Энергетическая война XXI века: Россия сосредотачивается

В 2009 году Россия официально вышла из Энергетической хартии и из договора к ней, официально уведомив об этом его секретариат. Возникает закономерный вопрос — события, разворачивающиеся вокруг нашей страны, происходят вне связи с этим шагом, или же этот отказ участвовать в инициативе Евросоюза стали неким «спусковым крючком»? Есть ряд фактов, которые говорят именно о втором, мы попробуем напомнить о них, чтобы можно было делать выводы.

Для руководства Евросоюза решение России отказаться от подчинения ЭХ было вызовом, хотя неожиданным его назвать было нельзя — официальное письмо премьер-министра Путина, известившее об этом, было подготовлено логикой всех предыдущих событий. Мало того — для руководства ЕС было очевидно, что в своих действиях Россия опирается еще и на основательно укрепившиеся связи государственной корпорации Газпром с ведущими европейскими газовыми компаниями. Европейский бизнес вполне устраивали двусторонние договоры с Газпромом, — они были обоюдовыгодными, позволяли получать стабильную прибыль, в силу чего политические интриги Еврокомиссии европейских предпринимателей просто не интересовали. Они были свидетелями двух кризисов (2006 и 2009 годов) по транзиту газа через Украину и видели, что ЕК не принимала никакого участи в их разрешении — все проблемы в результате длительных переговоров решали только Россия и Украина. Но если для ЕК временное прекращение поставок российского газа было вопросом политическим и поводом что-то говорить о ненадежности Газпрома, то для европейских газовых компаний такая приостановка означала конкретные убытки — как для любого продавца, у которого «на прилавке» нет товара, который требует у него покупатель. ЕК теряла авторитет в глазах крупных газовых компаний — и это было вторым источником тревоги политиков, стоявших во главе ЕС.

Нет единства в стройных рядах

Мы подчеркиваем, что Европу нельзя рассматривать как некое монолитное объединение, согласованно ведущее наступление на интересы России — это не так. Есть в Европе те, кто непосредственно занят бизнесом, связанным с энергоносителями, кто занимается развитием газораспределительной системы, обеспечивает конечных потребителей, «добывает» газ на международном рынке. Этих бизнесменов политика интересует ровно настолько, насколько она мешает или помогает получать прибыль, причем получать стабильно, из года в год. И есть в Европе наднациональная верхушка, которую «какой-то там бизнес» интересует намного меньше — им важнее геополитические и геоэнергетические игры, при этом эта публика уверена, что «все прочие» должны смиренно подчиняться их требованиям. Но в законодательстве ЕС отсутствуют механизмы, которые позволили бы его руководству принудить частный бизнес к действиям, которые идут вразрез с его экономическими интересами. Как раз тот случай, когда «ничего личного, только бизнес».

«Вы не хотите, чтобы мы сотрудничали с Газпромом? Предложите альтернативу — такую же надежную и с ценовыми предложениями, более симпатичными, чем у русских. Нет таких предложений? Найдете варианты — сообщите, мы всегда готовы к конструктивным переговорам».

И противопоставить такому поведению газовых компаний ЕК в 2009 ничего не могла, разговоры о том, что «Россия плохо себя ведет», у конкретных «газовых парней» не котировались от слова «совсем». Газпром — это газ, это прибыли, это возможность расширять бизнес. ЕК — это разговоры, разговоры и еще немного разговоров при полном отсутствии конкретики. Да, бюджет ЕС многократно превышает бюджеты каждой из европейских газовых компаний, но ЕК не занимается непосредственно бизнесом. Даже когда ЕК финансирует какие-то проекты, она не становится субъектом хозяйственной деятельности, финансы всегда «осваивают» конкретные компании, никаких других вариантов законодательство Евросоюза не предполагает. Либеральная догма об эффективном частном собственнике и неповоротливом государственном бизнесе в данном случае на все 100% совпадает с реальностью. За то время, пока ЕК согласует свои проекты, реальный бизнес успеет построить пару газопроводов и пяток газовых хранилищ — если, конечно, ЕК не остановит такие проекты при помощи каких-нибудь санкций.

