Белое движение на Севере России всегда воспринималось как что-то периферийное. Московский историк Людмила Новикова так и назвала свою монографию о нём: «Провинциальная «контрреволюция» (М.: НЛО, 2011). Эти суждения не лишены оснований: этот район не являлся приоритетным для белого командования. Восстание против большевиков, произошедшее 2 августа 1918 года, было инспирировано союзниками, опасавшимися, что содержимое складов вооружений в Архангельске может быть передано красными немцам и использовано последними на Западном фронте. Поэтому вскоре после поражения Германии встал вопрос об эвакуации союзнического контингента. И лишь благодаря переговорам генералов Дмитрия Щербачева и Николая Головина с военным министром Британии Уинстоном Черчиллем удалось отсрочить вывод войск. В итоге он завершился осенью 1919 года. Спустя четыре месяца, в феврале 1920 г., Северный фронт пал.

Тем не менее и этот «незнаменитый», если использовать слова Александра Твардовского, фронт Гражданской войны требует всестороннего изучения. Тем более, что практически все основные участники прошедших событий оставили после себя мемуары.

К ним относятся и воспоминания генерал-лейтенанта Владимира Марушевского (1874−1951). Генерал командовал белыми с ноября 1918-го по август 1919-го. Интересна его оценка главы Временного правительства Северной области Николая Чайковского. Чайковский был революционером со стажем (народник, затем эсер). Но он не принял режим большевиков и вполне искренне сотрудничал с белыми. А точнее, с монархистом Марушевским:

«Я для Николая Васильевича являлся представителем совершенно другого мира, мира, может быть, ему несимпатичного и, безусловно, чуждого, и тем не менее он сумел встать на государственную точку зрения и обратиться к моей работе в тот момент, когда она была необходима области, где он был хозяином, и хозяином, искренно говорю, пользовавшимся большим доверием массы населения».

Как вспоминал генерал,

«после его отъезда образовалось пустое место, правительство обесцветилось, разумная политическая борьба ослабла, и лишь левые заработали в подполье, не имея уже никакого доверия к существующей власти».

Последнее признание особенно ценно, если учесть, что вместо Чайковского прибыл другой монархист, генерал Евгений Миллер, и Марушевский в его лице «приобретал и старшего опытного товарища, и доброжелательного начальника. До этого момента я был страшно одинок вне привычной мне среды».

К сожалению, не все представители левых партий сумели стать на государственную точку зрения и не все монархисты выйти за пределы привычных им взглядов и норм. И не только на провинциальном Севере. Оттого и проиграли.