«Я хоть и полька, но сказала: «Русские не сдаются!»

Сегодняшняя большая остановка нашего автопробега — город Краков, спасённый Красной армией в январе 1945 года. Скажу честно, до этого я считал, что в Польше русскую речь на каждом углу можно услышать только в Гданьске во время субботних закупов калининградцев. Но Краков затмил приморский город. Русская речь, практически безакцентная, в исполнении самих поляков лилась и лилась по краковскому Старому Мясту и подвавельским улочкам. А на улице мы вообще встретили машину с польскими номерами, но русской надписью, выведенной пальцем на пыльном стекле: «Помой меня».

«Дело в том, что Краков для Польши то же самое, что Питер для России, — объясняет мне на русском языке студент факультета русской филологии Ягеллонского университета Святослав Казимирович. — Это столица польской культуры, здесь на каждом шагу — театры, филармонии, галереи. Русский язык здесь многие учат».

Парень признаётся, что сам наполовину русский: «Моя мама работала в санэпидстанции в Тобольске, а папа приехал по обмену. Это было в начале 90-х, перед самым развалом Советского Союза. Папа работал сварщиком, строили жилые кварталы».

Святослав — один из немногих в Кракове, кто помогает восстанавливать памятники красноармейцам в Польше. Прошлым летом он с волонтёрами чистил от многолетней грязи величественный монумент советским солдатам в деревне Миколин. Памятник посвящён воинам 1-го Украинского фронта, погибшим 23−30 января 1945 года при форсировании Одера.

«Спали в палатках, — рассказывает Казимирович о ремонте. — Сколько человек работало? На пальцах одной руки можно сосчитать. Но народ подходил, поддерживал словами. Там место красивое, люди отдыхать приезжают, собак выгуливают. Была одна пожилая семья из Миколина, которая к нам отнеслась, как к родным. Пригласила домой поужинать, дала фотографии, как выглядел памятник во времена народной Польши. Это нам очень помогло. Супруга, помню, сказала, что всю жизнь работала учителем польского языка».

«Мои друзья нормально относятся к тому, что я ремонтирую памятники вашим солдатам, — говорит парень. — Все понимают, что это всё-таки память о людях, а не какая-то идеология».

Со Святославом я общаюсь на краковском муниципальном кладбище на улице Завила. В глубине погоста на плите из песчаника выбиты слова: «Тут покоятся 153 солдата Красной армии, убитые немецкими оккупантами». Мы разговариваем с Екатериной Цивильской, россиянкой, живущей в Кракове. Год назад она вместе с волонтёрами содружества «Курск» приводила в порядок эти могилы.

«Вижу, что кое-где уже сошла краска со звёзд, — осматривает плиты Екатерина. — Год прошёл, природа своё берёт. Лес… Здесь все камни из песчаника, который требует ежегодного ухода. Но в целом за могилами следят — коммунальные службы высаживают по весне цветы, не забывают и местные жители. На День всех святых у памятника было множество светильников».

А ещё мы нашли воткнутый в землю у одной плиты флажок харцеров (польских скаутов) с надписью «Вечный покой даруй им, Господи!».

Уже во время церемонии возложения венков к памятнику 153 красноармейцам полковник Войска Польского в отставке Зигмунд Клупиньски сказал: «Таких мест в Польше и вообще в Европе очень много. У нас ещё есть надежда на то, что такие места не будут забываться, и память будет сохраняться и дальше. Потому что это общая память Европы…»

Следующий герой, вернее, героиня, ждала нас уже в старом Кракове. Девушка с красивым именем Николина — из польско-югославской семьи. Честно, она заткнёт за пояс любого мужика. В прошлом году, когда официальная Варшава отменила Год культуры России в Польше, Николина решила провести в Кракове мини-год русской культуры. Полностью за свой счёт.

«Я пригласила преподавателей университета, было два концерта, были лекции о том, что такое настоящая Россия, — рассказывает Николина Шмуклер-Матасова на фоне матрёшек и карты России с уже возвращённым Крымом. — Но сначала мне угрожали. В группе на «Фейсбуке», с помощью которой я собирала в Кракове друзей России, мне написали молодые украинцы, мол, как можно показывать русскую культуру, когда русские украли Крым. Я хоть и полька, но ответила — русские не сдаются! Тогда посыпались реальные угрозы. В общем, на первую встречу я пригласила полицейских на всякий случай. Но так туда никто и не сунулся».

В Кракове также живёт, пожалуй, самая известная в России польская мама. Это мать Ежи Тыца, командира общества «Курск», восстанавливающего памятники нашим солдатам. Встреча с пани Хеленой была спонтанной, и это даже хорошо. Ежи вызвал такси, и мы — журналисты ИА REGNUM, ГТРК «Калининград» и радиостанции «Русский край — помчались в краковский район Воля Духацка.

И вот мы сидим на заднем сиденье, а Тыц разговаривает с таксистом по имени Якуб о политике: лидере правящей партии Качиньском и польском министре обороны Мачеревиче. И вдруг Ежи говорит: «Нам крупно повезло! Якуб сказал, что у него есть картина памятника советским солдатам».

Далее происходит то, что и в России не произойдёт. Водитель везёт нас — русских журналистов — в свою квартиру, где его жена с сыночком на руках встречает нас с широко раскрытыми глазами. И вот она — картина маслом, висит на видном месте в детской комнате.

«Лет сорок назад эту картину купил мой отец в антикварной лавке, — рассказал Якуб Жукровски. — Здесь нарисована братская могила солдат Красной армии, расположенная у Барбакана (историко-архитектурный памятник в центре Кракова. — Прим. авт.). В начале 90-х годов памятник ликвидировали, а останки солдат перенесли на кладбище».

Забегая вперёд, скажу: сейчас на месте братской могилы красноармейцев высится памятник польскому художнику-баталисту Яну Матейко.

…Мама Ежи Тыца встретила нас чаем, щербетом и подарками — шерстяными носками и «михалками» — самосшитыми игрушками цвета российского триколора.

«Будем говорить правду и только правду, — строго сказала пани Хелена Тыц. — В конце войны мне было 13 лет. Немцы расстреляли моего старшего брата Станислава. Ему было 18 лет. Мы ждали, когда придут советские войска, детьми мечтали, как будет хорошо, когда русские придут. И они пришли…»

Немного помолчав, пани продолжила:

«Русские солдаты принесли нам ведро горячего супа, и мы с трёхлетним братиком наелись. Не забыть мне никогда этого… Детская память многое стёрла от той встречи. Помню лишь одного солдатика, совсем молоденького хлопчика, который пообещал мне, что когда война кончится, то он вернётся за мной и покажет Москву».