ВИЭ-Директива

Ситуация, сложившаяся к лету 2009 года, для ЕК стала своеобразной «войной на два фронта» — нужно было и Россию ставить на место, и газовым компаниям разъяснить, «кто в доме главный». Renewable Energy Directive EU, Директива ЕС по возобновляемым источникам энергетики, обязует все страны-члены исполнить следующие требования — к 2020 году доля ВИЭ должна достигнуть 20% всей используемой энергии, а доля используемого биотоплива в транспорте — 10%. Эта Директива пришла на смену принятому ранее обязательству по достижению 5,7% доли биотоплива, которое было достигнуто индивидуально каждым из членов ЕС посредством различных стратегий. Директива «подняла планку» почти в четыре раза, Директива стала всеобщей, никакого индивидуального подхода — жестко, бескомпромиссно, без оглядки на технические возможности. Есть тут что-то, похожее на «святой для ЕС» либеральный подход? Нет. Это, если называть вещи своими именами, ощутимый удар по интересам всех компаний, занятых в традиционной энергетике — не только по Газпрому, но и по тем самым «европейским газовым парням». Дата принятия этой Директивы — апрель 2009 года, а конфликт по транзиту Россия и Украина смогли завершить в самом конце февраля. Обстановка позволила ЕК буквально продавить эту Директиву, несмотря на ее антилиберальный характер, несмотря на то, что никакого технологического обоснования для реализации требований не было ни тогда, ни сейчас. Для любого профессионала-энергетика массовое внедрение прерывистой альтернативной генерации, которую невозможно диспетчеризировать — абсурд, нонсенс. Очевидно, что внедрение ВИЭ нужно было начинать после создания технологии мощных накопителей энергии, но ничего подобного ЕК не предпринимала. 20% — цифра откровенно взята с потолка, дальнейшее развитие положений Директивы отличается той же «большевистской» логикой. В 2030 году доля ВИЭ должна составить 30%, в 2040 году — 40% и в 2050 году — 50%. Как, почему, за чей счет, что будет с объединенными энергетическими системами? Ответов нет, есть Директива. Брюссель ведет себя, как капризный ребенок: «Пусть будет плохо всем, кто со мной играться не хочет! Меня газовые европейские компании и Россия слушать не хотят, я у них все игрушки поотбираю!» Ни одной попытки вникнуть в суть проблемы вокруг украинского транзита, голословное обвинение во всем происшедшем России — под оглушительное молчание всех европейских газовых компаний. Не было ни одного судебного иска — «европейские газовые парни» или не видели судебных перспектив, или не хотели портить отношения с Газпромом. В любом случае они вели себя не так, как того хотела ЕК — они намеревались спокойно продолжать работу, а не искать новых партнеров вне России. Зато сработала массированная компания в европейских СМИ, единогласно объявивших Россию «ненадежным партнером» в обеспечении газом — именно под грохот этой антироссийской пропаганды была принята Директива, цель которой не реальная забота о развитии ВИЭ-сектора, а попытка наказать и Россию, и «европейских газовых парней». Тем и другим было заявлено: «Мы откусим кусок вашего бизнеса, даже если при этом пострадает весь реальный сектор экономики ЕС». Проверьте самостоятельно — какой процент ВИЭ генерация занимает в странах ЕС сегодня, в середине 2018 года, много ли из них добралось до директивных 20%? Германия, Дания, Швеция. А еще — Швеция, Германия и Дания. Вот только, если вытащить из показателей Швеции данные по ГЭС и проделать тот же «фокус» со всеми остальными странами, становится очевидно — «не потянул» ЕС собственную Директиву, поскольку обоснование у нее отсутствует от слова «совсем».

