Приговор сыну бывшего президента Мехди Хашеми Рафсанджани является эпизодом нарастающей политической борьбы в Исламской республике

Информация о том, что 45-летний Мехди Хашеми приговорен к пятнадцати годам тюремного заключения и огромному штрафу, стала настоящей информационной бомбой, взорвавшей спокойствие Тегерана воскресным днем 15 марта. Часть крупных бизнесменов, плотно «сидящих» на экспортно-импортных операциях и владеющих не одним десятком подставных фирм, тут же задумались о том, не пора ли им паковать чемоданы и срочно покупать билеты в Эмираты, на Гоа и в Таиланд. Сторонники нынешнего президента Хасана Рухани выступили с многочисленными комментариями, в которых приговор суда назвали «попыткой сторонников жесткой линии скомпрометировать реформаторов в преддверии парламентских выборов в феврале следующего года».

Но большая часть иранцев встретила произошедшее словами «давно пора» и персидским аналогом русской поговорки о веревочке, которой «сколько не виться, все равно конец будет». Поскольку уже без малого 20 лет биография Мехди Хашеми, четвертого сына одного из «отцов-основателей» Исламской республики, «теневого правителя» Ирана — Али Рафсанджани, состоит из «темных пятен» и скандалов. Которые связаны главным образом с тем, что с 1994 года Мехди по сути является главным управляющим финансами могущественного клана, созданного его отцом — того самого «клана Рафсанджани», который располагает умопомрачительными по иранским меркам денежными средствами, огромным влиянием в политических элитах страны и является безоговорочным авторитетом для нынешней президентской администрации.

Нынешний глава клана, 80-летний Али Акбар Хашеми Рафсанджани, с 1979 года, после победы Исламской революции, занимал практически все высшие должности, которые только существуют в Иране: спикер парламента, де-факто — Верховный главнокомандующий на заключительном этапе ирано-иракской войны 1980-1988 годов, два срока — президент, глава Ассамблеи экспертов и председатель Совета по целесообразности. И одновременно с этим — стал одним из богатейших людей страны, попал по размерам личного состояния в «золотую сотню» Forbes. Головокружительная карьера для выходца из пусть и зажиточной, но все же — крестьянской семьи, выращивавшей фисташки в провинции Керман. «Акбар Шах» (великий властелин), как называют Рафсанджани в Иране, всегда отрицал, что его личное состояние как-то связано с занятием им высших постов в Исламской республике. И уж тем более он категорически протестует, когда одним из источников его благосостояния называют приватизацию, начавшуюся в период его пребывания на посту президента.

Да, к моменту ее начала один его брат руководил крупнейшей компанией по добыче меди, другой — сетью телерадиовещания, племянник и сын занимали ключевые посты в министерстве нефти, еще один сын возглавлял строительство метро в Тегеране. Один из ближайших родственников был губернатором провинции Керман, да и другие находились на «нужных» постах. Но всего этого было явно недостаточно для того, чтобы к началу 2000-х «экономическая империя Рафсанджани» обладала многомиллиардными оборотами, счетами в Швейцарии и Люксембурге, курортными зонами и отелями в Дубае, на Гоа и в Таиланде, а через подставные фирмы контролировала несколько нефтеперерабатывающих заводов, предприятия иранского автопрома и частные авиакомпании.

«Ларчик» открывается достаточно просто — после победы Исламской революции иранское руководство активно создавало по всему миру «финансовые закладки», счета, на которых аккумулировались средства для финансирования как специальных операций, тех же закупок оружия и технологий, так и деятельности «черных рыцарей» — фирм и отдельных предпринимателей, ведущих бизнес с Ираном в обход всяческих санкций, международных или же односторонних. В середине 90-х в ходе одной из дискуссий по поводу бюджета президент Хашеми Рафсанджани категорически заявлял своим оппонентам о необходимости сохранения «значительных резервных средств на случай, если Исламская республика окажется в опасности». Шаг вполне разумный, тогда с «Акбар Шахом» согласились, но чуть позже стало понятно, что право определять «опасный момент» и, соответственно, распоряжаться резервами Рафсанджани оставил за собой. И это право он сумел сохранить даже тогда, когда закончился президентский срок — к этому времени члены его клана уже контролировали наиболее значительные из нелегальных финансовых потоков. И координировал все эту деятельность сын «Акбар Шаха» Мехди Хашеми.

