Выход прокурора Крыма Натальи Поклонской на шествие «Бессмертного полка» с иконой Николая II — жест сомнительный с точки зрения политической конъюнктуры, поскольку личность последнего российского царя по-прежнему вызывает неоднозначное отношение в обществе.

Иван Шилов ИА REGNUM
Паника на Ходынском поле в день коронации Николая II

Многие возлагают на него вину за драматические события Русско-японской войны, Первой мировой войны и последовавших двух (Февральской и Октябрьской) революций и Гражданской войны, не говоря уже про такие эпизоды, как Ходынка и Кровавое воскресенье.

Собственно, даже поклонники Николая II, расхваливая его личные качества, описывают его не как решительного и дальновидного государственного деятеля, а просто как ласкового семьянина, простодушного и сентиментального. Хотя, по свидетельству отдельных авторов, до коронации и женитьбы Николай (тогда еще великий князь) примерным поведением не отличался.

Вот что писал о молодых забавах будущего царя его современник российский общественно-политический деятель, депутат первой Государственной Думы Виктор Обнинский: «Пили зачастую целыми днями, допиваясь к вечеру до галлюцинаций… Так, нередко великому князю и разделявшим с ним компанию гусарам начинало казаться, что они не люди уже, а волки. Все раздевались тогда донага и выбегали на улицу».

Взойдя на престол и женившись на немке (как это было принято у российских царей), дочери великого герцога Гессенского и Рейнского Алисе Елене Луизе Беатрисе Гессен-Дармштадтской, Николай II стал себя вести скромнее, но необходимыми для главы государства качествами не обзавелся. Даже в самые трагические и решающие исторические минуты, во время сдачи Порт-Артура, потопления флота Цусимы в ходе Русско-японской войны, отступления русских войск из Галиции в ходе Первой мировой войны и в дни, предшествовавшие отречению, приближенные отмечали равнодушие и безучастие царя к происходящему в стране.

Спокойствие царя его сторонники относили на счет «веры в божественную предопределенность событий», но даже в этом случае следует признать за Николаем II роль пассивного наблюдателя, которая никак не подходит для человека, которому вверена судьба многомиллионного народа. В дни войн и революций фатализм — не лучшая позиция.

Противники монархии утверждают, что «так называемую «воспитанность» царя, его уменье владеть собою при самых чрезвычайных условиях никак нельзя объяснить одной внешней дрессировкой: суть была во внутреннем безразличии, в скудости душевных сил».

В дневнике последнего самодержца мы не найдем не только размышлений о судьбе России, но и вообще сколько-нибудь эмоциональных фрагментов, в основном, это лишь фиксация распорядка дня: чай, прогулки, катанье, стрельба по воронам.

Некоторые утверждают, что волевое начало государю заменяла его жена. Но она, также как и супруг, не отличалась политической дальновидностью: «В Думе все дураки; в ставке сплошные идиоты; в Синоде одни только животные; министры — мерзавцы… Дипломатов наших надо перевешать; разгони всех, назначь… новых министров… поскорей закрой Думу… Думу надо прихлопнуть; заставить их дрожать. Все они должны научиться дрожать перед тобой. Тебя должны бояться», — писала она Николаю II зимой 1916−1917 годов, то есть в момент, когда Россия во избежание катастрофы отчаянно нуждалась в реформах, уступках простому народу и образованному обществу.

Накануне Февральской революции приближенный царя Анатолий Клопов писал ему: «В стране нет доверия к власти, у Вас же нет доверия к стране, доверия настолько, чтобы дать ей то Правительство, которое она хочет и которому может верить». В результате, в феврале 1917 года от царя отвернулось даже его ближайшее окружение.

Конечно, для убежденных монархистов личность последнего Романова является культовой, но мы ведь живем не при самодержавном, а при конституционно-демократическом строе. Все-таки царь, на чье правление пришлось поражение в двух войнах (а впоследствии сторонники монархии проиграли еще и Гражданскую) — не самая подходящая фигура для празднования Дня Победы.