Катарский проект

Но 2009 год — это не только потешно-истеричная Директива по ВИЭ. В том же 2009 году совсем в другом месте начались совсем другие дела — Башар Асад получил «предложение, от которого нельзя отказаться» от Катара. В 2003 году была открыта первая нитка Арабского газопровода — от месторождений в Египте в Иорданию и далее в Сирию и Ливан. К 2007 году Египет добывал 62 млрд кубометров газа, из которых около 20 отправлял на экспорт, чувствовал себя вполне уверенно, став значимым игроком регионального рынка, постепенно наращивая сбыт именно «трубного» газа. 9 июля 2008 египетский газ пришел в Сирию — в хранилище электростанции Дейр-Али под Дамаском. В мае 2009 Египет и Турция договорились о том, что Арабский газопровод через территорию Сирии дойдет до Турции, где соединится с газопроводом Nabucco, чтобы стать альтернативой поставкам российского газа в Европу. «Братская» Болгария сразу, уже в июне 2009-го, заявила, что отказывается от участия в «Южном потоке» — первый, но далеко не последний раз. Летом того же 2009 года Египет и Сирия получили предложение от Катара дополнить Арабский газопровод газом гигантского месторождения Парс (13,7 триллиона кубометров по консервативным оценкам), что должно было резко увеличить объем поставок газа в Европу. Да, месторождение Парс находится в территориальных водах не только Катара, но и Ирана, вот только Иран с 1996 года находился под экономическими санкциями и не имел возможности осваивать это месторождение. А Катару охотно помогали технологиями и кредитами на старте программы развития производства СПГ, и к 2009 году он стал крупнейшим в мире его производителем. Но территория Катара — такая, какая она есть, строить дополнительные производственные мощности ему практически негде, а ресурсы газа действительно огромны. Египет и Сирия с удивлением выяснили, что предложение Катара — не экспромт, уже были согласованы прокладка газопровода по территории Саудовской Аравии и стыковка «катарской трубы» с Арабским газопроводом в Иордании. Детский вопрос — вот все эти согласования, проект нового магистрального газопровода могли ли появиться без твердой договоренности с будущим покупателем? Мог Катар планировать миллиардные инвестиции, вести сложнейшие переговоры с Саудовской Аравией, рисковать нарваться на конфликт с Ираном, не имея 146%-ной гарантии, что всё это окупится за счет последующих поставок газа? Мог дать Катару такие гарантии кто-то, кроме конечного покупателя? Ответ очевиден — конечно, нет. Подписывал ли Катар какие-то протоколы о намерениях с газовыми компаниями Европы? Тоже — нет, европейским компаниям планировать сотрудничество в проекте с такими политическими рисками при наличии спокойного «северного медведя» не было ни малейшего повода. США? США не собирались покупать катарский газ, это не был план «супертрубы» через моря и океаны, это был проект МГП для Европы. Методом исключения мы получаем только один ответ — гарантии у Катара были, и дать их ему могла только Еврокомиссия.

О том, как Башар Асад буквально через пару месяцев получил предложение о Шиитском газопроводе от Тегерана, как развивались события на шельфе Сирии, аналитический онлайн-журнал Геоэнергетика.ru уже рассказывал. Повторим «речитативом»: Катару Асад отказал, согласие Ирану дал, но предложенный меморандум о новом МГП подписал не сразу, а только в 2011 году, после того, как этот вопрос, судя по всему, был согласован с Россией. «Газовый крест» Сирии стал для нее тяжкой ношей, он стал подлинной причиной начала гражданской войны в 2011 году — едва ли не синхронно с «арабской весной» в Египте. Природный газ без добавления специальных примесей никакого запаха не имеет, а вот катарский отчетливо пахнет кровью и порохом. Но он того стоил, если бы состоялся. Это газ, который пришел бы в Европу за счет усилий исключительно ЕК, а не частных европейских газовых компаний. Это возможность не то что щелкнуть по носу Газпрому — это с ноги ему в ухо заехать, поскольку такой МГП позволял не только сократить его объемы поставок в ЕС, но еще и вырвать из сферы российского влияния Турцию. В 2009 году доля российского газа в Турции составила 63% и с той поры особо не снижается, а катарский газ мог эту долю сократить в разы. Очень серьезные ставки, очень серьезная игра, и упершийся Асад должен был быть сметен с доски. Даже сейчас ЕС продолжает упорно, как заведенный, повторять одно и то же: «Асад должен уйти, Асад должен уйти». Вот только это бормотание не всегда отчетливо слышно — гул авиамоторов мешает, взрывы «Калибров» перебивают. Но это мы несколько вперед забежали, вернемся позже.

Чем еще был знаменателен 2009-й год? Рубеж 2009−2010 года — время начала «сланцевой революции» в США, стремительный рост объема добычи газа на их территории. Нет, тогда еще планов «Американского потока» в Европу не было, но Штаты стали стремительно сокращать закупки СПГ и нефти на внешних рынках. В числе тех, кто вылетел с американского углеводородного рынка, что та пробка от шампанского — Нигерия, Венесуэла, Мексика и Ирак. А вот для Катара ничего не изменилось, объем его поставок сохранился на «дореволюционном уровне». Длина несостоявшегося катарского газопровода намечалась гигантская, базовое месторождение было шельфовым — это очень серьезные инвестиции, знаете ли. Нефть и газ всё равно пока покупать приходится, пусть уж деньги в «правильные руки» попадут.