Скандалы вокруг его фигуры, как уже было сказано выше, возникали постоянно. В 1997 году разразился скандал с французской «Тоталь», которая за право работать на шельфе Ассалуйе «заплатила» сыну «Акбар Шаха» около 80 миллионов долларов. В 2004 году норвежский суд также признал его виновным в получении взятки от местной нефтяной компании Statoil в размере 15 миллионов долларов — деньги были переданы Хашеми «за обеспечение выгодных для норвежских фирм контрактов по разработке иранских нефтяных месторождений».

В 2011-м происходит событие, которое весьма ярко характеризует стиль Хашеми в ведении дел — суд провинции Онтарио признает его виновным в рэкете канадского предпринимателя иранского происхождения, от которого «финансист клана» под угрозой расправы требовал переписать его бизнес в сфере консалтинга в нефтяной сфере на одну из принадлежащих Хашеми фирм.

Спасаясь от судебного преследования, Мехди в 2012 году возвращается в Иран. Но времена изменились, у власти теперь другие люди, «поколение ветеранов» во главе с Ахмадинежадом, для которых Рафсанджани и его клан — символ перерождения и измены идеалам Исламской революции. Три месяца под арестом вполне могли закончиться реальным длительным сроком по приговору суда уже тогда, но «клан теневых правителей» вновь продемонстрировал свое влияние, и в декабре того же 2012 года Хашеми был освобожден и вновь выехал за границу.

Но хотя суда и не состоялось, по клану Рафсанджани был нанесен серьезный удар, который был воспринят иранским обществом с полным одобрением. «Теневые правители», пресловутые «пятьдесят семейств», которые контролируют частный сектор экономики страны, откровенно зарвались. Страна тяжело переносит санкции, уровень жизни падает — а еще один сын Рафсанджани, Ясир, вкладывает миллионы долларов в свой конезавод на «тегеранской Рублевке» — в северных районах иранской столицы, и это далеко не единичный случай «богатства напоказ», вызывающий яростный протест и в обществе, и в среде «консерваторов», сохраняющих веру в идеалы социальной справедливости, провозглашенные Исламской революцией.

Но почему же, зная о столь негативном к себе отношении, Мехди Хашеми вновь вернулся в страну? Центр стратегических исследований Ирана, который долгие годы возглавлял Хасан Рухани, был инициативой Хашеми Рафсанджани. С 1992 года, когда нынешний президент отказался от должности министра разведки, но принял предложение возглавить этот Центр, вся его деятельность как политика оказалось тесно связанной с «Акбар Шахом». «В той или иной форме, с 1992 года, какие бы должности ни занимал Рафсанджани — Рухани всегда был рядом с ним», — отмечают иранские исследователи. Именно в этом Центре по распоряжению Рафсанджани с 1997 года разрабатывалась так называемая концепция «третьего пути для Ирана» — сохранение внешних форм «исламского правления» при глубокой интеграции в нынешнюю однополярную мировую систему, «реинтеграции в мировую экономику» и «конструктивный диалог с ведущими державами». Оно и понятно — деньги «клана» требуют легализации на Западе, а потому, как говорят и Рухани, и Рафсанджани: «Экономические проблемы Ирана будут уменьшаться, если экстремисты-консерваторы позволят нам наладить нормальные отношения с миром». Нынешняя двусмысленность позиции официального Тегерана в отношении к России — из этой же серии: не повредить диалогу с США. Хашеми вернулся в Иран для участия в реализации этого курса — но и он, и члены «клана» откровенно недооценили своих противников из лагеря «консерваторов». Активное сопротивление политике «клана Рафсанджани» и его союзников — тех же реформаторов и «пятидесяти семейств», началось в 2005 году, после того как «Акбар Шах» проиграл выборы лидеру нового поколения иранского руководства Махмуду Ахмадинежаду. Как показала история с приговором Мехди Хашеми, приход к власти ставленника «клана» — Хасана Рухани — воспринимается консерваторами как временное поражение, мириться с которым никто не собирается. По «теневым правителям Ирана» нанесен серьезный политический удар. Не будет громкого процесса, священный принцип иранских элит — «не раскачивать лодку» — не будет нарушен сенсационными разоблачениями. Но внутриполитическая борьба в Иране на ближайший год не станет от этого менее ожесточенной. Каждой из сторон здесь есть что терять. Более того, исход этой «схватки бульдогов под ковром» несет в себе риски и вызовы для всего региона. Впрочем, это уже отдельная тема…