для Масааки проблемы: как научиться видеть и слышать другого человека, как выбраться из-под власти стереотипов и найти свой собственный путь.

Тем не менее фильм — самостоятельное произведение, в котором важнее понять общекультурные метафоры, нежели уловить все отсылки (не только к «Галактике», но и, например, к фильму Акиры Куросавы «Жить», касающемуся тех же тем). Сюжет и диалоги, подчас кажущиеся абсурдными, построены здесь по принципам карнавала: всё встаёт с ног на голову, выворачивается наизнанку, показывает свои скрытые стороны. Знакомые герои предстают непохожими на себя, переодеваются; рядом с обычными людьми на улицах появляются сказочные персонажи и монстры, грань между ними стирается. Так, процессия пьяных людей, разыскивающая по улицам и барам главного злодея, кажется прохожим то эпическим героем, то огромным чудищем, а в конце — и тем, и другим вместе. Конечно, непременными карнавальными атрибутами являются также и гротеск, пошлые шуточки и сексуальные намёки (представленные в фильме довольно мягко).

Свадьба, которую празднуют ночью в Киото, «выливается через край» и охватывает весь древний японский город (место выбрано не случайно: оно наиболее близко к миру мистики). «Дневные» социальные нормы рушатся (алкоголь, приобретающий волшебные свойства, «срывает» излишнюю рациональность), и люди оказываются друг перед другом оголёнными (порою — буквально), незащищёнными, — но в то же время способными по-особому раскрыться и сблизиться.

Естественно, не все рады такому раскладу. Так, старый ростовщик Рихаку (аллюзия на китайского поэта Ли Бо, певца одиночества и вина), «загораживавшийся» социальным статусом, деньгами и имуществом от своей недолюбленности, пустоты, брошенности — оказывается лицом к лицу с собственными проблемами. Срывание покровов для него — трагедия. Другое дело — молодая безымянная главная героиня. Для неё праздничная ночь — это возможность сбросить удушливые оковы социума, насладиться жизнью и прикоснуться к своим детским мечтам. Более того, только ночной мир позволяет ей «пробиться» к другим людям и встретить свою истинную любовь, отделённую от неё днём.

Тех, кто «сопротивляется» господству праздника, разоблачает и втягивает в общую атмосферу передвижной театр. «Официоз», охраняющий порядок и обычное течение жизни, пытается бороться с угрожающим ему «хаосом» — но сам оказывается втянут в ночную жизнь.

Наконец, всё действо у Масааки имеет и религиозный подтекст: праздник — это «сжатое» изложение истории мира, от сотворения — до грозящей ему гибели. Неслучайно, что в одну ночь сменяются все четыре сезона, а встреченная героиней под конец фильма подруга говорит: «Я думала, что мир был уничтожен, пока я лежала закутанной в кровати». Разрушительной силой в аниме становится безлюбость и ощущение оторванности от мира и людей, характерная как для верха «социальной пирамиды» (Рихаку), так и для её низа — трагически влюблённого студента. Однако успешное окончание праздника подразумевает обновление мира, его спасение и возрождение.

Как гуманист, Масааки верит, что оторванность людей друг от друга, их вражда и одиночество — это явление случайное, порождённое неудачным (капиталистическим) общественным порядком, его нормами и условностями. Любовь же, стремление к единству, затрагивающая всех внутренняя связь — напротив, сущностные черты человечества, которые обнаруживаются и вступают в действие каждый раз, когда «стираются случайные черты», внешние ограничители. Несмотря на все отсылки к традиционной культуре, идеал Масааки лежит не в прошлом, а в будущем, в неограниченной игре творческих сил человека, находящегося в единении с окружающим миром.

«Ночь коротка» — произведение короткое и наивное, общающееся со зрителем больше образами, чем словами, и взывающее больше к чувствам, чем к интеллекту. Это — сказка для взрослых и подростков, порой абсурдная и нелепая; маленький праздник, заключённый в 1:33 экранного времени. Она довольно сильно отличается от сериалов Масааки, более психологичных и вдумчивых, и даже от его «Игры разума» (хотя какие-то композиционные моменты тут схожи).

Однако, «Ночь коротка» — редкий пример аниме-фильма, который не страдает от недостатка экранного времени. Бешеный темп происходящего на экране здесь не только оправдан, но и необходим; градус абсурда постоянно повышается, пока реальность полностью не уходит у героев из-под ног. Растягивать это на несколько серий — невозможно, форма у Масааки полностью гармонирует с содержанием.

Впрочем, это играет с фильмом плохую шутку: местный карнавал не всем придётся по вкусу, — он слишком зависит от настроения зрителя, от его способности проникнуться атмосферой умеренного гротеска. «Ночь» слишком легко неправильно понять или просто «не прочувствовать»: тогда происходящее на экране покажется белибердой, нагромождением ярких кадров, метафор и странных шуток. В этом смысле ограниченная популярность фильма кажется парадоксально заслуженной. Наверное, в этом нет ничего плохого. «Ночь» может просто, что называется, «не зайти». Однако попробовать точно стоит: этот фильм столь же просто может стать и вашим любимым.