Регазификационные терминалы Евросоюза

Катарский проект готовился очень тщательно. Даже в том случае, если бы «проблему Асада» удалось решить, строительство МГП такой протяженности — дело долгое, не год и не два. Исходя из предположения, что Россия могла пойти на превентивные меры, ЕК нужно было страховаться на случай прекращения поставок российского газа. В 2009 году в Европе были приняты в эксплуатацию два новых регазификационных терминала — Porto Levante в Италии мощностью 8,0 млрд. кубометров в год и Dragon LNG в Англии на 7,6 млрд. кубометров. В 2010 в строй вошли Fos Cavaon во Франции на 8,25 млрд. кубометров и South Hook LNG в Англии на 21,0 млрд. кубометров, в 2011 закончили строительство сразу трех небольших терминалов в Швеции и в Норвегии общей мощностью 0,8 млрд. кубов и Gate Terminal на 12,0 млрд. кубометров в Голландии, строился еще один в Испании (El Musel на 7,0 млрд), но его позже законсервировали. В 2013 в Италии принят в эксплуатацию OLT Oshore LNG Toscana еще на 3,75 млрд. кубометров, вписалась в сроки Литва с ее Klaipeda LNG FSRU на 4,0 млрд. кубометров (2014 год), чуть-чуть опоздала Польша с ее терминалом в Свиноуйсце на 5,0 млрд (2015 год). Общий объем всего этого «парка» — 77,4 млрд. кубометров. То, что никакой экономической целесообразности в этих проектах не было, убедительно доказывает статистика 2016 и 2017 годов — загрузка европейских СПГ-терминалов не дотягивает и до 25%. То, что эти проекты не имели никакого отношения к СПГ, который производится на территории США, тоже очевидно — по состоянию на лето 2018 года единственный на территории Америки СПГ-завод Sabine Pass, штат Луизиана, способен поставить на экспорт 19,0 млрд кубометров сланцевого газа в жидком состоянии. Но с вводом в строй польского терминала состоялось какое-то странное совпадение цифр — общая мощность европейских регазификационных терминалов добралась до 210 млрд. кубометров. Максимально возможный экспорт в Европу у Газпрома по всем его контрактам, как было сказано Алексеем Миллером — 205 млрд. кубометров. В 2014 году Европа технически готова была принять весь объем российского газа с моря.

Проект «Украина»

«Чуть-чуть» опоздали Литва и Польша — не оговорка, ведь события на Украине начались зимой 2013 года. С того момента, как Янукович засомневался в необходимости срочно подписывать договор об ассоциации с ЕС и согласился принять от России кредит, пресловутый «Майдан» был неизбежен. Договор об ассоциации подразумевал, в числе прочего, имплементацию в украинское законодательство всех положений Договора Энергетической хартии. Именно этот процесс мы наблюдаем в настоящее время — готовится коренное реформирование газовой отрасли Украины. Газотранспортная система, возможно, останется в ее госсобственности, но оперативное управление ею будет осуществлять новая независимая компания. Затягивание подписания договора об ассоциации и государственный кредит от России мог означать совершенно противоположное — к примеру, выход Украины из Энергетической хартии и налаживание нормального газового сотрудничества с Россией. Россия, прямым или косвенным образом контролирующая ГТС Украины — самый страшный ночной кошмар ЕК, он не должен был сбыться ни при каких обстоятельствах. При таком варианте реализация катарского проекта привела бы не к укладыванию России и «европейских газовых парней» на лопатки, а к необходимости конкурировать с ними на равных, но тогда сроки окупаемости «катарской трубы», всех вложений в гражданскую войну на территории Сирии отодвигались бы в туманное будущее — а так дела не делаются.

«Майдан» шумел и пылал, но спешки, ускорения не было, хотя технически реализовать штурм резиденции Януковича было вполне возможно — но только при прямой, открытой поддержке нацистов, бесновавшихся на улицах Киева. Причина того, что этого не было сделано — не борьба за сохранение морды лица, она у европейцев не страдала даже во время бомбардировок Белграда. Все прозаичнее — нельзя было действовать так, чтобы спровоцировать Россию на резкие движения во время отопительного сезона. Но и спуска давать было нельзя — Асад упорным сопротивлением и так уже срывал сроки, Катар и примкнувшие не справлялись со своей частью работы. Европейцы обязаны были показать, что свою часть договоренности они выполняют четко — к моменту начала строительства катарского МГП европейский газовый рынок должен был жестко контролироваться ЕК. Нуланд со своей знаменитой фразой в адрес ЕС ускорила события в Киеве, но Россия отнеслась к происходившему относительно спокойно — мы с вами наблюдали лишь гневную риторику в федеральных СМИ да редкие выступления главы МИДа. Убаюканные этой меланхоличностью, наши западные партнеры зевнули Крым. Бескровно, четко, слаженно — эта операция наверняка войдет в учебники. Мало того — не было нарушено ни одно положение международного законодательства. Крым в составе Украины был автономной республикой, со своим парламентом и правительством, которое имело все права на проведение референдума. Блокировка частей ВСУ и провокаторов со стороны киевских нацистов была осуществлена, в том числе, и бойцами российских спецчастей, но и их численность не превысила лимита, предусмотренного в договоре о размещении воинского континента на полуострове, подписанного Россией и Украиной. Именно по причине вот такой корректности единственный ответ, на который оказались способны ЕС и США — так называемые «санкции». Именно «так называемые», поскольку санкции в отношении суверенного государства может применять только ООН, а то, что вытворяют наши западные партнеры, корректнее называть словами, которые обычно не печатают.

