Как писать стихи, если ты шведский анархист?

Я не очень люблю такую поэзию. Талантливую, броскую, переводную, в меру (а иногда и запредельно) сюрреалистическую, тяготеющую к верлибру, свободе, якобы левой интеллектуальной Европе середины ХХ века, анархизму. Хотя бы декларируемому. В книжке нет ни одного стиха, который был написан относительно привычным для русской «классической поэзии» образом. Но именно поэтому надо это читать. Тот случай, когда чужая поэтика должна изучаться, как диковинный дикообраз с соседней опушки. Так случилось, что я косвенно имел отдалённое отношения к тому, что книжка издалась именно в этом месте, познакомив переводчицу и сотрудника издательства. Какие-то истории, мысли и образы есть у меня и по поводу других участников процесса… Как отделаться от взгляда на текст через людей? Не знаю. Когда читаешь Гомера — то всё равно, с кем он спал, каким он был, был ли он вообще, что он пил, где он жил и на что… С нынешними как-то эти вопросы нет-нет да возникают. Кто знает, как избавиться от них и смотреть на текст просто как на текст — скажите мне, как. Как научиться видеть в тексте только текст?

И хотя я не знаю самого поэта (по слухам, человека крайне закрытого), но знаю парочку других чуть менее известных шведских писателей и поэтов, как-то был в этой тусовке. Швеция — вообще замечательная страна, аккуратная, как банк или почта. Или вычищенная до блеска уютная тюрьма, вроде супермаркета. Не странно, что анархистам в ней вольготно. Главное — не нарушать неписаных запретов. Выпускать пар со сцены можно всегда.

Я прочитал книгу за вечер, хотя она довольно объёмна. Сложно оказалось выбрать лучшее стихотворение из книжки. Я решил сделать предварительно пару закладок из цветных бумажек-стикеров, которые наклеивают на холодильник. Но по мере прочтения и блуждания кругами на кухне, пока тушилась свинья, которую мне подложил известный литературный человек — Артём Баденков, который у меня гостил, так вот, по мере кружения по кухне я стал замечать, что количество закладок оказалось гораздо больше ожидаемых. Значительное количество стихотворений мне понравилось. Причём тут свинья? Ну, с одной стороны, можно поразмышлять о том, что то, что для одних — бисер и жемчуг, то для других — хлам, грязь и навоз или в лучшем случае ботва и ботвинья. Что для одних кошерно, то для других несъедобно. Уж в мире поэзии точно. Артёма же я всем навязчиво представляю как «специалиста по литературе второго ряда». На что он обижается, говоря, что, возможно, она-то как раз первого… Это тот случай, в том смысле, что в Швеции тексты этого поэта почти канонизированы, он почти «рок-звезд» (в ХХ веке именно рок-звёзды и реп-звезды светят страждущим), а в России пока не имеют вообще никакого широкого хождения и культурного статуса. И будем честны — не будут иметь. Такие книги обречены быть интересны ничтожному проценту населения. Уже интересно. Почему ставший «звездой» в одной стране совсем неинтересен в другой…

В книге очень много ярких, если не сказать жирных, как детские рисунки фломастером, образов, очаровательных музык (пусть и неизбежно изменённых и приглушенных переводом на чужую фонетику). Сила подобной сюрреалистической поэзии в наглости разрушения привычных стереотипов повседневной логики. Кого позвать в компанию? Кто-то вспомнит Элюара или Айги с Целаном, кто-то — обэриутов, кто-то — других, одного-двух из многих десятков современных поэтов, которые пишут похожим «свободным» образом. Но не стоит забывать, что многие стихи были написаны десятилетия назад, когда это казалось ещё очень смелым и новым. А сам поэт на родине считается основоположником поэтического перформанса, мелодекламации и «поэтического клипа», то есть всего того, что сейчас делает буквально каждая эстрадно-сетевая поэтесса или поэт средних лет. В своей поэтической ИКЕЕ. Процитируем для удобства короткое стихотворение.

Ну и красьте свои холсты

Ну и строчите свои книги

Ну и снимайте свои фильмы

Ну и записывайте пластинки

Вы никогда не доберётесь до красоты

Которую чувствую я

Прекрасное и наивное в своей прямоте заявление, который вполне мог бы сделать любой условный ранний «маяковский». Кстати, в книге есть и прямой омаж великому русскому поэту. Есть однако и стихотворения совсем другие. Например.

Невозможное

наши тени упавшие на пол

были красивее нас

и если верить моему дневнику

та единственная наша ночь была лишней

это было давным-давно

И мы больше не виделись

но случайно я шёл мимо дома

где ты жила

и вспомнил ту комнату

и подумал, а вдруг наши тени

всё ещё там внутри

вдруг они сумели подняться

и наконец совершить невозможное

обнять друг друга

Вообще поэту часто свойственно писать большими буквами каждое слово, деконструировать синтаксис, строфику, ритмику, поэтику, экзотику. Писать без знаков препинания. Завидно. Это вообще моя давняя мечта. Лучше даже без пробелов. Принципиальная открытость, которая ждёт участия читателя. Скажем прямо — вас.

Почему бы поэту самому не приехать на презентацию первого перевода книги в Россию? Швеция не так уж далеко. Одну ночь на пароме может провести любой анархист. Поэт мог бы устроить презентацию и автограф-сессию прямо на станции метро «Кропоткинская» в Москве. Устроить перформанс. Сесть в тюрьму. Хотя бы автозак. Однако нет… Анархисты заняты. У них выступления и турне.

Жаль, что книга не издана билингва — для любителей шведского, хотя желающие найдут оригиналы части текстов в сети. Для всех, кто любит сложную поэзию, эта книга станет хорошим подспорьем при погружении в пучины своего и чужого бессознательного. Книжка напоминает массажную кровать для языка и мысли, если ваш язык чуть-чуть закостенел. Высуньте через в окно в Европу под мелкий дождь, который принесёт с моря шведские звуки, соль и клей почтовых марок от неотправленных писем. Покажите язык бесконечному морю.