Льюис Кэрролл (Чарлз Латвидж Доджсон) (1832−1898) остался в истории не только знаменитым писателем, но и блестящим математиком и логиком, автором парадоксов. Может быть, поэтому появление наиболее знаменитого перевода его «Алисы в Стране чудес» (первое русское издание книги появилось еще при жизни писателя, в 1879 г.), сделанного автором настоящей книги, было не лишено парадоксальности и сдобрено не менее любимым Кэрроллом юмором. Нина Демурова описала его появление следующим образом: примерно в 1966 г. «некий чиновник из «Международной книги», занимавшийся Болгарией, увидел в списке публикаций «София-пресс» книгу «Алиса в Стране чудес и в Зазеркалье»… и он недолго думая заказал для советских читателей перевод двух книг с болгарского! Директор «Софии-пресс… отправил в «Межкнигу» письмо, в котором говорилось, что лучше, пожалуй, переводить эти книги с английского языка… Прошло полгода — и чиновник повторил заказ». В итоге директор стал сам искать переводчика с английского на русский и, приехав по делам в Москву, вышел на Демурову. Вот так через Болгарию в Советский Союз пришел перевод британского писателя…

Впрочем, Демурова менее всего стремится своими воспоминаниями заслонить жизнь своего героя. Она подробно реконструирует жизнь автора «Охоты на Снарка». Биограф пишет о его учебе, а потом и работе в оксфордском Крайст Черч, трудах Кэрролла в области логики и математики (предвосхитивших многое в семиотике). Рассматриваются Демуровой и художественные произведения. И не только хрестоматийная «Алиса», но и «Сильвия и Бруно» и тот же «Снарк».

Не менее детально в жизнеописании рассказывается об окружении писателя. Кэрролл дружил с Джоном Рескиным, Уильямом Теккереем, Альфредом Теннисоном, прерафаэлитами.

Еще один интересный сюжет книги — это путешествие Кэрролла в Россию в 1867 г. (единственная его поездка за рубеж). Вот как знаменитый литератор увидел Санкт-Петербург: столица «была полна нового и удивительного. Огромная ширина улиц (второстепенные улицы, похоже, шире, чем что-либо подобное в Лондоне)… огромные освещенные вывески над магазинами и гигантские церкви с их голубыми, в золотых звездах куполами и приводящая в замешательство тарабарщина местных жителей, — всё это внесло свой вклад в копилку впечатлений от чудес нашей первой прогулки». Богослужение в Исаакиевском соборе тоже запомнилось диакону англиканской церкви, каковым являлся Кэрролл: «никаких музыкальных инструментов, которые бы помогали песнопениям, не было, но певчим удалось создать чудесное впечатление с помощью одних только голосов».

Правда, были и разочарования. Льюис Кэрролл не оценил икру. Конечно, о вкусах не спорят, но, может быть, и здесь сказалась любовь к парадоксам великого писателя.