Донбасс

В мае начали кровавые события в Донбассе — клика, пришедшая к власти в Киеве, «перегнула палку». Трагедия, которая продолжается и поныне, унося и калеча жизни тысяч ни в чем не повинных людей. Могла ли Россия в считанные дни прекратить конфликт, введя войска? Да, могла — и миллионы людей требовали от Владимира Путина именно этого. Донбасс требовал, просил, умолял о повторении крымского сценария, повторяя все действия — референдум, выборы нового правительства, пусть оно и получилось таким, каким получилось. А Путин просил перенести дату референдума и не вводил войска, несмотря на нараставшее недовольство его «нерешительностью». Нужно было помнить, что Владимир Путин — президент России, о благополучии граждан которой он обязан беспокоиться 24 часа в сутки. Открытый ввод войск был равнозначен добровольному отказу от поставок газа в Европу — кровавый пастор в Киеве пошел бы на этот шаг мгновенно, поскольку именно этого от него и ждали западные партнеры в этом случае. Для ЕК ввод войск был бы гигантской удачей — прервав все поставки Газпрома, европейские глобалисты получили бы возможность сломать хребет всей своей внутренней фронде, регазификационные терминалы давали техническую возможность восполнить недостающие объемы газа, запас времени до начала отопительного сезона позволял решить все организационные вопросы. Под истошный крик «Дайте замерзающей Европе энергетические ресурсы, мы страдаем от действий наглого агрессора!» решить можно было любые проблемы — СПГ на рынке имелся в достаточном количестве. Что это означало бы для России, в том числе и для тех, кто заполошно кричал «Путин, введи войска»? Из госбюджета мгновенно «испарились» бы не менее 50 млрд долларов, причем не на один год, а навсегда. В крайне тяжелой ситуации мгновенно оказался бы Газпром со всеми его программами развития, планами газификации территорий, до которых у советской власти руки так и не дошли. Остановилась бы вся система магистральных трубопроводов — эту проблему, вероятнее всего, удалось бы решить, но когда и за счет каких усилий, сказать сложно. Социальные программы, пенсионные выплаты, зарплаты бюджетников, проекты развития инфраструктуры, дорог, финансирование образования, медицины — пересматривать пришлось бы всё подряд, и отнюдь не в сторону повышения. «Дыра» в бюджете могла привести к необходимости внешнего заимствования, вернуться в зону действия МВФ и прочих международных банковских «благодетелей». И — никаких перспектив вернуться на европейский газовый рынок без согласия на полную имплементацию не то что договора Энергетической хартии, России и Третий энергопакет ЕС навязали бы. Вряд ли Владимир Путин относится совершенно равнодушно к тому, что происходит в Донбассе, но на второй чаше весов — жизненный уровень всего населения России, перспективы роста экономики. Если, сжав зубы, отбросить эмоции и заставить себя холодно, рассудочно оценить происходившее, вывод получается только один — президент России сделал выбор в пользу России. Легче ли от этого жителям Новороссии? Нет. Бросила ли Россия ДНР и ЛНР? Нет. Все эти годы Россия бесплатно поставляет в обе республики природный газ, помогает с поставками нефтепродуктов и питания, принимает в вузы молодежь республик — перечислять можно много, даже не касаясь темы снабжения воинских частей. Но ввод войск весной 2014 означал бы только одно — провокация Европы и США прошла удачно, дав им возможность приступить к немедленному уничтожению российской экономики. Решение не переходить к активным действиям — вынужденное, но объективно, к огромному сожалению, единственно правильное на тот момент.

Война имеет разные цели

Это не значит, что Россия не готова к «экономической войне» — это говорит о том, что цели у России в этой «войне» кардинально отличаются от тех, которые ставит перед собой ЕК. Цели ЕК — поставить под собственный контроль все энергетические ресурсы России и маршруты их транспортировки, этим целям уже больше сотни лет, вот только прямое военное нападение на Россию с лета 1949 года, когда в арсенале СССР появилось атомное оружие, стало невозможным. Цели России — построение системы равноправных договоров во всём, что касается экономики, системы, которая позволит развиваться всем ее участникам. Нет у России цели кого-то подчинять себе, есть — желание видеть в руководстве стран-партнеров тех, кто «вооружен» здравым смыслом. Можно на каждом углу повесить плакаты о том, что Европа будет сражаться с энергетической зависимостью от России, можно добиться того, чтобы об этом вещали не только телевизоры и интернет, но еще и утюги с пылесосами — в недрах субматерика ни одной молекулы природного газа и нефти от этого не прибавится. Можно и дальше рассказывать своему населению сказки о «непредсказуемой агрессивности России», а можно повторить слова руководителя австрийского газового концерна OMV Роберта Зеле: «Мы зависим от поставок энергоресурсов из России ровно настолько, насколько Россия зависит от возможности получать за них деньги. Обоюдная зависимость в бизнесе — это норма, а не исключение». Если сотрудничество в энергетическом секторе выгодно всем участникам и не несет политических рисков, то единственная причина, которая не позволяет этим заниматься — фантомные боли о многих веках «Дранг нах остен». Но способ лечения от них хорошо известен Сергею Шойгу — он посоветовал политикам, страдающим этим странным заболеванием, пообщаться с собственными бабушками и дедушками, чтобы услышать от них, чем заканчиваются попытки разговаривать с Россией с позиции силы. Как рукой снимет! Россия снова, как и пару веков назад, сосредотачивается — для того, чтобы решать свои собственные проблемы, которых у нас, что уж там — выше головы. Россия терпеливо ждет, когда ЕК и стоящие за ней наднациональные структуры смирятся с тем, что есть всего два пути — либо продолжать конфронтацию с Россией, либо сотрудничать, исходя из равноправного подхода.

Так кто управляет Россией?

Убедившись, что Россия не поддалась на провокацию с Украиной, ЕК и ее заокеанские союзники предприняли еще нескольких атак. Мы не склонны к мистике, но иногда просто невольно вспоминаем о старинной поговорке, что «Россией управляет не правительство, а господь бог». В 2014 году на Украину прибыли опытнейшие специалисты по сланцевым месторождениям — американские геологи были уверены, что в бывшей Донецкой области и на крайнем западе Украины будут найдены огромные залежи нефти и газа. Были выделены нужные земельные участки, через океан было переброшено оборудование — надежды превратить Украину из потребителя газа в экспортера кружила головы новым ее руководителям и их кукловодам. То, что технология горизонтального гидроразрыва, разработанная в Америке, беспощадна по отношению к грунтовым водам, что сланцевая добыча могла превратить украинские черноземы в нечто безжизненное, никого не интересовало — «майдан» обошелся в солидные суммы, инвестиции надо окупать. И после всех поисковых скважин — ни одной молекулы углеводородов, ни возле Славянска, ни подо Львовом. Украина как поставщик газа в Европу — да, такой вариант развития событий для России был бы поражением, слишком уж близко такой поставщик находился бы к потребителям, можно было бы использовать газотранспортную систему Украины. Это не мифические «хакеры Путина», это не поддающийся логике «отпор природы» — не найдено на территории Украины сланцевых месторождений. Еще один пример такой же странности — история с пресловутым «подарком Медведева Норвегии огромного куска Баренцева моря». В 2010 году Россия и Норвегия нашли компромисс затянувшегося территориального спора в этом регионе. Если не вдаваться в подробности, то Россия предлагала свой вариант, Норвегия — свой, компромиссом стала линия, «прочерченная» строго посередине. Какой же стоял крик и ор во всей нашей патриотической прессе! На Дмитрии Анатольевиче только ленивый «не оттоптался», особенно после того, как норвежский нефтяной директорат (NDD) в начале 2013 года в своем докладе заявил, что «в недрах территории, отошедшей в 2010 году Норвегии, содержится почти 2 млн баррелей нефти». После этого прошло вот уже пять лет, Statoil потратил на поиски месторождений больше двух миллиардов евро, занимаясь бурением в центре новой норвежской территории, по краям и «еще вот тут сбоку» — и ни нефти, ни газа не обнаружил. Есть мелкие месторождения, объем которых денег даст меньше, чем придется потратить на транспортировку морской буровой установки и последующую разработку. Мы вспоминаем эту историю не для того, чтобы призвать крикунов хотя бы приватно извиниться перед Дмитрием Медведевым, а как пример каких-то непонятных, алогичных странностей. России был бы крайне невыгоден вариант, при котором Statoil получил бы возможность увеличить объемы поставок газа в ЕС — и этот вариант не реализовался сам по себе. Эти два случая — со сланцевыми месторождениями на территории Украины и с отсутствием углеводородов на отошедшей Норвегии территории Баренцева моря — никакой логике не поддаются, но они произошли, из песни слова не выкинешь.

Как «умирал» «Южный поток»

Конец 2014 года стал временем нового вызова для России — синхронно с обвалом цен на нефть «братская Болгария» добилась отказа от реализации проекта «Южный поток». Официально о закрытии проекта Владимир Путин сообщил 1 декабря на пресс-конференции в Анкаре, но это тот случай, когда интереснее не выступление президента России, а последовавшая на него реакция со стороны внимательных слушателей. Самая анекдотичная — разумеется, в самой Болгарии: «Мы потеряли этот проект, но сохранили главное — доверие Европейского союза, а это означает стратегический выигрыш для нашей страны». Глава МИД этого прекрасного государства Томислав Дончев, прямая цитата: «Отказ от реализации проекта «Южный поток» в рамках ЕС — показатель того, что Россия не намерена соблюдать законы, которые существуют на территории сообщества». Наверное, этому политику казалось, что он раскритиковал Россию, а получилось нечто другое — своим высказыванием он зафиксировал «железобетонный факт»: Россия действительно не намерена соблюдать чужие законы, идущие вразрез с ее экономическими интересами. Лучшим ответом Дончеву стали слова представительницы ЕК Анны-Кайсы Итконен: «По законам ЕС нет никаких оснований для компенсаций Болгарии при приостановке этого проекта». То, что сотворила Болгария — ее большой успех, обеспечивший ей самые светлые перспективы. За пять лет работы премьер-министром Бойко Борисова Болгария жизнерадостно отказалась не только от «Южного потока», но еще и от строительства АЭС «Белене», и от строительства нефтепровода Бургас — Александруполис. Если оценить нынешнюю ситуацию в болгарской экономике, можно оценить и то, что происходит с государствами, тщательно соблюдающими все придумки Еврокомиссии. Желаете добиться падения экономики, развала целых отраслей промышленности и массового отъезда населения на заработки — действуйте так же, как Болгария. Словения и Сербия были всерьез обеспокоены тем, что могли возникнуть провалы в поставках газа для них, но при этом были «не удивлены решением России». Давид Табарелли, главный аналитик итальянского исследовательского центра Nomisma, в отличие от политиков, высказался очень ясно: «Южный поток» — очень хороший проект, соответствующий стратегии диверсификации энергетического рынка, а это означает во многом расширение инфраструктуры. Вокруг проекта создалось плодотворное сотрудничество, а Европе он был выгоден еще и потому, что большую часть расходов несла российская сторона. Отказ от реализации «Южного потока» — это поражение для всех и свидетельство недальновидности Европы, которая так или иначе зависит от газовых поставок, и Россия в любом случае останется одним из главных поставщиков». При этом Табарелли ни минуты не сомневался в том, что итальянские газовые компании, которые сотрудничали с Россией в рамках «Южного потока», продолжат сотрудничество и в проекте «Турецкий поток», о начале реализации которого Владимир Путин сообщил в том же выступлении 1 декабря 2014 года. Итальянская Saipem договаривалась с Газпромом о том, что выступит подрядчиком подводной части маршрута «Южного потока», и не видела причин отказываться от возможности выполнять ту же работу при строительстве «Турецкого потока», но при этом Табарелли высказал и следующее соображение: «Италия в смысле внешней политики давно несамостоятельна в своих решениях и вынуждена подчиняться линии ЕС. Определенному давлению подвергается и Saipem. Однако я не думаю, что Saipem откажется от выгодного заказа». Европейский аналитик вот таким образом подчеркнул разницу в позициях руководства ЕС и предпринимателями из реального сектора экономики — «расслоение Европы» прекрасно осознают и в самой Европе. Вели-Пекка Тюнкюнен, аналитик Александровского института при Хельсинском университете: «То, что проект не поддерживала Еврокомиссия, в целом соответствует политике, направленной на усиление энергетической самостоятельности Евросоюза, диверсификации. Эта политическая линия возникла еще задолго до украинского кризиса, хотя он, конечно, повлиял на происходящее. Факт в том, что в будущем Европе всё равно нужен газ, но текущие события блокируют развитие газового рынка в Европе, ведь с географической точки зрения партнерство России и ЕС в этой сфере — наиболее логичное и понятное». Как и мы, аналитический онлайн-журнал Геоэнергетика.ru, европейские аналитики прекрасно понимают, что для линии руководства ЕС напряжение, обострение отношений с Россией из-за украинских событий — повод, а не причина.

Но самые жесткие высказывания позволили себе представители газового сектора, сделанные вслух, безо всякой оглядки на возможный остракизм со стороны ЕК — могут себе позволить, судя по всему. Президент Межународного газового союза Жерар Феррье, интервью «Фигаро»: «В ситуации существующей напряженности между Россией и Украиной некоторые деятели пытаются уверить нас в том, что Европа может обойтись без российского газа, перейдя на другие поставки. Это совершенно ложное утверждение. Даже если в США компании действительно получили недавно разрешение на экспорт сланцевых нефти и газа, нельзя забывать, что эти поставки будут ориентированы прежде всего на страны Азии. Когда ситуация успокоится, я думаю, всем станет совершенно очевидно, насколько большое значение в масштабах всей Европы играют газопроводы, становящиеся важным фактором стабильности на континенте. Решение России приостановить проект газопровода «Южный поток» может быть вызвано целым рядом факторов. В частности, для Москвы это может быть способом показать Европе, что для России открываются новые рынки, в частности, в Китае. Всё это создаст для России высоко потенциальную альтернативу европейским рынкам, или, как минимум, станет хорошим дополнением к ним». Тут вообще нечего добавить — профессионал, прекрасно оценивавший обстановку и логику действий и России, и «некоторых деятелей».

Представительница ЕК Анна-Кайса Итконен высказала официальную позицию этой славной организации: «Наша позиция по «Южному потоку» не изменилась. Строительство газопровода должно происходить в соответствии с законодательством ЕС», но от этих «некоторых деятелей» никто ничего другого и не ждал. Вместе с тем в декабре 2014 для ЕК прозвенел «нехороший звоночек» — несмотря на то, что в ее руках остается такой великолепный инструмент давления на всех недовольных, как бюджет ЕС, в этом сообществе обнаружились и те, кто не собирался подчинять интересы своей страны политическим игрищам. Венгрия — страна, отношения с которой у России весьма интересны. Союзница Гитлера в годы Великой Отечественной, была бита Советским Союзом не только тогда, но еще и в 1956 году — казалось бы, если кому и проявлять антироссийский настрой, так именно ей. Но вот слова министра иностранных дел Венгрии Петера Сийярто: «Россия имела право принять такое решение, и Венгрия это признает. Правительство Венгрии, являясь участником и активным сторонником реализации проекта «Южный поток», в начале ноября (2014 года) приняло специальный закон, который позволил бы начать строительство (газопровода) на территории нашей страны в обход ограничений со стороны ЕК. Наши законодатели одобрили поправки, позволяющие осуществлять строительство и тем компаниям, которые не имеют соответствующей лицензии ЕС». Венгрия оказалась пока единственной страной в составе ЕС, которую интересуют только ее собственные экономические интересы. Венгрия оказалась единственной страной из состава бывшего «социалистического лагеря», которая не желает сводить с Россией какие-то «исторические счеты» — ей важнее ее благополучие и возможность развития экономики здесь и сейчас.

В 2014 году Венгрию вынудили участвовать в антироссийских дискриминационных действиях, но ЕК не смогла заставить европейские газовые компании отказаться от сотрудничества с Россией. ЕК сумела заставить Болгарию стать причиной отказа от реализации «Южного потока». ЕК (мы в этом уверены) сумела посодействовать в обрушении цен на нефть — это должно было заставить Россию отказываться от новых проектов магистральных трубопроводов. Атака была хорошо организована, но произошло нечто, чего ЕК не ожидала, что было для нее полной неожиданностью — ее представители не смогли никак прокомментировать решение России и Турции приступить к реализации «Турецкого потока».

«ЕК не готова дать разъяснения относительно того, обязана ли эта страна как участница Европейского энергетического сообщества и кандидат в члены Евросоюза сотрудничать с Россией по газовым проектам в рамках требований Третьего энергетического пакета ЕС».

Вместо согласия России на «капитуляцию» ЕК оказалась перед началом очередного раунда энергетической войны, по-прежнему вынуждена была наблюдать за разбродом и шатаниями в «европейских рядах». Россия, вместо того, чтобы стоять увальнем и выдерживать оплеухи, начала собственную игру, к которой, как показали дальнейшие события, подготовилась весьма основательно.